Владислав Былинский - В земле обетованной
Портабельность позволяла осуществить мечту, выбранную из перечня.
Таким образом, каждый человек обрёл билет в страну своих грёз. 98 процентов населения Земли в течение суток растворилось в звёздной пыли, упорхнув в лучший мир. Который, разумеется, у каждого свой.
Ворон остался. Благой вести он не получил.
Инверсный режим породил на экране призраков.
Шестигранник ожил. В толще воздуха, словно насекомые в смоле, завязли невидимые и поэтому отчётливо проявленные инверсией существа. Люди. Фантомы. Или что-то среднее. Ещё живые, но обреченные стать начинкой янтаря.
Фантомы – их было множество – следили за человеком извне, который обращал их жизни в пламя. Вне всякого сомнения, человек этот прекрасно понимал, что делает. Он знал, как начать цепную реакцию овеществления. И он ощущал, что за ним следят. Повернувшись к хорошо замаскированной камере (теперь он казался призраком, тенью), изгой закричал:
– Вы! Бесстрастные! Всевидящие! А если наоборот? Не мы в слепоте, – вы! Не мы повязаны тьмой – нет, это вы, с билетиками в руках, глядящие из удобных лож на клоунаду, это вы отсечены от людей! Ведь мы для вас шуты!
Голос его был слаб, слова – черны. Падший, – напомнил себе дежурный, – незачем его слушать. Какой с падшего спрос?
– Вы давно забыли смысл вашего владычества; в вашем представлении, в тусклом представлении иллюзионистов, причина всего и смысл всему – вы сами! Жалкие боги, забывшие о людях, – вы дряхлы, и время сильнее ваших дел, сильнее вас, сильнее ваших надзирателей…
А магистр внимательно и задумчиво глядел на экран, кивал и даже, казалось, хотел ответить изгою. Что, конечно, было бы непростительным нарушением правил.
– Миф нашел героя… – пробормотал Толкователь. – Страж, у тебя какой ранг?
– Оператор судьбы! – не без гордости сообщил дежурный.
– Хорошо. Значит, справишься. Предстоит работа. Видишь этого четвероногого рядом с изгоем? Вымани пса на Ленту. А затем удерживай в Демусе, пока я не проснусь.
– Но… Зачем? Я не понимаю…
– Потерпи. Позже объясню!
Я не хотел обвинять стражей в грубом вмешательстве в земные дела. В мои дела. Не хотел – но не сдержался.
Более вероятно другое: сиятельность верховной воли; угодливость случая перед ней. Была ли в том злонамеренность? Сомневаюсь.
Я давно прекратил писать Реальность. Заказчик не получит завершения. Искатели путей-дорожек и без меня найдут ямы и шишки по душе.
Какое мне дело до тех, кто вечно жаждет жизни? Это мой мир, моя память. Как хочу, так и верчу. Искать? А нужно ли? Уподобляться бестолковому Сизифу? Относиться всерьез к предначертанной глыбе?
Всерьез – глупо и бесперспективно.
Молчание – язык мудрости. Петь можно и в клетке, но летать… Спи, неподсудный! Твои стражники добра тебе желают. Плетью обуха не перешибёшь.
…Сновидение обходило пристани. Ладья спешила к другим берегам.
– Просыпайся, Ворон! Не слушай сирен! – кричало небо.
Изгой смотрит на горящих жучков, падающих на пол, расползающихся от его ног; эти живут дольше бабочек, жар их – долгий, экономный.
Он упирается руками в стену. Крепко упирается, всерьез. Толчком ломает её и чудом удерживается на ногах. Взвихрился сноп искр – и уже не нужно молить, не нужно торопить Невидимку: пламя – живёт! Оно кружится повсюду, прогоняет тени…
"Получилось! Прорвёмся, Серый!"
Ответ возник прямо в его голове.
"Мне не нравится, когда ты называешь меня Серым. Зови меня Чутким".
Ворон взглянул на дворнягу.
– Чуткий?
Пёс кивнул.
"Ты умеешь разговаривать?"
"Да. Это Демус, Ворон. Тут ходит бог. Я его слышу".
"А я почему-то слышу только тебя".
"Всё верно. Человек не должен подключаться к богам напрямую. Я – посредник".
Ворон не верил в свой предсказательный дар – верили другие.
Клиенты были уверены: ясновидец не врёт. А предсказатель думал, что вопросы важнее ответов, и давал ответы наобум.
Однажды он понял: кто бы ни приходил к нему, о чём бы ни спрашивал, из-за плеча посетителя всегда выглядывает заказчик.
Создавая по подсказкам заказчика – неведомого, тайного – перемены в мире, в том реальном мире, который через несколько лет безжалостно растопчет история, Ворон всё отчётливее ощущал своё растущее безумие. Шизофрения – профессиональное заболевание ясновидцев. Ум раздваивался, миры истинный и воображаемый смешивались, в окнах всё чаще появлялись чужие улицы.
Он стерёг свою болезнь, не давая ей просочиться за порог. Знал: для него главное – репутация. Создатель, по определению, всеведущ и всесилен, а по субботам ещё и всеблаг. Он знает, что делает.
Будущее есть, пока к нему стремятся.
Создатель крут, пока к нему записываются на приём.
Неверующие – убийцы богов.
Иногда даже в большей степени, чем верующие.
Проснувшись, Толкователь зевнул и потянулся. Он был невозмутим и даже весел.
– Я поступил не по правилам – и не жалею о том. Мы ошиблись, страж. Хаос не являлся естественным итогом их развития. Кто-то форсировал его наступление.
– Кто? И как?
– Кто-то заинтересованный в этом… В мире Ворона было слишком много слов – слова лгали, отравляя будущее, которое только рождалось, о котором мечтали многие поколения. Вместо этого люди получили Хаос обещаний и вранья. Взгляни на экран: они растворились в собственных иллюзиях. Слова вместо дел!
– Те же люди жили в других, сбывшихся альтернативках. Я следил за ними, знаю, – они реально существуют в нашем прошлом, а также в прошлом других ветвей!
– А также гниют в склепах времени, потому что кое-где им наобещали царствие небесное, задарма и на любой вкус.
– Значит, это был ошибочный путь? Тупик, неудачный эксперимент?
– Как бы не так! Кокон тёмных бредней, опутавший человечество, неувязки в событиях, дыры в Реальности и последующий фарс под названием "Страшный Суд", – ничего себе эксперимент! Вчувствуйся: ведь это лживо, как оплаченная реклама. Похоже, тут не игра случая, а продуманный сценарий… Я не зря нарушил правила, общаясь с изгоем, с Вороном, – теперь я знаю, почему с ними так поступили. То новое свойство, которого не было в других вариантах развития, могло сделать людей всесильными. Я имею в виду едва рожденное умение – умение ясно предвидеть последствия своих поступков. Только его отсутствие мешало им подняться до демиургов. Этот дар был выкорчеван на корню.
– Но кто способен перечеркнуть историю?
– Поверь, страж: не только магистры ткут время. Есть силы, стоящие над нами. Мы должны помнить: есть древние силы – безличные, могущественные.
– Это я знаю, – ляпнул зачем-то оператор судьбы.
"Я знаю! Я уже так много знаю!" Рефлекс подготовишек. Сбой ритма посреди серьезного разговора. И с кем? С магистром Вневременья! С самым настоящим, а не дослужившимся до верховных чинов благодаря векам мелких свершений. Масть его ощущалось сразу: как он плащом-то по экрану…
Оба взглянули на экран. Пламя исчезло. Изгой держал в руках прозрачную птицу. Он не то морщился, не то улыбался.
– Зачем нам этот факельщик?
– Он маг, как и мы с тобой. Он умеет обращаться с огнем.
– Несущий огонь? Но я помню миф. Его герой родом из вечности. А кто перед нами? Эл-че! Лишний человек. Ликвидированный человек!
– Ты слишком прав, страж. Слишком… Да, звезды – всего лишь точки в небе; люди – просто актеры; боги – авторы ныне забытых бестселлеров… Тебе нужно избавляться от избыточной правоты. Эл-че не лишний – латентный человек. Скрытый в чужой личине, закованный в цепи предписаний. Такова плата за несогласие с судьбой.
Герою дали роль шута. Герой не может быть шутом – но приходится. Сценарий вынуждает. Он терпит, подчиняется… Однажды наступает момент, когда действие требует от него не шутовства, а поступка. И тогда он ломает роль. Становится героем в чужой пьесе.
Я не стану ему мешать.
Я намерен обжаловать приговор Страшного Суда. Ворон будет свидетелем.
Не обижайся, сказал ему пёс. Не жди справедливости от небожителей. Они такие же люди, просто намного старше и немного умнее вас. И они тоже разные – очень разные.
Стражи времён – всего лишь психиатры Вселенной. Следят за порядком в мыслях. Взращивают новые, окультуренные сорта эпох и воззрений. Они не терпят догадок, не одобряют исповедей. Догадка тихим бесом реализует себя в подлунном мире. Исповедь переиначивает жизнь. Маршрут движения меняется, кондуктор спрыгивает вслед за водителем на рельсы. Состав ведут восставшие пассажиры…
