Майкл Муркок - Берега смерти (сборник)
До гибели мужа она знала Кловиса Марка только как официальное лицо, но была влюблена в него уже давно. Муж любил ее, и иногда ей казалось, что именно узнав о ее чувствах к Марка, он и отправился добровольцем в эту проклятую экспедицию.
Фастина перечитала записку:
“Дорогая, мое бескорыстие не знает границ. Мы только что узнали, что Марка находится на корабле, прибывающем сегодня с Марса. Помнишь, что ты сказала мне? Надеюсь, тебе не повезет. С любовью, Андрос”.
Она нежно улыбнулась. Андрос ей нравился. Когда-то он принес ей известие о возможной смерти мужа. Тогда же, зная, что весть эта ее не убьет, предложил ей переселиться к нему. Она отказалась, заявив, что вначале собирается объяснится в любви Кловису. Если он отвергнет ее, — что было вполне вероятно — она примет предложение Андроса.
Она положила записку на столик подле кровати и коснулась клавиши пульта. Стена замерцала и стала прозрачной. Снаружи был чудесный день. Солнце в вечном зените сияло над морем. Бесконечная гладь воды, абсолютно неподвижная и голубая, граничила с пустым, как всегда, пляжем. Люди давно уже жили далеко друг от друга. Комфортабельные, автономные дома и быстрый транспорт давали такую возможность. Необходимости в городах просто не было. С некоторой натяжкой городом можно было назвать те здания, в которых располагалась администрация планеты.
Фастина жила в той части земного шара, которая когда-то называлась Грецией. Теперь не существовало прежних искусственных государственных границ. Границей была сумеречная зона.
Фастина связалась с информаторием и спросила, где сейчас находится Кловис Марка. На экране появилась надпись: “Кловис Марка находился полчаса назад в Юго-Западном Цветочном лесу”.
Она надела свое лучшее платье. Ярко-алая ткань была практически невесома и пенилась вокруг нее, как облачко. Гравилифтом она поднялась на крышу дома, где стоял скутер. Позолоченный корпус машины был похож на фантастическую птицу с распростертыми крыльями, в кабине, выложенной темно-красными мягкими подушками, с комфортом могли разместиться четыре человека.
Она откинулась на подушки и свистнула в ультразвуковой свисток. Машина сказочной птицей взмыла над пляжем и морем и грациозно поплыла на юго-запад к Цветочному лесу.
Немного погодя Фастина уже брела по тропинкам Цветочного леса, надеясь встретить Кловиса Марка. Она шла широким, свободным шагом, задумчиво улыбаясь и вдыхая ароматы гигантских цветов, нависавших над ней. Повсюду вздымались к небу их стволы, отливающие зеленым и коричневым. Аромат цветов был столь густ и сладок, что вскоре она пришла в состояние приятной эйфории. В умилении глядела она на листья, лепесточки, светлое небо и яркое солнце. Под ногами шуршали лепестки: огромные бледно-лиловые, маленькие лилово-фиолетово-розовые, бледно-желтые, коричневато-красные. Лепестки желтые, алые, сиреневые, багровые, лепестки светло-синего цвета, оранжевого… Кроме того, присутствовали все оттенки зеленого, особенно там, где цветочные деревья поднимались высоко или приникали к самой земле.
Фастина свернула на тропинку, засыпанную лепестками светло-вишневого цвета. Здесь было прохладно, и хотя, подобно всем, она уже привыкла к полуденной жаре своего мира, она приветствовала эту тенистую прохладу.
Так и не встретив Кловиса Марка, она совершенно неожиданно увидела Андроса Алмера и тут же поняла: встреча была не случайной.
Алмер, наконец, подчинился моде. На нем были вуалевая маска, придававшая лицу голубоватый оттенок, плиссированная рубашка темно-синего цвета, черные в обтяжку брюки дудочкой и свободный темный плащ, забранный на талии широким поясом. Он приостановился, подобрал один из упавших вишневых цветков и с улыбкой предложил его Фастине.
Она улыбнулась в ответ и приняла дар:
— Привет, Андрос. Ты не видел Кловиса?
— А! — воскликнул он жизнерадостно. — Будь я тщеславен, я был бы оскорблен до…
Она рассмеялась:
— Я надеюсь, что ты хоть чуточку тщеславен, Андрос. Разве не писал Аллодий: тщеславие служит основой для разнообразия в человеке, в то время как смирение предполагает только скуку. Не хотелось бы мне, чтобы ты был скучен.
— Ты меня все равно ненавидишь, — произнес он, шутливо нахмурив брови. — И кроме того, если ты говоришь правду, Кловис не должен привлекать тебя — ведь отсутствие в нем тщеславия известно всем. Одни достоинства и никаких недостатков. Ходячее совершенство, что может быть однообразнее, Фастина? Еще не поздно передумать. Он наскучит тебе до смерти.
— Я вижу, ты не совсем подчинился моде, — весело заметила она. — Ты еще способен произнести вслух это слово…
— Смерть — это все, чего я хочу, если мы не будем вместе, Фастина.
— Не умирай, это смутит всех остальных. В конце концов, ведь это наш долг — оставаться в живых, правда? Просто на всякий случай.
— Просто на всякий случай, если вдруг совершится чудо, мир начнет вращаться и за одну ночь так перетасует наши гены, что мы внезапно окажемся родителями тройняшек? — Андрос засмеялся, но в этом смехе звучала нотка горечи. — Это лучшая из всех надежд, конечно. Есть еще более несусветная. Бранд Каллакс считает, что на Титане живут люди, сохранившие способность размножаться. Единственная беда — сила притяжения там великовата, и выглядят они, словно ходячие оладьи. Есть идея еще лучше: взять и покончить с собой в одном мощном взрыве. Как ты помнишь, взрывопоклонники даже предлагали заняться созданием бомбы, достаточно большой, чтобы взорвать все к чертовой матери.
— Зачем же все взрывать?
— Они считают, что творения рук человеческих не имеют права на существование. Они, кстати, покончили и с сексом — какой может быть секс без потомства, как они говорят? Что за нелепость!
— Бедняжки. Вот уж не думала, что люди способны так сильно измениться.
— Это страх, — сказал он. — И они вправе бояться. Тебе еще повезло, похоже, ты совсем ни о чем не волнуешься.
— Нет, почему же. Но я просто не могу поверить в это полностью.
— Если бы ты была на Совете, когда мы вдруг осознали всю правду, ты бы поверила.
Андрос одернул плащ, потеребил маску.
— Посмотри — мне нравится эта мода, но ведь ясно, что кроется за ней. Должно быть, я так же перепуган, как и любой другой. Я еще не начал выбривать себе голову или носить эту темную хламиду с плотной маской, но не удивлюсь, обнаружив через несколько месяцев, что и эта гамма мне по душе. Разум здесь не при чем, только эмоции. Да, кстати, хочешь пойти на собрание?
— Собрание?
— Ты, должно быть, еще более рассеянна, чем я предполагал. Именно из-за собрания Кловис здесь. Все заинтересованные обсуждают сейчас на Большой Поляне Цветочного леса идею Бранда Каллакса. Они должны решить: предоставлять Бранду материалы для постройки звездолета или нет. Лично я надеюсь, что его под смешки выведут с трибуны, — последнее было высказано с такой горячностью, что Фастина даже взглянула на всегда уравновешенного Андроса с удивлением.
— И когда начинаются дебаты? — поинтересовалась она.
— Они уже начались. Ну что ж, пошли?
Андрос высвистел мелодию, и вскоре его машина, пробившись сквозь густую листву цветочных деревьев, зависла в футе над землей, изящная, яркая, сверкающая вычурными украшениями. Андрос помог Фастине сесть и сам прилег не противоположное сидение. Он засвистел, машина поднялась в знойное небо. Сквозь прозрачный пол можно было любоваться яркими цветами, достигавшими в диаметре двадцати футов.
И Фастина, и Андрос молчали, созерцая проплывавшее под ними цветочное море, пока скутер не оказался среди сотен таких же машин, паривших над Большой Поляной. На мгновение Фастине показалось, что Андрос необычайно взволнован, но она отогнала эту мысль, приписав ее своему предвзятому восприятию этого человека.
— Я вижу, у тебя нет гравипояса, — заметил Андрос, подал ей тонкий жгут и сам опоясался под мышками. Они ступили за борт и медленно поплыли над заполненными рядами сидений, пока не нашли свободные места.
Прямо перед ними на центральной трибуне выступал Бранд Каллакс, на нем, видимо, еще со вчерашнего вечера оставались камзол и тюрбан. Не обращая внимания на Бранда Каллакса, Фастина оглядывалась по сторонам до тех пор, пока не убедилась, что Марка тоже здесь. Он сидел, сложив руки, одетый в простую белую рубашку с высоким воротничком и черные брюки. Темные очки защищали его глаза от яркого света. Возле Кловиса в первом ряду горбился, укутавшись в рыжеватую тогу и вытянув ноги в черных сапогах на высоких каблуках, старик Нарво Велюзи. Его квадратное лицо было обращено к Каллаксу.
Фастине показалось, что Каллакс уже несколько охрип, хотя говорил он энергично и напористо.
— Через двести лет от человечества не останется ничего, кроме высохших костей, разрушенных зданий и мертвых механизмов. Что может быть лучше, чем попытаться предотвратить это? Создается такое впечатление, что каждый на Земле ушел в себя. Такой апатии я не ожидал. Вы хотите умереть? Судя по тому, что мне довелось увидеть за последние несколько дней, это самое последнее в перечне ваших желаний. И кроме того, я всего лишь образно выражаюсь, говоря, что собираюсь рисковать своей жизнью на Титане. Я знаю, какая там гравитация, помню о космофобии и понимаю, что среднему человеку не выдержать такой экспедиции, но я — то приучен к космосу, я могу терпеть космофобию гораздо дольше, чем нужно пробыть на Титане, чтобы убедиться до конца — никакой надежды нет. Я только прошу материалы, которые нам ни для чего не потребуются. Что со всеми вами происходит? Почему бы просто не позволить мне заняться постройкой звездолета? Я же единственный, кто может пострадать, — Каллакс вытер подбородок и помолчал, дожидаясь реакции. Реакции не последовало. — Нельзя оставлять попыток, — продолжил он. — Упорство — ценное качество человека. Мы пережили набег, мы переживем и эту напасть.
