Федор Сологуб - Капли крови
— Кто же, как не господин Триродов! — злобно ответила Дулебова.
Злость была по адресу Триродова, но Потерина все же струхнула.
— Ах, да, Триродов, как же, как же, — суетливо и растерянно повторяла она, и уже не знала, что сказать.
Дулебова язвительно говорила:
— Вот уж, кажется, не скоро рассмеется. Вполне в вашем вкусе.
Потерина покраснела и воскликнула:
— В моем вкусе! Ой, что вы, Зинаида Григорьевна! Вот-то уж, по пословице, царского слугу согнуло в дугу.
Жена учителя Кроликова сказала:
— Да, он всегда смотрит исподлобья, и ни с кем не разговаривает. Но он очень добрый человек.
Дулебова метнула на нее злой взор. Кроликова помертвела от страха, и догадалась, что надо было сказать не то. Поправилась:
— Добрый человек на словах.
Дулебова улыбнулась ей благосклонно.
Жербенев говорил Дулебовой:
— А знаете, что я вам скажу? Я-таки повидал людей на своем веку, скажу не хвастаясь. И по-моему, это очень плохая примета, что он исподлобья глядит.
— Конечно, — согласилась Потерина. — Вот уж истинная правда!
Жербенев говорил:
— Пусть человек смотрит мне прямо в лицо. А эти, — в тихом омуте…
Полковник не договорил. Дулебова сказала:
— Откровенно скажу, не люблю я этого вашего поэта. Не могу я его понять. Какой-то он странный. Что-нибудь есть за ним скверное.
— Все у него подозрительное, — сказал Жербенев с видом человека, знающего многое.
Говорили, что у Триродова и у других ведется сбор денег на восстание. При этом выразительно поглядывали на учителя Воронка. Злые речи о Триродове полились рекою. Говорили, что в доме Триродова притаилась подпольная типография и что там работали не только учительницы, но даже и воспитанники Триродова. Дамы с ужасом восклицали:
— Малыши-то такие!
— Да, вот вам и малыши!
— Нынче нет детей.
Воронок сказал:
— Вот, говорят, при полиции девятилетний сидит.
— Бунтовщик, — свирепо сказал вице-губернатор.
Потерин сказал:
— Да, я вот еще слышал, что один тринадцатилетний мальчишка арестован. Такой маленький поганец, а он бунтует, шалыган!
Вице-губернатор сказал угрюмо:
— Этот с дедом в Сибирь идет.
Воронок весь покраснел, и спросил:
— За что же это?
— Смеялся, — угрюмо буркнул вице-губернатор.
Дулебов поспешно и громко спросил Потерина:
— А уж у вас, надеюсь, бунтовщиков нет?
Потерин говорил:
— Нет, сохранил Бог, ничего такого. А только, надо правду сказать, уж очень распущенные нонче дети/
Дулебов с покровительственною ласковостью опять сказал ему:
— А уж у вас хорошее училище. Порядок образцовый.
Потерин расцвел. Расхвастался:
— Да уж я умею подтянуть. Держу их строго.
— Спасительная строгость, — сказал директор.
Поощренный этими словами, учитель-инспектор спросил:
— Можно бы и посечь?
Дулебов увильнул от прямого ответа. Отер лицо ладонью, как кошка лапкою, и заговорил о другом.
Начались умилительные воспоминания о добром старом времени. Рассказывали, как, когда и кого секли.
— Секут и нонче, — с тихою радостью сказал Шабалов.
Глава тридцать первая
После завтрака перешли в учительскую комнату. Курящие закурили. Жена учителя Муралова улучила минуту, когда Дулебова отошла в сторону. Она бочком, осторожно, подобралась к Дулебовой, и топотом рассказывала ей о том, как Потерин берет взятки. Из разговора шопотом выделялись отдельные фразы и слова:
— Заметили, Зинаида Григорьевна?
— А что?
— Наш-то инспектор щеголяет в перчатках.
— Да?
— Перчатки! Желтые!
— А что?
— На взятки.
Зинаида Григорьевна обрадовалась, оживилась. Долго было слышно шушуканье злых баб, и раздавался их змеиный шип-смех.
Потом дамы с Шабаловым и с Воронком пошли кончать экзамен. Дулебов с вице-губернатором отправились ревизовать библиотеку. Их сопровождал Потерин. Все было в исправности. Толстые томы Каткова мирно дремали (пыль на них была стерта накануне). Только вот Смирдинские издания сороковых годов заподозрил Дулебов.
— А уж это неудобно, — визжал он, косясь на вице-губернатора. — Нигде в каталогах одобренных книг нет их.
Потерин воспользовался случаем поинсинуировать на учителей. Доносил, что Воронок в церковь не ходит, и для каких-то чтений учеников к себе собирает.
— А уж надо с ним поговорить, — сказал Дулебов. — Пригласите его в ваш кабинет. Я с ним поговорю. А вы пока покажете Ардальону Борисовичу кабинет учебных пособий.
В кабинете Потерина Дулебов и Воронок долго разговаривали.
— Я не касаюсь ваших убеждений, — говорил директор, — но я должен поставить вам на вид, что вносить политику в школы невозможно. Дети не могут в этих вопросах разобраться. Это их развращает.
Воронок сказал сдержанно:
— Агентурным сведениям не всегда можно верить.
Дулебов слегка покраснел. Сказал досадливо:
— Мы не заводим агентов, но у нас много знакомых. Мы здесь давно живем. Мы не можем не слушать того, что нам рассказывают.
Всех бывших на экзамене почетный смотритель Жербенев пригласил к себе на обед. Только один Воронок отказался. Пришли и приехали и все, кто был в училище, и еще многие, кого Жербенев пригласил по этому случаю. Были Глафира Павловна и Кербах. Обед был долгий и обильный. За обедом и после обеда было много выпито. И все опьянели. Один Дулебов был трезв. Только слегка разрумянился от ликеров, — он очень их любил.
Члены черносотенного союза воспользовались случаем сказать Дулебову и вице-губернатору злое о Триродове. Заговорили о Триродовской школе, — и разговоры были пошлые.
— Фотографией занимается, — большой любитель.
— Зазовет к себе детей, разденет до гола, и снимает.
— Да у него и в лесу ребятишки нагишом бегают.
— Что ребятишки! И учительницы.
— Голые не голые, а босиком так они постоянно.
Жербенев сказал:
— Как простые бабы.
— Да, — сказал вице-губернатор, — бабы босиком ходят, а это очень безнравственно. Надо запретить.
— Бедные люди, — сказал кто-то.
Вице-губернатор сердито сказал:
— Это — порнография.
И все ему вдруг поверили. Вице-губернатор угрюмо говорил:
— Он на нас жалуется, что будто бы мы его учительницу выдрали. Но это он врет. Это он сам ее выдрал. Нам не нужно девок драть, — это ему нужно, потому что он очень развратный.
Говорили, что Триродов с хлыстами очень дружит. Кербах говорил:
— Лошадей завел, экипажи, а я знаю человека, который его голяком знал. Подозрительно, откуда у него деньги.
Глафира Павловна смотрела на Шабалова, и шептала Дулебову:
— Он, я знаю, патриот, но у него ужасные манеры.
Дулебов говорил:
— Он очень глуп и неразвит, но усерден. Если его направлять, как следует, то он может быть полезен.
Утром директор народных училищ поехал в Триродовскую школу в Просяных Полянах. Поехали еще вице-губернатор и Шабалов. Собрались все в доме дирекция. Уселись в разные экипажи. Все после вчерашней выпивки были еще немного под парами. Среди прекрасной природы вели пошлые, полупьяные разговоры. Все это вмело вид прогулки на пикник.
Зинаида Григорьевна Дулебова ехала с Кербахом. Они вели язвительные разговоры. Перемывали косточки всем знакомым. Госпожа Дулебова рассказывала о перчатках Потерина. Потом рассказала о самоубийстве свояченицы другого инспектора. Она утопилась, будто бы потому, что боялась, как бы у нее от него не родился ребенок. Потом рассказала, как третий инспектор напился в бане, в там подрался с городским головою.
Шабалов ехал с Жербеневым, в его коляске. Говорил:
— Закусить бы теперь хорошо.
Жербенев уверенно ответил:
— Там дадут.
Гости были уверены, что их ждут. Зинаида Григорьевна Дулебова говорила:
— Самое интересное припрятано.
Кербах сказал:
— Ну, мы разведаем.
Было раннее, свежее утро. Дорога шла лесом. Ехали уже долго. Стало казаться, что без конца повторяются все одни и те же полянки и перелески, холмы, ручьи, мосты. Стали спрашивать кучеров:
— Да туда ли ты едешь?
— Да никак ты с дороги сбился?
— Кажись, туда.
Над домом Триродова видны были две башенки. Они остались вправо. И все никак было не найти дороги. И уже долго плутали. Дороги извивались и разветвлялись. Наконец кучер переднего экипажа остановил лошадей. За ним остановилась и вся вереница экипажей.
— Надо поспрошать кого-нибудь, — сказал кучер. — Вон мальчуган какой-то идет.
Из лесу по дороге шел лет десяти босоногий мальчик. Шабалов закричал ему свирепым голосом:
— Стой!
Мальчик глянул на экипажи. Спокойно продолжал свой путь. Шабалов заорал неистово:
— Стой, паршивец! Шапку сними! Видишь, господа едут, — что не кланяешься?
