Альберт Фейгельсон - Долина Дестино
B) Вычитать ему заготовленные заранее места (чтобы он понял, что мы имеем в виду)
Г) Не мешать, когда он будет вспоминать своего учителя Анила. – Не совсем дурак, просто глуп из-за должности и по рангу, наверное – это полагается.
Д) Запустить его мысли в прошлое, чтобы он конкретно смог сконцентрироваться на задании.
Е) Вернуться к утренней поверке наверх.
– На самом деле глупая птица. Умеет клевать и летать. Только какой породы, вот это вопрос? Произнеся это вслух (я же уже остался один), развернув свиток, начал бегать глазами по знакомым строкам, опережая каждое произнесённое слово вслух, минимум на одно предложение. Я читал и пытался понять, что стоит за визитом посланника? Очередная интрига? Или кому-то надо, чтобы я вместо Своего первого учителя, прошёл тот же самый путь, подведя кого-то к той двери, что откроет путь к множеству других миров, созданных нами при помощи семи верных слуг, семи нот. Чья сила и энергия по-прежнему (а мы это доказали в долине Дестино), не подвластна ни кому. Но тогда я предам Анила, это же было лично его. «Всегда в этой жизни кого то мы придаём» – это были его слова, они всплыли как подсказка на экзамене. Теперь меня проверяла жизнь, а она самый бесстрастный экзаменатор.
– Что от меня хотели, я мог только догадываться и строить свои планы на будущее, но его мне отсекли, погружая меня в прошлое о нём и мой рассказ.
…
Для этого я опять перепрыгну и расскажу ещё кое-что. Время у нас есть и на урок я уже опоздал точно. Мне уже, наверное, нашли замену, или вообще отпустили детей домой. У любой истории есть предыстория, как у реки устье. Только вот не каждый готов её открыть. Мне лучше сейчас пробежаться по прошлому, что лежало у порога Долины Дестино, чем потом посреди рассказа пытаться его искажённым восстанавливать.
Человек может спрятать любой свой порок. Научиться быть послушным. Стать терпимым по отношению к тем, кого хочешь просто убить. Но ты никогда не сможешь отказаться от простого желания путешествовать и идти на любой риск ради этого, если у тебя это в крови. Таким был Анил, для него жить в дороге и искать приключения, было жизненно необходимым, без этого он через два дня даже казалось, становился меньше ростом и прекращал вообще есть. После возвращения с каких-нибудь новых миров, где утром могли просто погибнуть, он говорил – «Не то, совсем не то». Одним из правил, установленных сверху, было: если мы решаемся сами участвовать в эксперименте, то мы становимся их участниками до конца. Мы могли и заболеть, и погибнуть, как любой зверь в нашем лесу или король в своём королевстве.
Но всё по порядку, время у меня есть, а бумагу оно вообще не интересует. Белый лист – самый лучший собеседник и самый терпеливый, чтобы ты на нём не написал, всё стерпит и самое лучшее то, что промолчит.
Нас всех мучал один вопрос: – что происходит с людьми после того как они знакомятся со смертью. Куда уходит их душа, нас интересовало меньше всего. С ней всё было проще и понятней. У нас целый отдел занимался созданием всяких миров таких. Говорят, что его должны были расформировать, потому что они практически создали идеальных два места. Где себе находят применения их мысли и мечты? Они же не могут исчезнуть без следа? Ведь они живые и в них не меньше энергии, чем в теле, если не больше. «Чего мы стоим без наших грёз» – любил повторять Анил. Он себе мог позволить создавать любые, дотягиваясь до них, управлять ими, и возвращаться в реальность. А вот людям в наших мирах это было практически недосягаемо. Тем, кому это при жизни удавалось, называли их – «Познавшие полное счастье». Их было мало, но были.
Мы спорили, чтобы найти истину, не найдя её, пытались экспериментировать. Один из таких вопросов, так и остался им. Это – стоит ли людям подарить духов. Нужны ли были они вообще в том идеальном мире, что мы пытались создать. Ведь это всего лишь персонаж, рождённый в нашем воображении, сила фантазии и внутреннее желание увидеть того, кто ушёл навсегда, приводили его в мир реальный. Проблема была в том, что многие верили в их непосредственное существование, этим кладя свои выдумки с реальностью в одну корзину истинных ощущений. Это создавало ряд неудобств, при формировании плана развития любого мира. Все эти шероховатости приводили к созданию очередной религии там внизу, которая поглощая любого, делая его своим рабом. Мы выборочно потом над ними долго смеялись или восхищались человеческой фантазией.
Так в долгих спорах у костра или за обеденным столом, мы пытались найти ответ на этот вопрос и также на массу других, возникающих у нас во время нашей работы. Мы были практически готовы к запуску своего идеального мира. Открывая его, мы уже не могли вмешиваться ни во что. Наша участь была созерцать, и если бы были допущены ошибки, то нам только бы осталось согласиться с этим, признав свою неполноценность. Это всех останавливало, все старались отодвинуть запуск этого мира, пытаясь найти новые причины для этого. Может быть, главной ошибкой было то, что мы пытались создать именно идеальный мир. Подарить свету то, чего не было. Добавить в солнечный луч больше яркости, в ночи больше тьмы, а самому человеку больше человечности. «Зачем?» – всегда по дороге в наше жилище спрашивал меня Анил. «Может быть, они этого не достойны, а может быть им это просто не надо?» – уже обычно переходя на разговор с самим собой, говорил мой учитель. Обычно расставаясь около моего дома, он мне говорил – «До утра! Научись спать правильно, чтобы не тратить время зря». Мы обнимались на прощание и ждали следующей встречи. Каждый из нас жил в отдельном домике на одного человека. Мы никогда не приглашали друг друга в гости, обычно собирались на поляне за городком, чтобы не чувствовать друг другу обязанным или оставались после учёбы в классе.
Но эту ночь я не забуду никогда. Да в принципе именно тогда и родилась идея самой великой долины. Не могу гарантировать и тем более констатировать, что это именно было в ту ночь. Сегодня это уже неважно, хотя последовательность нужна для чёткого понятия плана. Но всё по порядку.
Таким возбуждённым я его не видел никогда ещё. Он стоял посреди моей комнаты, напротив свечи и размахивал руками, от чего казался ещё выше. Каждый раз, когда руки спускались вниз, передо мной проплывал какой-то белый свёрток в его руках, и уходил быстро наверх, пропадая в темноте. Но мало того, что я ещё толком не проснулся, и горевшая одна свеча давала не просто мало света, а светила просто для себя самой, я не мог понять, что мой учитель делает у меня комнате в такое время. Когда мои глаза привыкли к темноте, я разглядел в его руках свитки с печатью. Это означало что, это было с библиотеки, где уже готовые работы сдавались на хранение. Через какое то время Анил зажёг факел, стоявший на полу в специальной подставке. Теперь я увидел его глаза, в них был испуг и восторг, тоска и ликование, перемешанное всё сразу, создавало впечатление, что сейчас всё вокруг взорвётся. «Но, что уже такого он там накапал среди полок?» – про себя подумал я и, понимая безвыходность и испорченный мой сон, стал освобождаться от одеяла. Я знал, что можно было осторожно вытащить печать из связывающей верёвки и прочитать всё, что тебе надо. Я сам этим пользовался пару раз, для Анила, когда он меня просил. Но вот, чтобы выносить из библиотеки свитки, мне точно было известно – запрещено.
– Анил, вы сошли с ума. Поднявшись с кровати, выговорил я, пытаясь проснуться до конца. – Если про это узнают выше… Я взял стакан воды с тумбочки, так как чувствовал не только сухость во рту, но и какой-то ком застрявший в горле. В надежде, что смогу скинуть глубже его для того, чтобы просто говорить. Закончив пить, и вернув стакан на место, продолжил. – То, что вы ходите в библиотеку и на это закрывают глаза, не значит, что можно воровать.
– Да угомонись ты, лучше послушай. Говорить и делать выводы у тебя будет ещё время. Успокоившись, вернувшись в своё, обычное состояние, он стал похожий на дикого зверя, плотно поевшего и ничем на ближайшее время не интересующимся. Это было ложное мнение, по отношению к нему. Его любовь к новостям и совершенству, не позволяла ему отдыхать даже во сне. Но сейчас это выглядело так. – Слушай и молчи, а потом будешь делать, что хочешь. Даже если ты решишь меня бросить или сдать наверх, я не обижусь. Это прозвучало настолько убедительно, мне только оставалось сесть и слушать. Вообще Анил обладал непонятным даром убеждения. Когда я один раз его спросил, как он это делает, получил простой ответ с невозможным применением – «Просто играю на эгоизме всех нас. Я не говорю человеку, что с этого будет мне, нам или всем остальным. Я чётко показываю его личную выгоду. От этого не отказывался ещё не один».
Читал он, медленно стараясь придать силу не только каждому слову и букве, но и пробелам с запятыми: «Они живут в вечной суете, считая её главным залогом успеха. Одни ради того, чтобы дать поесть своим детям, у них это называется – «добыть на пропитание», другие же, сжигая набранное, при помощи первых тонут в роскоши и разврате. Одни и другие мечтают об одном и том же. Только не все могут себе это позволить. Обоих жалко и кого больше не понятно. Цель, к которой они стремятся, для них не досягаема, потому что они изначально не могут её определить. Все они пленники своих низких желаний. Но страшно не это, а то, что они ничего не делают, чтобы это поменять. В лучшем случае одни начиная больше добывать, пополняют армию вторых, оставляя места другим. Всё это круговорот, почему то названный ими – «Борьба за жизнь». Так она у них проходит в вечном поиске мнимого продвижения вперёд. Страх, что завтра не будет пищи, пугает всех одинаково и больше всего. Не давая места, подумать, где ты будешь сам. Прячась за мнимой ширмой не хватки времени. При любом предложении расширить его поле, был отказ. Так как нужно было за это отвечать. А зачем? Они придаются печали лишь для того, чтобы себя оправдать в глазах других, боясь посмотреть в свои.
