Терри Биссон - Комната Наверху и другие истории

— Откуда ты знаешь?

— Цифры. Я вспомнил. Это батарейка для сотового телефона. Она покатилась, а я остановил ее ногой.

— Ну конечно! — воскликнул By. — Дурак я дурак! А ты, Ирв… Ты просто гений! Ничего не предпринимай, пока я…

Но тут связь прервалась.

— Бу-бу-бу-бу-бу? — с ядом в голосе спросила в микрофон кондукторша, взяла у меня трубку, скрылась в своем закутке и закрыла дверь.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Каждая плохая пицца плоха по-своему, а все хорошие — одинаковы. Пицца у Бруно на углу Дитмас-авеню и Макдональд, прямо под буквой «л», — моя любимая. И тети Минни — тоже. Как только мы с Кэнди вошли в дверь, свежую лепешку тут же сунули в печь, и Бруно-младший уверил нас, что это — наша.

С коробкой в руке мы направлялись к дому, когда к обочине приткнулся потрепанный «бьюик». Я махнул рукой и отрицательно покачал головой, думая, что водитель рассчитывает нас подвезти. Однако дело обстояло иначе.

Водитель опустил стекло, и я услышал голос By по громкой двусторонней связи.

— Ирв, в конце концов ты все же можешь отправляться в свой Бруклин. Я его нашел. Ирв, ты слушаешь?

Водитель бормотал что-то, наверное, по-египетски и совал мне в руки маленький микрофон. Я передал Кэнди коробку с пиццей и взял его.

— Нажми кнопку, — скомандовал By.

Я нажал.

— Нашел — что?

— Утечку. Цифры 5,211 оказались ключом, — пояснил By. — Как я сразу не узнал двухгодичную кадмиево-силиконовую батарейку для низкочастотного дальнедистанционного сотового телефона высокой интенсивности с короткой внутренней цепью? Как только ты дал мне наводку, я почти сразу обнаружил, что он спрятан под старой багажной каруселью какой-то сборной фирмы: «Истерн» — «Бранифф» — «Пан-Америкэн» — «Пьемонт» и что-то еще.

— Я знаю, — сказал я, нажимая маленькую кнопочку. — Видел его там. Думаю, сейчас ты хочешь, чтобы я отправился в Ла-Гуардиа и выключил его?

— Не так быстро, Ирв, — возразил By. — Телефон — это только канал, времяпровод, по которому перекачивается Связующее время. Нам надо выяснить номер, по которому он звонит, то есть истинный источник утечки. Он и есть дыра во времени, искривление. Он может оказаться какой-то необычной естественной сингулярностью, как, например, хронологический водоворот, или торнадо, или чем-либо похуже, — какой-нибудь невероятно сложной дьявольской машиной, которую создали, чтобы проделать дыру в пространственно-временном континууме и украсть кусочек нашей Вселенной. Функционирующая телефонная линия приведет нас к нему, и… угадай, что дальше?

— Что?

— Абонент, которого он вызывает, находится в Бруклине.

— Что?

— Это номер доктора Рахдио Джерма.

Он произнес это как «ра-адио».

— Что-то я не пойму, — пробормотал я.

— Это всемирно известный строитель курортов, Ирвинг! — нетерпеливо пояснил By. — Лауреат Нобелевской премии по недвижимости за 1982 год. Помнишь?

— Ах этот… Вроде да, — соврал я.

— Которую потом отобрали, когда выяснилось, что он пытался создать нелегальную Вселенную. Но это уже другая история. И угадай, что дальше?

— Что?

— Оказывается, он живет где-то на Дитмас-авеню, около твоей тетки. Мы сейчас пытаемся установить точный адрес.

— Какое совпадение! — воскликнул я. — Мы как раз на Дитмас. Взяли пиццу.

— С чем?

— Одну с грибами и перцем для тети Минни, а другую — с оливками и колбасой — для Кэнди. А я отщипну от обеих, мне нравятся и грибы, и колбаса.

— Вам не случалось провести полгода на космической станции? — вклинился чей-то голос с непонятным акцентом.

— Заткнись, Дмитрий, — оборвал его By (довольно грубо, на мой взгляд). — Ты же должен искать адрес.

— Однажды я провел три дня в домике на дереве, — сообщил я. — Со Стадсом. Но, конечно, у нас был телевизор.

— Телевизор в домике на дереве?

— Черно-белый. Старый шестидюймовый «Дюмон» из мастерской моего дяди Морта.

— Шестидюймовый «Дюмон»! — воскликнул By. — Как же я не сообразил. Ну конечно! Дурак я, дурак, Ирв! А он не?..

Но тут связь прервалась. В прямом смысле. Водитель высунулся из окна, забормотал что-то, наверное, по-египетски и протянул руку к микрофону.

— Наверное, его вызывают к клиенту, — объяснил я Кэнди, когда он вырвал у меня микрофон и уехал, возмущенно скрежеща шинами. — Давай-ка отнесем пиццу к тете Минни, пока она совсем не остыла. Иначе тетя сама возьмется готовить ужин, а она не умеет.

Различные культуры по-разному относятся к таким категориям, как смерть, умирание и мертвые. Я привык к эксцентричности тети Минни, но слегка беспокоился, как примет Кэнди ее обычай ставить урну с прахом дяди Морта во главе стола.

Однако Кэнди сохраняла спокойствие. Как только с ужином было покончено, она помогла тете Минни убрать посуду (не слишком тяжкая работа) и присоединилась к ней и к ее «Кенту» на парадном крыльце. Как я понимаю, поговорить о своем, о девичьем. Воспользовавшись случаем, я поднялся наверх в нашу спальню и связал ножки двух кроватей лентой «Узы для новобрачных» ценой в доллар девяносто девять центов, купленной сегодня в Маленькой Корее. Рядышком на туалетном столике лежал блестящий сверток из «Милых мелочей» — неглиже для новобрачной. Меня так и подмывало туда заглянуть, но я, разумеется, удержался.

Мне хотелось сохранить новизну, хотелось, чтобы все было безупречно.

Из окна второго этажа я видел большой старый клен на заднем дворе Стадса. Темнело, голубоватый свет сочился сквозь каждую щелку в стенках домика на дереве, а их было предостаточно.

Послышалась трель дверного колокольчика. Странно, откуда бы ему взяться, ведь тетя Минни и Кэнди сидят на парадном крыльце? Но тут я понял, что это телефон. Вихрем слетев вниз, я поднял трубку.

— Это по диагонали, так?

— Что?

— Экран, Ирвинг, экран. На старом «Дюмоне», который у вас в домике на дереве. Ты сам сказал, он шестидюймовый. Это по диагонали?

— Ну разумеется, — ответил я. — У телевизоров размер всегда обозначают по диагонали, By. Ты это к чему?

— Светлый корпус?

— Приятный светлый винил, — подтвердил я. — Цвета луны — сестры всех влюбленных. Практически антиквариат. Самый первый телевизор, который купили себе тетя Минни и дядя Морт, еще в пятидесятых. У него даже есть маленькие дверцы, их можно закрыть, когда не смотришь. Я всегда считал, они нужны, чтобы ковбои не вывалились наружу.

— Ковбои в Бруклине? — спросил хриплый голос со странным акцентом.

— Не лезь, Дмитрий, — оборвал его By. — Ирв, ты — гений. Мы нашли искривление.

— Я? Мы?

— Без всяких сомнений! Помнишь, какой скандал насчет подкупа разразился в 1957 году, когда «Дюмону» пришлось отзывать с рынка свои телевизоры?

— Не отчетливо. Я тогда был занят. Как раз рождался на свет. Ты, кстати, тоже.

— Но дело там было вовсе не в подкупах, а кое в чем значительно более существенном. В квантовой физике. Выяснилось, что бозонный выпрямитель в цепи электронной лампы 354V67 шестидюймовой модели «Дюмона» имеет частотную модуляцию, которая генерирует волну интерференции в 8,48756 гаусса, которая, в свою очередь, при включении в сеть с напряжением 110 вольт создает восьмидесятивосьмиградусную зону колебательной проницаемости в материи пространственно-временною континуума.

— Искривление?

— Вот именно! И настолько близкое к девяноста градусам, что может возникнуть утечка. Обнаружил это абсолютно случайно какой-то специалист нижнего звена из лаборатории «Андеррайтерс» через одиннадцать месяцев после того, как телевизоры появились на рынке. И были распроданы.

— Мне кажется, я об этом даже не слышал.

— Да ты и не мог. Все дело замяли те, кто был, да и сейчас есть у власти. Представь себе, какая была бы паника, если бы полмиллиона потребителей вдруг узнали, что телевизор у них в доме проедает дыру в нашей Вселенной! Пусть даже крохотную. Вся отрасль была бы уничтожена в зародыше. Так что поверь, Ирв, дело замяли. Так сказать, задушили в колыбели. Триста тридцать семь тысяч восемьсот семьдесят семь телевизоров вернули на завод и уничтожили. Их элегантные светлые корпуса пустили на дрова, клеммы переплавили на новые монеты, а бозонные выпрямители запечатали в стеклянные контейнеры и захоронили в заброшенной солевой шахте на глубине тысяча двести футов под Восточным Грэмлингом в Западной Виргинии.

— И что из этого? Один улизнул?

— Вот именно, Ирв. Уничтожено было триста тридцать семь тысяч восемьсот семьдесят семь телевизоров, а произведено триста тридцать семь тысяч восемьсот семьдесят восемь. Цифры не врут. Посчитай сам.

— Гм-м-м-м, — замычал я. — Вполне возможно, тетя Минни пропустила объявление о возврате. Она, знаешь ли, почти не вскрывает почту. Мы со Стадсом нашли этот телевизор в подвальной мастерской дяди Морта. Похоже, им не пользовались много лет, но он работал. Мы и не заметили, что он сверлит дыру во Времени.