Альфред Ван Вогт - Библия Пта
Оставалось только его решение о его будущем.
Не спеша, Модьун открыл дверь и вошел в приемную. Хозяин Нунули, который ждал за конторкой в двадцати футах, протянул ручку и показал на книгу для записи гостей.
Модьун взял ручку и наклонился, и твердо, без колебаний расписался. Он написал:
“Модьун, человек с Земли, находится здесь, чтобы обсудить условия постоянного мира, которые победитель в битве диктует побежденному врагу…”
Только когда он написал эти слова, он заметил, что они, по существу, были полным отрицанием его жизненной философии. “Ну, — подумал он, — твои внутренние чувства изменились. Ты, на самом деле, стал другим”.
То, что он чувствовал, свидетельствовало о том, что любая раса делает все, что нужно для того, чтобы выжить. В таких рамках несогласные личности могли ожидать, что рост и изменение, возможно, уничтожат неприятные черты, возникающие в результате эволюционного приспособления расы к окружающей среде. Но человеческий род никогда не согласится с таким качественным ограничением.
Раса принимала жизнь.
Да, это было другое чувство. Да, да, да, да.
После минутного размышления Модьун еще раз взял ручку и к тем словам, которые написал, добавил: “чтобы жить и, на самом деле, давать жить другим”.
Он подчеркнул ключевую мысль: “на самом деле”.
Потом Модьун выпрямился в полный рост, понимая при этом, что испытывает чувство, которого не знал никогда раньше, своеобразное ликование, потому что процесс письма не повлек за собой никаких последствий.
— Какая дверь? — спросил Модьун, и его голос громко прозвучал в тишине приемной.
Последовала длинная пауза. Странное, напряженное, испуганное выражение появилось на гладком сером лице Нунули. “Он получает инструкции”, — подумал Модьун.
Медленно, с неохотой Нунули поднял руку и указал на дверь справа.
Ликуя, как победитель, Модьун вошел в комнату за дверью.
Обитель вечности
ПРОЛОГ
Первое, что он услышал, придя в себя, был тихий мужской голос, пришедший откуда-то из темноты:
— О ранах такого рода мне приходилось слышать, доктор, но вижу я такое впервые.
Тут он четко осознал, что пуля, которую в него выпустили со стороны аллеи, только ранила его, но не убила. Он жив!.. Ощущение счастья словно обволокло все его тело, и он снова погрузился в сон. Когда сознание вновь вернулось, до него донесся женский голос:
— Таннахил… Артур Таннахил из Альмиранта — города в Калифорнии.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Я секретарь его дяди и хорошо знаю этого молодого человека.
Так он вспомнил свое имя и место жительства и почувствовал себя увереннее. Потом он услышал чей-то шепот:
— Выносите его через окно, только осторожно.
Он ощутил, что его тело раскачивается, медленно опускаясь куда-то. Затем последовали отрывистый мужской смех и слова, произнесенные женским голосом:
— Если корабль не придет вовремя, то я…
Следующее, что он почувствовал, было снова движение вниз, но на этот раз стремительное, кровь в его висках бешено застучала. Потом — снова мужской голос из темноты:
— Организация похорон займет немало времени. Очень важно, чтобы на церемонии он выглядел совсем как мертвый.
Его охватило возмущение при мысли, что он стал беспомощной игрушкой в чьих-то руках.
Затем — полный паралич и звуки похоронной музыки. Он услышал глухой звук удара над головой — это крышка деревянного ящика (гроба! — с ужасом понял он). Очевидно, на крышку упали комья земли. Мозг его снова погрузился во тьму, но что-то внутри него продолжало отчаянно сопротивляться. Кто и по какому праву распоряжается его жизнью?
Внезапно он почувствовал, как его лица коснулась прохладная струя свежего воздуха. В полной темноте Таннахил протянул руку, она наткнулась на преграду из мягкого атласа. Он оцепенел от ужаса, но через мгновение услышал какие-то знакомые звуки. Звуки ударов лопатой!
Его могилу вскрывали. Он успел еще воспринять слова, произнесенные мужским голосом:
— Отлично. Скорее поднимайте гроб. Корабль ждет.
Он попытался осмыслить их, но не смог. В следующий раз сознание вернулось к нему уже в больничной палате.
ГЛАВА I
До Рождества оставалось всего три дня, и Стивенс задерживался на службе допоздна, чтобы закончить все неотложные дела и получить в награду полноценный отдых во время праздников.
Позже он понял, что на этот раз его задержка была величайшим из совпадений, которые могут произойти в жизни человека. Стивенс уже складывал в ящик стола свои книги по юриспруденции, когда раздался телефонный звонок. Он снял трубку и, как обычно, назвал себя:
— Алисон Стивенс.
— Вестерн Юнион, — произнес женский голос. — Вам срочная телеграмма от Уолтера Пили из Лос-Анджелеса.
Уолтер Пили был главным поверенным в делах семьи Таннахилов. Это он в свое время назначил Стивенса местным управляющим их делами. “С чего бы это?” — подумал Стивенс и попросил прочесть телеграмму.
Девушка размеренно прочитала:
— Артур Таннахил прибывает сегодня в Альмирант. Будьте наготове, но не набрасывайтесь на него сразу с делами. Лучше будет, если вы представитесь ему после Рождества. Мистер Таннахил продолжительное время провел в больнице в результате несчастного случая. Теперь он очень замкнут. Планирует пока жить в Альмиранте. По его словам, хочет там кое-то выяснить. Помогайте ему всем, чем сможете. Что касается налаживания взаимоотношений с ним, полагайтесь на свой опыт общения с людьми. Мистеру Таннахилу чуть больше тридцати, как и вам, что облегчит установление контакта. Помните, что в главной резиденции Таннахилов — Грэнд Хаузе, не утвердят вас окончательно в вашей должности без его особого распоряжения. Желаю успеха…
Девушка закончила.
— Это все. Прочитать еще раз?
— Нет, я все понял. Спасибо.
Он повесил трубку, запер ящик стола и, подойдя к огромному окну, залюбовался ночным небом. Переведя взгляд ниже, он увидел немногочисленные рассеянные огоньки, основная часть Альмиранта осталась слева, вне поля его зрения. Было тихо, и ничто не указывало на то, что всего в одной трети мили отсюда находится Тихий океан.
Стивенс размышлял. Информация его встревожила. Весь тон телеграммы говорил о том, что и сам Пили был неуверен и обеспокоен. Конечно, его совет был разумным. Если наследник Таннахилов ведет себя странно, то его адвокаты просто обязаны быть настороже. Обидно было бы потерять работу в конторе только из-за каприза молодого человека, которому придет в голову, что Стивенс ни на что не годен.
“Позвоню ему завтра, — решил он, — и предложу свои услуги. Если даже это его рассердит, то мне здесь все равно не служить”.
Стивенс задержался у дверей своего кабинета, чтобы повернуть несколько раз ручку и удостовериться в том, что дверь заперта. Вдруг он ясно услышал женский крик, доносившийся явно изнутри здания.
Стивенс прислушался.
Тишина. Успокоившись, он уловил лишь неясный шум из разных отсеков здания, не переставшего еще реагировать на отсутствие дневных человеческих толп, понижение температуры и увеличение влажности воздуха. Слегка поскрипывали деревянные полы, шуршали шторы на открытых окнах, постукивали двери. Однако ничего, указывающего на человеческое присутствие.
“Как отвечающий здесь за законность, — подумал он, нахмурившись, — я должен провести расследование”.
Контора состояла из разветвленной структуры офисов, часть которых располагалась ниже уровня земли. Длинный коридор, где находился кабинет Стивенса, освещался двумя, правда, довольно тусклыми светильниками. В среднем коридоре горели три светильника, в дальнем — два. Никого и ничего необычного видно не было.
Стивенс стремительно вошел в лифт и нажал на кнопку с надписью “Вверх”. Реакция машины была мгновенной: дверь лифта хлопнула, двигатель жалобно заскулил. Когда двери разъехались, открывшись, Стивенс увидел Дженкинса, дежурного вахтера, который приветливо произнес:
— Поздновато возвращаетесь домой, мистер Стивенс.
— Билл, кто еще остался наверху? — спросил Стивенс.
— Да только эти религиозные индейцы из триста двадцать второй комнаты. Они… А что случилось, сэр?
Стивенс нехотя объяснил. Его опасения были напрасными. Религиозные индейцы! Он смутно представил себе триста двадцать вторую комнату, но помнил, что она занята какой-то мексиканской фирмой.
— Они не совсем индейцы, — продолжил между тем словоохотливый Дженкинс. — Лица у них у всех белые, за исключением разве что двух. Мадж говорит, что здесь полно каменных индейских символов.
Стивенс рассеянно кивнул. Основу состояния Таннахилов частично составила богатейшая коллекция ранней мексиканской скульптуры, и, став здесь управляющим, Стивенс специально изучал ее. Нельзя сказать, чтобы это доставило ему удовольствие, тем более он не стремился к общению с индейцами. Бедные жалкие варвары — вот что он думал об этих людях. Раздавшийся в здании несколькими минутами раньше крик теперь вполне объясним. Очевидно, он сопровождал отправление одного из их многочисленных культов, сопровождаемого стонами, завываниями, криками и визгами, которые периодически раздаются в любом большом городе западного побережья.
