Сибирская Симфония - Андрей Валерьевич Скоробогатов
Тихон толкнул бочку вниз, она с грохотом покатилась по каменистому склону.
Вот и всё, подумал он и обернулся.
7. Весна
— Вот и правильно, — сказал Валерьяныч. Голос его прозвучал недобро, в руках кэгэбэшника был револьвер.
— Э, ты чего, Валерьяныч⁈ — воскликнул Тихон. — Мы же это… друзья?
Кэгэбэшник немного опустил ствол, на его лице лежала тень сомнения.
— Пойми, ты действительно мне друг, Тихон, и был хорошим спутником, но есть вещи важнее. Я служу государству Сибирскому. Ты узнал слишком много, эти тайны мало кому известны. Да и о полигоне этом знать не положено.
— Как это не положено⁈ Дык ведь наши Никита с Лаврентичем сколько раз уже сюда ездили!
— Никто из ваших сюда не ездит. Всегда отдавали цистерны нашим сотрудникам, или продавали балалаечному магнату, чтобы он сам мутантов разводил. А то и вообще просто в сугроб бросали — вот почему у нас мутанты где не попадя заводятся. В общем, решали вопрос с цистернами. А из-за тебя мне пришлось тащиться лично в такую глушь…
— И из-за этого ты на меня теперь револьвером тычешь?
— Нет, Тихон, не из-за этого. Слишком много ты узнал лишнего. Для тебя это был путь в один конец, я это понял сразу. Теперь у тебя два выхода — или в карьер, чтобы ты мутантом стал, или — на тот свет.
Лейтенант снова поднял руку с револьвером и прицелился, но позади него скрипнула дверь.
— Остановись! — послышался властный голос Пал Палыча. Лейтенант обернулся. Ружьё начальника Балалаевского полигона было наставлено на кэгэбэшника. — Этот мужик — особенный. Он не из нашего мира. Мы не должны его трогать.
— Как так не из нашего⁈ — воскликнул Валерьяныч. — Из какого это ещё?
— А без понятия. Мне не сообщили. Сказали только — к тебе скоро два мужика придут, один кэгэбэшник, а другой темнокожий. Ты их не трогай, пусть нас дождутся.
— Кто сказал⁈ — одновременно спросили Валерьяныч с Тихоном.
Пал Палыч многозначительно указал пальцем наверх.
— Большое Сибирское Начальство, что ли?.. — неуверенно спросил кэгэбэшник.
— Что ж вы такие непонятливые! Инопланетяне.
Лейтенант вскрикнул от удивления, потом повернулся к Тихону и сказал:
— Нет уж, этим я его точно не отдам! Пусть сам погибну, но чтоб ещё хоть один сибиряк попал в руки к этим зеленозадым!.. Считаю до трёх, Тихон. Или ты прыгаешь вниз, или я стреляю. Раз…
Тихон начал медленно поднимать руки и пятиться назад.
— Два… Не дури!
Тихон быстро запустил руку за пазуху, где всё ещё лежала золотая балалайка.
— Три!.. — крикнул лейтенант, но выстрелить не смог.
Звенящий гул, до этого медленно нараставший, внезапно стократно усилился, глуша любые звуки, вдавливаясь в виски. Голова раскалывалась от боли, вселенский грохот поглотил всё вокруг и заставил упасть на землю
Тихон знал, что такое бывает только раз в году, а то и реже. Когда приходит весна.
Снег вокруг начал стремительно таять, превращаясь в тонкие ручейки и пар, стало жарко и душно, как в парилке, и спустя минуту снега почти не осталось. Гул не прекращался, но Тихон кое-как поднялся с земли, сбросил шапку-ушанку и схватился за виски. Сквозь клубы пара, поднимающиеся к небесам, проступали очертания сибирской земли, освободившейся от снега. То здесь, то там на проталинах виднелись сочные побеги черемши, папоротника, одуванчиков и развесистой сибирской клюквы. В роще запели откуда-то появившиеся птицы, ёжики выбежали из дома Пал Палыча на крыльцо и нюхали безумный весенний воздух своими острыми носами, матерясь от восторга. Сам хозяин полигона присел на ступеньки рядом с ними, приобнял винтовку и блаженно улыбался, закрыв глаза.
А позади, в кратере, стало пусто: мутагенез прекратился, сибирские мутанты с чудовищами стали призрачными силуэтами, растаявшими и унесёнными куда-то наверх вместе с весенним туманом…
Валерьян Валерьяныч, тряся головой, слепо шарил перед собой, пытаясь отыскать выпавший из рук револьвер. Тихон не стал ждать этого, расстегнул тулуп и подхватил выпавшую из-за пазухи золотую балалаечку, неумело ударил по струнам. Луч света ударил откуда-то сверху, земля ушла из-под ног, а сознание померкло.
8. Эвакуация.
— В Центральное.
— Нет, лучше на Урал. В Каменный Пояс. У них там империя.
— В Курятник. На пару лет — самое то. Или к ацтекам.
Тихон открыл глаза. Он висел в невесомости внутри просторного пустого помещения. Перед ним, скрестив короткие ноги в позе лотоса, висели три зелёные фигуры, облачённые в золотистый саван. У одного из инопланетян, более тёмного, были заплетены рыжие дреды, у второго — ленивый ирокез и короткая борода, а третий носил роскошные пышные усы. Голоса были бестелесными и беззвучными, как во сне.
— Это вы меня куда везёте?
— Ты прошёл все испытания, Тихон, — сказал рыжий инопланетянин. — Мы можем перевести тебя на другой уровень твоего личного ада.
— В смысле, ада?
— В прямом, — ответил другой, с ирокезом. — Для каждой личности в пространстве существуют уровни мира, более адские и более райские. Ты родился в изолированном мире Восточного Самоа и был сыном короля. В пятнадцать лет ты подготовил покушение на своего отца, за что был передан нам, Наблюдателям, для передачи на один из самых низких уровней мироздания, в суровую сибирскую реальность.
— Ага… А теперь можно обратно, в это самое Самоа?
— Нет, — строго ответил усатый. — Но показать мы тебе его можем.
Вокруг Тихона возник полукруглый голографический экран, в котором он увидел рай. Тёплое южное море лениво набегало волнами на песок, розовые чайки носились над гребнями волн. На берегу грелись смуглые девушки в купальниках, жующие жвачку и бросающие цветастые фантики в воду. Чуть поодаль росли пальмы с чудесными плодами, похожими на пельмени, и гуляли маленькие розовые слоники, милые и пушистые. Воображаемая камера пронеслась дальше, вглубь райского острова, там на невысоких горах стоял величественный замок с острыми соломенными
