Всеволод Глуховцев - Консорциум
С чего бы это вдруг? Он попытался понять, что не так — и не понял. Ничего особенного в женщине не было… более того, встреть ее где-нибудь на улице, Евгений Ильич, известный Дон-Жуан, и глазом бы не повел. Небольшая, сухонькая, личико никакое… но весь вид надменный и взгляд такой, будто бы она знает что-то такое, что не ведомо никому, и презирает всех за это невежество.
Евгению Ильичу стало интересно, но в какой-то миг он спохватился, что увлекся чересчур и прекратил морочить себя психологией. Дело есть дело. Он выслушал посетительницу, выяснил все подробности и сказал:
— Да уж. С такой биографией, знаете ли, продать будет непросто.
— Понимаю. И мой клиент понимает. Потому и не запрашивает дорого.
— Ну что ж, — маклер изобразил дежурную улыбку, — будем работать!
Когда адвокатша удалилась, он двинул к хозяину, описал ситуацию. Тот поморщился, почесал в затылке:
— М-да… Это дело не скроешь, потом хуже будет, когда всплывет. На такой скандал можно нарваться, что мама дорогая… Нет уж, говори все, что есть.
— Ничего! — бодро отозвался Евгений Ильич. — Поживем — увидим.
Однако, скверная квартира повисла на риэлторе и на конторе в целом безнадежным аутсайдером. Желающие-то находились: место отличное, квартира в хорошем состоянии… но стоило только узнать предысторию — как из пушки отшибало. Евгения Ильича подмывало утаить от покупателей страшные подробности, но он понимал, что репутация дороже. Иные изъявляли желание посмотреть — приезжали, смотрели. Лица были кислые. Евгений Ильич старался выглядеть бодрячком, улыбался, держался открыто и достойно… но толку ноль. Смотрели, неохотно говорили: «Подумаем… позвоним…» но не звонили, и вообще пропадали наглухо.
Лишь один молодой мужчина оказался лишен предрассудков.
— Хрень все это, — заявил он. — Мертвяки все на кладбище. И мы там будем. А пока — живем!
От таких слов воспрянул и Евгений Ильич. Но ненадолго. Через пару часов этот парень перезвонил, и голос у него был куда менее парадный.
— Тут это, — смущенно промямлил он, — такое дело… я своей рассказал, так она мне такие вилы прописала… Короче, хочет взглянуть.
Договорились на завтра. В полдень. Евгений Ильич мысленно вздохнул… и оказался прав.
Без пяти двенадцать встретились у подъезда. Молодой супруг язык прикусил, все помалкивал. Собственно, и супруга не очень разговаривала, но сразу было видно, что в этой паре ведет она, а он так, балабол.
Риэлтора удивила ее внешность: блондинка с огромными темными глазами, настолько темными, что зрачки сливались с радужкой в одно целое. И смотрела этими глазищами тревожно — Евгению Петровичу стало чуть-чуть не по себе. Но он улыбнулся.
— Здравствуйте! Готовы? Ну, идемте.
Когда вошли, женщина заметно побледнела. Она сделала несколько шагов, замерла — и через миг двинулась на кухню. Остановилась там.
— Здесь, — негромко сказала она, глядя вверх — на ту самую трубу.
«Ведьма», — пронеслось в голове Евгения Ильича. А женщина подошла к подоконнику, взглянула в окно и быстро отошла.
— Нет, — сказала она с силой. — Нет! Мы здесь жить не будем. Никогда!
И ее точно вынесло. Муж виновато развел руками:
— Ну, тут я не это… Бабу ведь не переспоришь. Ума-то нету…
Маклер не стал выяснять, у кого что есть. Он ощущал досаду оттого, что зря убил время, и в контору вернулся раздраженный. Разумеется он не стал трубить о своих неудачах, но потом, в узкой мужской компании, где присутствовал и Сергей, заявил:
— Да ну все это к черту! Купят-не купят… видно будет. А я пока устрою-ка там очаг свободной любви!
Сильная половина «Олимпа» свято блюла принцип мужской солидарности: в таких делах никто никого не сдавал. Сергей лишь усомнился:
— И никаких комплексов на тему?
Старший коллега отмахнулся:
— Пусть психи всякие комплексуют. Мне этим заниматься некогда!
4В этом месте Диминого рассказа Максим вскинул руку:
— Стой! Это все тебе Сергей рассказывал?
Дима кивнул.
— А ты сам этого Евгения Ильича не знал?
Дима кривовато усмехнулся:
— Не успел.
Возникла секундная пауза. Максим, кажется, начал понимать, что к чему… Но Дима уже продолжил рассказ.
Евгений Ильич был бабник еще тот, чем немало гордился. Может, он кое-что в своих рассказах и преувеличивал, кто знает. Но последний его роман с клиенткой случился самый натуральный, тут уж никаких сказок.
Мадам продавала опустевшую родительскую квартиру — замужняя тетка, двое детей, самой уже за сорок. В омут страсти она бросилась со всем пылом бальзаковского возраста, проще сказать — сдурела баба. Евгений Ильич просто офигевал, потом делился:
— Да со мной уже лет… ну, я не знаю сколько, с юности такого не было! Стоит как боевое знамя, а кончаю как из пушки, — для экспрессии он вынужден был прибегнуть аж к батальным терминам. Страсти разворачивались там, где он и пообещал — в квартире злосчастного самоубийцы. Мужчина не стал скрывать от женщины мрачных подробностей, но это лишь подзавело ее, вулканы Эроса забушевали в зловещем пространстве… Евгений Ильич потом со смехом рассказывал об этом в кулуарах.
Сергей не был ханжой, но что-то коробило его в этих рассказах, что-то чудилось в них ненормально-лихорадочное. Он внутренне морщился, слушать было противно… но куда же деваться от корпоративной солидарности.
Другие слушатели смеялись, любопытствовали: как, мол, покойник вас терпит, не сердится?.. Евгений Ильич тоже смеялся, отвечал задорно, с матерком. Но однажды на шутливые расспросы дружков он ответил как-то неохотно.
Это было осенью, в конце сентября. Сергей навсегда запомнил тот день: дождь-не дождь, но какая-то мелкая морось, небо серое и настолько низкое, что казалось — лежит оно на городских крышах от усталости и тоски.
В перерыв трое коллег по «Олимпу» обедали в недальней забегаловке. Обычно при этом смеялись, шутили, но сейчас разговор не клеился. Попытались подколоть Евгения Ильича на тему его мужских подвигов, но он отвечал рассеянно, иногда невпопад. Вообще, выглядел он странно, невесело задумчивым.
Сергей считал себя психологом. Понаблюдав за старшим товарищем, он сделал вывод: что-то разладилось в адюльтере, затеянном взрослыми женато-замужними людьми с целью беззаботно поразвлечься… Непредвиденные заботы все же настигли любовничков. Может, мадам совсем уж обезумела от пламени страсти, достает маклера, и тот, не зная куда деваться, проклинает день и час, когда он клюнул на чары старой дуры… Может быть. Сергей немного погордился собственной проницательностью, но вообще думал об этом недолго.
Ненастный день был понедельник. Вторник случился посветлее, хотя тоже хмуроватый. Незадолго до обеда у Евгения Ильича зазвонил мобильник, он чертыхнулся, выскочил на крыльцо — не хотел, видно, чтобы его слушали. Говорил он минуты две, вернулся озабоченный. И на обед со всеми не пошел, быстренько куда-то смылся. Вернулся, впрочем, вовремя.
Надо сказать, что Сергей ценил в себе талант психолога не на пустом месте. Он заметил, что Евгений Ильич как на иголках, так и разбирало любопытство спросить… но не спросил, конечно.
А как только рабочий день кончился, Евгений Ильич сорвался с места, наспех попрощавшись — только его и видели.
Женская часть «Олимпа» переглянулась, усмехнулась ехидно. Сергей же почему-то испытал тревогу. Почему?.. черт его знает. И весь вечер настроение было плохим, все из рук валилось, чувствовал себя вялым, словно нечто высосало силы из него. Сидел, тупо пялился в телевизор, не очень слушая и понимая, что он там трындит. И спать лег рано и уснул мгновенно — как в яму.
Что-то снилось — неясное, незримое, как ветер в ночном городе. Сергей просыпался, но не успев ничего понять и вспомнить, проваливался во тьму неспокойного сна.
Утром встал тоже разбитым, долго сидел на кровати, не мог собраться. Кое-как заставил себя встать… умыться, выпить кофе… уже за рулем он с глубокой тоской думал, что целый трудовой день впереди, надо будет разговаривать с клиентами, возиться с документами, выезжать на объекты… От этого всего выть хотелось, он ехал еле-еле, пока не спохватился, что так можно и опоздать, а уж чего люто не любит шеф Виталий Иванович, так это опозданий. Сергей поднажал на газ и успел.
Кто не успел — так это Евгений Ильич. Прошло пять минут, десять с начала дня… Шеф вышел из кабинета, встал грозовой тучей, руки в боки.
— Ну и где этот деятель? — пророкотал он, кивая на пустое рабочее место.
— Не было, Виталий Иваныч, — созналась соседка, располневшая молодуха лет тридцати.
— Так позвони ему! — резонно велел шеф.
Толстушка послушно заработала кнопками мобильника, поднесла к уху. Лицо ее стало напряженным… она помолчала секунд пять и сообщила:
