Виктор Пелевин - S.N.U.F.F.
Но с ним была Хлоя. Она толкнула его в спину.
— Вперед!
Грым подбежал к джипу, открыл дверцу и залез на место шофера. Через секунду на соседнем сиденье оказалась Хлоя.
— Смотри, — сказала она. — Педаль справа — чтобы разогнаться. Слева — тормозить. А эта черная ручка меняет направление. Понял?
— Понял, — отозвался Грым, — А как включить мотор?
Хлоя нажала кнопку на приборном щитке, и мотор тихо заурчал.
Немедленно, словно по нажатию той же кнопки, перед машиной появилось четверо ганджуберсерков в городском камуфляже. В руках у них были короткие железные дубинки.
— А-а-а-а! — закричала Хлоя в открытое окно. — У-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Ее крик был так остро-звонок, что один из воинов от неожиданности даже выронил свое оружие.
Берсерки начали странно коситься друг на друга, и Грым заметил, что их руки и головы дрожат, причем дрожь делается все сильнее. Выглядело это так, словно они часто-часто кивают друг другу, напоминая о каком-то важном уговоре — и соглашаются ни в коем случае про него не забывать, с каждой секундой вкладывая в согласие все больше чувства.
Похоже, спазмы невозможно было контролировать — один из ганджуберсерков сел прямо на землю, заткнув уши руками. Трое остальных, шатаясь, побрели назад к кустам, из которых вылезли.
А Хлоя все визжала, и ее крик был так невыносимо пронзителен, что по спине у Грыма прошла дрожь. Не закрывая рта, Хлоя кивнула ему на ворота, и он вдавил педаль в пол.
Ворота слетели с петель, и моторенваген оказался на улице. Хлоя наконец перестала визжать. Грым сначала обрадовался — а потом увидел на улице конников с копьями.
Он огляделся.
С одной стороны земляная дорога была перегорожена огромным самосвалом «Даймлер Моторенваген» — из тех, что собирали в Желтой Зоне для северных рудников. Перед его тупым носом, в рубчатой колее от широкого протектора, лежала свинья, внимательно следящая за происходящим — словно она знала о представлении заранее и с утра заняла место в первом ряду партера. Грым подумал, что самосвал не нужен — за ним был тупик, где джип не проехал бы все равно. И еще там стояли солдаты.
Грым повернулся в другую сторону.
Там были всадники.
Конные ганджуберсерки выглядели точь-в-точь как те бойцы, что сопровождали Рвана Дюрекса — на них был камуфляж и черные латы. За первой линией всадников была еще одна, а дальше стоял второй самосвал. Возле него ждали пешие солдаты с дубинками.
— Еще раз можешь завизжать? — спросил Грым.
— Нет, — сказала Хлоя. — Я голос сорвала.
— Тогда все.
— Что все?
— Смерть, — выдохнул Грым.
И как только он произнес это слово, смерть действительно появилась — словно все время пряталась рядом, дожидаясь, когда ее позовут.
Смерть выглядела точно так же, как в прошлый раз.
Она соткалась из пустоты прямо перед ветровым стеклом джипа и вперила в Грыма разноцветные бельма объективов.
У камеры был такой же напряженный и внимательный взгляд, как у свиньи, лежащей перед самосвалом, и Грыму пришло в голову, что жизнь, как и он, пробует иногда писать стихи — и старательно рифмует их. Он засмеялся. Хлоя изумленно посмотрела на него, а потом тоже увидела камеру.
Показав татуированные красным борта, камера развернулась и взмыла вверх. Стало видно ее матово-черное брюхо с дрожащим под множеством разнокалиберных дюз воздухом. Потом от брюха отклонились две пластины, и Грым увидел в открывшемся между ними углублении красивые бело-красные ракеты.
Камера окуталась дымком, и от нее отделились три причудливо изогнутых белых черты. Ракеты летели по очень странной траектории — сначала они круто взмыли в небо, затем развернулись и понеслись вниз. Грым успел понять, что каждая ракета наводится на собственную цель — а вслед за этим впереди на дороге выросло три огромных огненно-черных дерева. Сиденье под Грымом качнулось. Потом по стеклу цокнул камень.
Когда поднятый взрывами прах осел, Грым увидел, что самосвала впереди уже нет. Он лежал на обочине, задрав вверх рубчатые колеса. Ганджуберсерков на дороге тоже не было. Теперь там лежало только две мертвых лошади — все остальное, уже не похожее ни на лошадей, ни на людей, было разбросано по сторонам. Сила взрывов была такой, что в одном из соседних домов обрушилась стена, и открылась внутренность комнаты — висящий на стене красный ковер с профилем Просра Ликвида, зеленый диван, тумба с убогим маниту и прочий оркский скарб.
Камера развернулась к машине и сделала замысловатое движение, смысл которого, однако, был так же понятен, как если бы это был человеческий жест: следовало ехать вперед.
Грым подчинился.
С трудом преодолев разбитый взрывами участок дороги, он притормозил. Если кто-то из ганджуберсерков и сохранял боеспособность, он не спешил этим хвастаться.
Камера повернулась к машине и поднялась над дорогой, не отводя от Грыма своих белесых глаз.
— Кажется, он теперь по нам… — начала Хлоя.
Камера опять окуталась дымом. Грым зажмурился и прижал голову к рулю. Прошла секунда, и он услышал три слившихся друг с другом взрыва — но они донеслись из-за спины. В крышу ударило несколько комьев земли, и наступила тишина. Грым открыл глаза.
Только что покинутого ими дома больше не существовало. Не было даже кустов и забора — только расползающееся облако пыли и дыма. Второй самосвал забросало грязью, а лежавшая перед ним свинья исчезла. Наверно, подняла камуфляж, подумал Грым.
— Ох, — прошептала Хлоя, — Вовремя мы вышли… Знаешь что… По-моему, он снова хочет, чтобы мы ехали за ним.
— Я понял, — ответил Грым. — Подними стекло.
— Зачем?
— Пусть думают, что дискурсмонгер едет. С камерой сопровождения. Никто больше не сунется.
Как только Хлоя подчинилась, он нажал на педаль, и моторенваген поехал вверх по улице.
Вдоль заборов жались уцелевшие оркские солдаты. Никто больше не пытался остановить машину. Черный от грязи ганджуберсерк с черепами прапорщика отдал честь, когда тонированные стекла проплыли мимо. Грым решил, что это от контузии, но когда они доехали до следующего патруля, честь отдали уже все солдаты.
— Представляешь, — сказала Хлоя, — каждый день так ездить.
— Куда?
— В Желтую Зону, не меньше. Или даже в Зеленую.
— Быстро надоест, — ответил Грым.
— А я бы всю жизнь могла.
Грым поглядел на нее со смесью недоверия и страха.
У него до сих пор дрожали пальцы, и ему приходилось сильно сжимать руль, чтобы вести моторенваген. А Хлоя, похоже, успела успокоиться — она с интересом глядела в окно, впитывая скользящие по нему оркские взгляды. Грым готов был поклясться, что больше всего на свете ей хочется опустить тонированное стекло, показав публике, кто за ним сидит.
— Куда мы едем? — спросила Хлоя, — В Зеленую Зону?
— Не знаю пока, — ответил Грым, косясь на камеру. — Слушай, а что с берсерками случилось, когда ты визжать начала? Ты их как-то оглушила?
— Нет, — сказала Хлоя. — Их на измену пробило.
— А что такое измена?
— Такое с ними бывает по укурке от резких звуков. Перед боем они затыкают уши специальной смолой, потому что на войне за измену могут повесить. А сейчас война кончилась. И затычек у них в ушах не было.
— Откуда ты это знаешь?
— Так у меня же отец говнокур, — сказала Хлоя, — Ты что, забыл? И дед был берсерк — на трех войнах в заградотряде воевал. Первый раз еще при Просрах. Просрал глаз и два пальца.
— Его в заградотряде ранило? — удивился Грым.
— По ним тоже иногда попадают.
— А отец у тебя воевал?
— Отец гражданский ганджуберсерк. Сторчался на работе. Начинал в налоговом департаменте, а они там три раза в день курят. Он меня раньше ремнем порол, а потом я научилась так визжать, чтоб его на измену пробило. Он теперь, как покурит, в комнате счастья от меня прячется.
Грым вяло подумал, что людей, возможно, мог бы заинтересовать такой военный секрет. Ведь ганджуберсерки — опора режима, и если знать их слабое место… Но по какой-то причине эта мысль не заинтересовала даже его самого и ушла во мглу забвения недодуманной.
Он притормозил у перекрестка, ожидая знака от камеры. Камера велела ехать прямо.
— Нет, не в Зеленую едем, — сказал Грым. — Если в Зеленую, повернули бы направо.
— А куда?
— На рынок. Или… на Оркскую Славу. Это, кстати, было бы хорошо.
— Почему?
— Потому что за нами туда никто не сунется. Демилитаризованная зона. Там только труповозки. Главное через ворота проехать. Там теперь охрана и шлагбаум.
— А что дальше?
— Увидим.
— На вот, надень, — сказала Хлоя.
Грым увидел в ее руке кепку-бейсболку со словом «CINEWS».
— Это дискурсмонгера?
