Александр Абердин - Проклятый ангел

Лида что-то тихо сказала и вышла, взяв деньги. Я же весь погрузился в процесс целительства. Моя новый магический медицинский заговор действовал так замечательно, что я даже сам удивлялся, как всё быстро у меня получается. Самое же главное заключалось в том, что даже таких тяжелых больных, как маленький Витя, я мог лечить с минимальными потерями. Тем не менее мне пришлось отдать ему сто пятьдесят граммов своей крови. Зато у же через двадцать четыре минуты мальчик был полностью здоров. Он порозовел и дышал свободно и легко. Ну, лично я не видел в этом никакого чуда, ведь я же ангел, чёрт меня побери. Не открывая глаз Витя тихо попросил:

— Дядя, на тумбочке лежит булочка, дайте её мне. Мне очень хочется кушать.

Таня метнулась к тумбочке своего мальчика и зашептала:

— Сыночка, прости, что я от тебя отнимаю, но мне нужно покормить Витеньку, а к тебе сейчас тоже подойдёт дядя-целитель.

Мне, в принципе было всё равно, кого из детей исцелять следующим, но сначала я подошел к каждому больному ребёнку и, поговорив с ним, погрузил всех детей в состояние безмятежного покоя, влив в каждого из них немало энергии. Запах яблок в палате всё усиливался и усиливался. Он даже стал перебивать запах медикаментов. Лида задерживалась, а между тем Таня только и могла предложить мальчику, что фрукты, сдобу, да, ещё конфеты и, глядя на то, как быстро жуёт булочку малыш, зарычала:

— Да, где же она ходит? Магазин ведь в ста метрах!

— Таня, — сказал я, — не забывай, где ты находишься. На воротах и на дверях стоит такая охрана, словно это тюрьма.

Лида, которая пришла с двумя большими сумками, едва войдя в палату тут же подтвердила это злым шепотом:

— Вот же суки! Сначала на воротах тысячу сунула, чтобы меня пропустили с сумками, так на входе с меня две тысячи охрана слупила, а потом ещё медсестре дала две. Хорошо, что хоть не все деньги потратила, было чем заплатить. Знают же, какое у нас положение и всё им мало, проглотам.

Таня шикнула на неё:

— Хватит, Лида, успокойся, это Москва. Ты девочек предупредила? Сказала им, кто такой Авик?

Лида, выкладывая на тумбочку продукты для Вити, тут же тихим голосом затараторила:

— Ой, Авик, я из-за этих гадов о главном забыла сказать. Сейчас сюда Олесю принесут. Это девочка с Украины. Совсем слабенькая, под капельницей лежала. Её Наталка у старшей медсестры сейчас выкупает. Ты прости меня, я ей пять тысяч дала.

Вставая от кровати шестилетнего Игорька, у которого был неоперабельный рак печени, я тихо, но весело ответил, проявившись перед Лидой и протягивая ей с полсотни купюр:

— Вот что Лидочка, я назначаю тебя казначеем нашей подпольной целительской организации. Чёрт с ними, с деньгами, лишь бы мне дали вылечить здесь всех деток. Ну, а тебе, Танюша, я так скажу, здоров твой Егорка и теперь двести лет проживёт. Он теперь вырастет у тебя большим и очень сильным.

Глава одиннадцатая

Да, что же это за люди такие?

Двенадцатилетнюю Олесю Хмельницкую, которую её мать, Наталка, но не Полтавка, а из Запорожья, высокая и статная, красавица лет тридцати, с исстрадавшимся лицом, принесла через полчаса в громадной клетчатой сумке, как ворох грязного белья, только так ей удалось миновать медицинские кордоны, я вытаскивал буквально с того света почти полтора часа. Да, жаль, что я всё-таки не дипломированный специалист по человеческим душам. Именно в этом и заключалась вся загвоздка. Девочка была убита не только раком, пожиравшим её изнутри, но ещё и медикаментами вкупе с радиацией. Душа её уже просто не хотела находиться в теле даже не смотря на то, что я влил в него литр своей крови. В общем мне пришлось основательно поднапрячься и в самые сжатые сроки составить очень мощное и большое по своему объёму магическое заклинание. Оно, к моему облегчению, помогло и в итоге девочка, открыв глаза, радостно сказала:

— Мамочка, я видела Боженьку и он разрешил, чтобы я вернулась к тебе. А ещё он сказал, что Авраэль должен быть осторожнее с такими сильными средствами. — Посмотрев на меня пронзительным взглядом карих глаз, она спросила — Ты ведь Авраэль? Это ты вылечил моё тело? Ты же…

Быстро прижав палец к губам девочки, я шепнул:

— Это знаешь только ты и ты никому не станешь рассказывать, Олеся. Понятно? — Девочка кивнул я убрал палец и спросил у неё с улыбкой — Сильно ругался?

Снова кивнув, она ответила:

— Ещё как, Авраэль. Говорил, что я должна остаться, но мне очень хотелось вернуться домой, к мамочке и папуле.

Из взрослых в палате находились только Наташа и Таня. Через пару минут в неё вошла Лида и возбуждённо прошептала:

— Наталка, тебя и Олесю медсёстры по всей больнице разыскивают. Заместитель главврача даже милицию вызвал.

Наташа, стоявшая на коленях всё это время и по моей просьбе молившаяся Богу, невольно воскликнула:

— Ой, что же мне теперь делать?

Улыбнувшись этой измученной женщине, я спросил:

— Наташа, я так понял, что все Олесины вещи в сумке? Ничего страшного, одевай девочку и Лида с кем-либо из мамочек выведет вас на улицу. Она будет идти впереди, за ней Олеся, ты за своей дочей, а позади мамочка. Не волнуйся, вас никто не увидит. Только тогда, когда вы выйдете на улицу, вас снова станет видно. Я ведь очень мощный экстрасенс и потому смогу сделать это легко. Ты, наверное, поиздержалась в Москве? Вот, возьми, обязательно купи себе и Олесе новую одежду и поезжайте-ка вы домой, на ридну неньку Украину. — Я протянул ей штук тридцать пятитысячных купюр — Если когда-нибудь встретишь такого парня, капитана прикордонной службы Тараса Непейводу, он на том пограничном контрольно-пропускному пункте службу несёт, через который машины с Северного Кавказа едут, привет передавай ему от Авеля и остальных москалей.

Наташа покачала головой и тихо сказала, беря деньги:

— Вот же вражина поганая. Видно он крепко тебе насолил, Авик, что так сильно запомнился. Передам, я им такой привет теперь передам, что они его на всю жизнь запомнят.

Схватив меня за правую руку, она приникла к ней своими сухими, горячими, искусанными в кровь губами, а я положил ей на плечо левую, наклонился, хотя сидя на табурете это и было неудобно делать, прикоснулся губами к её голове и пустил в неё мощную волну бодрящей, целительной энергии. Минуты на три мы замерли, после чего я встал, переставил табурет к другой кровати и попросил дать мне чего-нибудь поесть и особенно попить молока, сока в общем чего угодно. Хотя для ангела потеря литра крови это сущий пустяк, но мне ведь ещё работать и работать. Наташа быстро одела Олесю и вскоре они подошли ко мне попрощаться. Я повернулся на табурете и девочка обняла меня, расцеловала в обе щёки, а потом, крепко прижимаясь к моей груди, я ведь даже сидя выше неё ростом, тихо шепнула мне на ухо:

— Боженька хотя и сердился на тебя, ангел, велел мне сказать, что он тобой доволен, но сильно разгневается, если ты и дальше будешь идти ему наперекор. Когда у меня родится сын, я обязательно назову его Авраэлем.

Гладя девчушку по худенькой спинке, я шепнул в ответ:

— Ну, и пусть себе гневается, Олеся, мне от этого ни холодно, ни жарко. Он мне всё равно ничегошеньки не сделает, поэтому не бойся за меня. Он добрый, хотя и строгий. Ну, иди, милая и всегда помни, кем ты сегодня стала, мой маленький ангелочек. Не забывай, где ангел, там и Божья Благодать, а как только ты подрастёшь, я тебя обязательно найду и научу всему остальному.

Я сделал их невидимыми и они вышли вместе с Лидой. На всякий случай я отправил с ними двух своих призрачных двойников, сотворив их чуть ли не разумными существами, приказав сопровождать Наташу и Олесю до самого Запорожья, никогда их не покидать и защищать всегда и везде, я продолжил целительство. Ещё пара моих двойников курсировала по онкоцентру, так что я мог видеть и слышать, что происходит в его стенах. Если не считать того, что чуть более часа медсёстры разыскивали Наташу с дочерью, всё было тихо. Хотя кой чёрт тихо! Тихо было в коридорах и палатах, зато в кабинете заместителя главврача кипели и бушевали нешуточные страсти и всё потому, что та рыжая мегера, старшая сестра отделения, в котором лежала и тихо умирала под капельницей Олеся, получив огромную, как я полагаю, взятку за то, что Наташа в сумке вынесла дочь и все её вещи из отделения, где ребёнка залечили до смерти по какой-то новейшей методике, уже минут через сорок известила начальство, что психованная хохлушка украла ребёнка. По всей видимости в сумке, которую называла почему-то мечтой оккупанта. Когда же выяснилось, что мамаша с полумёртвым ребёнком бесследно исчезла, зам главврача, молодой, темноволосы мужчина абсолютно не славянской внешности, сердитым голосом воскликнул:

— Это чёрт знает что, Нинель Исаковна! У вас прямо из под носа какая-то полоумная хохлушка выкрала нашу пациентку, а вы этого даже не заметили. Жаль. Очень жаль, а я так надеялся отпрепарировать её внутренние органы. Это же был бы совершенно уникальный научный материал! Его бы на пять докторских диссертаций хватило бы. Хорошо, идите и чтобы такого впредь не повторялось. Никакого порядка нет.