Хольм Ван Зайчик - Дело лис-оборотней
Вторая подборка была посвящена росту производства и сбыта жизнеусилительных – опять-таки, если называть вещи тамошними именами, секшуал – препаратов за последние десять лет. Рост впечатлял. В отдельном документе приводились сходные данные по неким “электромассажерам вагинальным” – пять лет назад ещё всего лишь двухскоростным, потом трёхскоростным, а в последние годы многие фирмы начали осваивать выпуск семи – и даже девятискоростных агрегатов. Честный человекоохранитель не сразу понял, что это за станки такие имеются в виду, – а когда понял, неловко хмыкнул, покрутил головой и вцепился в сигару.
Отдельно была приложена большая статья весьма известного, как специально подчеркнул Дэдлиб, социолога Веба Вебмана; статья называлась “Его величество количество”. Дэдлиб даже выделил один абзац жёлтым цветом, и его переводом Баг покамест и ограничился.
“Мы работаем так, что работа становится нашим главным смыслом жизни, главным удовольствием, главным предметом гордости и тщеславия, главным оправданием нашего существования в наших же собственных глазах. Мы исступлённо бодаемся прибылью и успехом, словно олени – рогами; мы бодаемся создаваемыми нами или подвластными нам количествами всё равно чего – сделанных открытий и написанных книг, выпитых бокалов бурбона и уложенных в постель сексуальных партнёров, проданных танков и проданных презервативов. У нас нет более мирного канала для реализации животных инстинктов агрессии и соперничества; количественный, материальный критерий, в отличие от качественных, духовных, по поводу которых мы нескончаемо спорим уже много тысячелетий и которые всё равно для каждого свои, даёт, как нам кажется, возможность для объективной оценки того, кто преуспел, а кто потерпел неудачу. Но в итоге получается, что почти вся наша работа посвящена производству и распределению всё большего количества вещей, половина из которых никому, по сути, не нужна, ибо старые вещи, практически ничем не уступающие новым, могли бы служить нам ещё три, пять, семь лет; а другая половина предназначена для того, чтобы мы могли хоть как-то поддерживать нашу работоспособность, здоровье и возможность продолжать свой род в условиях столь напряжённой работы. Мы истощаем себя, в поте лица нескончаемо производя то, что затем позволяет нам превозмогать истощение. И это называется процветанием! И мы, в очередной раз восхитившись этим процветанием, лицемерно плачем потом о губительно быстром расходовании природных ресурсов, экологическом кризисе и информационном хаосе! Закрадывается мысль, что промежуточная, вспомогательная и даже вынужденная фаза процесса жизни каким-то образом стала для нас основной и уверенно вытесняет теперь все остальные”.
“Подумаешь, открыл Америку, – подумал Баг, с трудом продравшись через хоть и переведённый, но всё равно оставшийся каким-то варварским текст, и с недоумением пожал плечами. – Ещё Учитель не велел возвеличивать листья и пренебрегать корнями…”
После этого вступления пошла собственно выжимка судебных дел.
Просмотрев два или три отчёта, Баг уяснил, что в основном процессы были связаны с истощениями и посленадсадными немощами по типу Мандриановых. Суть, однако, заключалась в том, что чуть ли не все иски подавались мужьями в связи с обвинениями собственных жён в том, что те без их, мужей, ведома так или иначе подсыпают им, мужьям, в питьё или пищу лошадиные дозы “Лисьих чар” и затем уж до полного удовлетворения используют их, мужей, в хвост и в гриву в качестве, хмыкнул про себя Баг, тех же, по сути, электромассажеров. Один из лойеров ввёл прижившийся затем и даже ненадолго прославивший его юридический оборот “фемино-медикаментозное изнасилование”; правда, от него сразу после этого ушла, забрав детей, жена, а гневная толпа феминисток три раза поджигала его дом. “Благородный муж – не инструмент” – в сотый раз вспомнил Баг великое речение Учителя; тут как раз был обратный случай.
От подобных обвинений юристы представительств Брылястова отмахивались шутя. “А если кто-то подсыпал вам в кофе слабительное, – уверенно измывался над противниками один из них, – вы рассердитесь на фирму-изготовителя этого слабительного или на хулигана, который применил его не по назначению? А если жена ударит вас утюгом по голове – кто виноват: прекрасное предприятие «Тефаль» или ваша не в меру темпераментная супруга? А слышали вы когда-нибудь, чтобы за отравление стрихнином или цианидом сажали на электрический стул не отравителя, а того, кто изготовил, например, стрихнин против крыс или цианистый калий против ос?”
Часть дел была связана с врождёнными и приобретёнными в раннем возрасте детскими недугами, и Баг воспрянул было – но скоро понял, что речь тут совсем не о том: скорее всего, конкурирующие производители лекарств использовали самые нечестные и нечистые предлоги, чтобы опорочить действительно, похоже, прекрасные и безупречные пилюли. На брылястовскую панацею валили невесть откуда прилетевшую корь, долгий насморк, буйные газы, случайные падения из кроваток и неудержимый энурез… Прокатилась короткая кампания под лозунгом, согласно коему использование ордусского средства непатриотично и антинационально – не только для получения безудержного удовольствия, но и – главное! – для зачатия. “Мы не знаем, во что превратятся эти дети через десять, двадцать, тридцать лет! – гремел ярый патриот, сенатор и литератор Мак-Лимонти. – Всё, что сделано за пределами нашей страны, ненадёжно и вдобавок почти наверняка сделано с неприязнью к нам. А «Лисьи чары» сделаны не нами! Всех этих детей надо отобрать у родителей и поместить в одной резервации до тех пор, пока их характеры не разовьются и мы не сможем судить с полной определённостью, наши ли по духу эти дети, или же в их жилах бродит мрачный призрак тоталитарной, идеократической Ордуси”. Кампания эта, как затем было неопровержимо доказано, финансировалась крупнейшими местными фармацевтическими фирмами. Но в течение нескольких месяцев она попортила кровь многим людям: те были вынуждены ухитряться хоть мытьём, хоть катаньем доказывать, что их младенцы были зачаты не при помощи “Лисьих чар”.
Кульминации кампания достигла, когда пятимесячный младший сынишка президента, к ужасу домашних врачей, прихворнул устойчивым расстройством желудка и сведения об этом просочились в газеты. Сам президент вынужден был оправдываться сначала в соответствующей подкомиссии Сената, а потом, задержав ввиду важности дела свою плановую зарубежную поездку, и в Верховном Суде. При этом он имел неосторожность сказать, что ему вообще не нужны никакие жизнеусилители, – и его поймали на слове. Чтобы эти слова могли быть доказаны или опровергнуты, прямо в здании суда, в присутствии ряда экспертов, а также судебных фотографов и прессы, президенту были предъявлены несколько сделанных в спешном порядке цветных фотопортретов в полный рост – его супруги, а также некоторых молодых женщин ближайшего окружения; все позировали в обнажённом виде.
Когда президент увидел фотографию супруги, рука несчастного непроизвольно дёрнулась к левому нагрудному карману рубашки, где, как тут же выяснилось, он всегда носил при себе самые необходимые лекарства. На тот момент в кармашке были обнаружены, правда, лишь сердечные и желудочные средства. Сам же президент утверждал, что, завидев горячо любимую жену, он просто хотел положить руку на сердце и сказать: “О, как безгранично я её ценю и уважаю!” – но не успел издать ни звука, ошеломлённый немедленно последовавшими за его жестом вспышками фотоаппаратов. Когда же перед ним положили фото его референтки по делам социального обеспечения, молодой и довольно яркой брюнетки с большим, сочным ртом и излишне пышными формами, президента немедленно настигла Великая радость. “Вот видите? – торжествующе закричал он, поспешно сдёргивая с себя безнадёжно испорченные брюки и вздрагивая от каждой новой фотовспышки. – Видите?! А я ничего не принимал!” Пятна семени впоследствии были тщательнейшим образом исследованы поочерёдно тремя независимыми экспертными комиссиями, и признаков употребления президентом “Лисьих чар” ни одна из них не нашла. А президент, наскоро переодевшись, устремился к давно уже поджидавшему его воздухолету и полетел по странам ближнего зарубежья – в Мексику, Гватемалу, ещё куда-то, – снова говорить о том, что именно возглавляемая им страна является лидером цивилизации, столпом прогресса и светочем истинной свободы, а потому нуждается в очередных таможенных льготах.
“Занятно они там живут, занятно”, – сумеречно размышлял Баг, катая дымящую сигару из угла в угол рта.
Но это всё были уже отвлечённые размышления. Вся присланная информация, может, и интересная сама по себе (“Гаврилкину её надо переправить, – подумал Баг мельком, – Гаврилкин пальчики оближет!”), опять же ничегошеньки не давала его заглохшему, не успев толком начаться, злосчастному частному расследованию.
