Эдуард Семенов - Кодекс Защитника
Несколько с запозданием, но страх за свою жизнь все же проник в тело Алексея. У него затряслись колени, ему нестерпимо захотелось «по маленькому». Он почувствовал, как по лодыжке потекла тонкая теплая струйка. «Может лучше отказаться от Суда? И тем самым сохранить себе жизнь? Хотя бы себе».
Он сел на землю, поджав под себя ступни, и уставился сухими глазами на истерзанное тело Ильи.
Глава 9
Защитником может быть каждый
Оторвавшуюся с вертолета видеокамеру взрывом отбросило в сторону, и она упала в нескольких сантиметрах от того места, где прятался Султанов. Ударившись о бетонную плиту, за которой укрывался Ибрагим, камера раскололась, и кусок стекла, отлетев, воткнулся в щеку Ибрагиму. В горячке боя Султанов сначала ничего не почувствовал, но потом, когда наступила тишина, и он снова смог различать краски мира, щека стала ныть, как будто в нее вцепилась пчела. Объясняя водителю «тигра» как доехать до того места, где он оставил Белковского и раненого Данилу, Султанов пытался отделаться от назойливого насекомого, то и дело махая рукой у лица.
— Вот сейчас объедете воронку, — показал он рукой водителю «тридцатьчетверки», — там будет улица, по улице метров пятьдесят. В трещине они и лежат. Увидите.
Водитель, внимательно выслушав рассказ, кивнул:
— Ну, вроде, понятно.
Он связался по рации с Макаровым. Тот дал разрешение на поездку. Приказал взять с собой санитара. Парень с зеленой сумкой, на которой был нарисован красный крест, прыгнул на броню. Машина, фыркнув дизелем, тронулась с места. Султанов проводил ее взглядом и продолжал отмахиваться от пчелы. В какой-то момент он провел рукой по лицу, и расцарапал ладонь.
— С-с-с-с, — зашипел он, глядя на нее. — Да что там у меня? Валь, посмотри! — привычно пробасил он, ожидая, что его верная жена сейчас же услышит его и осмотрит рану. Но Валентина не ответила. Он поискал ее глазами и увидел, что та стоит рядом с Полом Ньюманом и красивой девушкой и рассматривает тело Черного снайпера. Рядом с телом лежало треснувшее стальное яйцо или скорее огромное ситечко для чая, из которого как кишка, торчала пулеметная лента и вытекала зеленая жидкость.
Сунув винторез подмышку, как весло, Султанов зашагал к ним.
— Валя, посмотри, что тут у меня в щеке, — попросил он жену.
Та, услышав голос мужа, оторвала взгляд от трупа и принялась за более полезное дело.
— Что-что? Стекло там у тебя. Не трогай! Сейчас попробую вытащить!
Он приложилась губами к щеке, как будто хотела поцеловать, и вцепилась зубами в осколок. Выдернула его и сплюнула на землю.
— Кажется, все.
Потом она привычным движением оторвала кусок ткани от подола юбки, и сунула тряпку в руки мужу.
— Отойди в сторонку, помочись на нее. Надо приложить, чтобы быстрее зажило.
Анна Сирош до этого активно фотографировавшая труп Черного охотника и разломанный МАЗ, развернула объектив камеры и успела щелкнуть, как Валентина целует мужа.
Откуда-то со стороны раздались детские голоса и лай собаки. Казачка, раскинув руки, как курица-наседка, закудахтала:
— Ой, дети! Сами выбрались!
Оставив мужа, она поспешила к ним. Султанов, придерживая рукой больную щеку, пошел к Алексею.
Анна стала быстро щелкать затвором, делая панорамные снимки места прошедшего сражения. Пол, увидев, что Анна, занялась своим любимым делом, тоже попытался встрепенуться и собраться с мыслями. Правда, у него это получилось не совсем удачно. Тряслись руки. Он не мог поверить, что еще несколько минут назад, повинуясь какому-то древнему инстинкту, он последовал за неизвестным ему человеком и, схватив в руки труп, побежал с ним в атаку на неизвестно кого. Откуда-то из-за спины к нему подошел российский офицер. Рассматривая на плече убитого эмблему Черного охотника, он молча протянул Полу фляжку и буквально втолкнул ее ему в руки.
— На! Хлебни, легче станет!
Пол покосился на офицера и взял флягу. Перед тем как хлебнуть, он показал рукой на Султанова, который подошел к сидящему Алексею и что-то говорил ему, вытянув руку в сторону неразрушенного квартала.
— Это Ибрагим Султанов, он объявлен Организацией международным преступником. За его голову назначен миллион.
Не отрывая взгляда от Султанова, он сделал большой глоток и задохнулся от огня, обжегшего горло. Во фляге был чистый спирт. Офицер стал хлопать его по спине и приговаривать, то ли отвечая на слова Пола, то ли продолжая свою речь:
— Вот и хорошо! Вот и славно!
Когда Пол прокашлялся, офицер спросил:
— А ты-то откуда знаешь, мил-человек?
Пол показал удостоверение международного журналиста с аккредитацией пресс-центра Организации и пояснил:
— Вчера нам говорили о нем на пресс-конференции. Сегодня после одиннадцати, когда откроются южные ворота, за ним начнется настоящая охота. Шакалы уже стоят и ждут.
Офицер ничего не ответил. Он проверил удостоверение и представился:
— Если что, меня зовут — старший лейтенант Макаров.
Потом он кивнул головой на труп.
— А это кто?
Пол пожал плечами.
— Не знаю. Черный охотник. Он был убит, до того, как мы сюда прибыли.
— А кто придумал прикрываться трупами?
Пол указал рукой на Алексея.
— Он был первым.
— Ясно.
Макаров хмыкнул и направился к поднявшемуся Алексею и стоящему рядом с ним Султанову. Пол побрел за ним, по пути тихонько тронув за талию Анну, увлекая ее за собой.
Из воронки вылезли бородатый мужик в рясе и бронежилете и несколько солдат. Солдаты несли на руках тело своего убитого товарища. Некоторые из них был ранены. Рядом с ними шла Валентина в окружении детишек. На руках у бородатого сидела девочка. Мальчишки несли в руках детали вертолета, гильзы, осколки снарядов. Они все тоже направились к Алексею и Ибрагиму Султанову, как будто чувствовали, что те знают чуть больше, чем все остальные, и смогут сейчас сказать всем, что же делать дальше.
Алексея и Султанова окружили плотным кольцом. Солдаты положили убитого товарища рядом с телом Ильи и молча склонили головы. Через минуту к ним подъехал «тигр», и из открытого люка показалась физиономия механика-водителя. На броне рядом с санитаром сидел Аполлинарий Владиленович. Он улыбался, и поддерживал на весу голову Данилы. Грудь защитника была туго перетянута бинтом, который густо намок от крови.
— Командир, — крикнул водитель, — нашли двоих! Один инвалид, другой очень тяжелый. Куда их?
Макаров махнул рукой, давая ему знак, чтобы тот заглушил двигатель. Когда двигатель заглох, сказал:
— Несите сюда.
* * *Алексей увидел, как люди расступились, и солдаты вынесли к нему Данилу. Его старший брат был бледен, и явно находился без сознания. На лице его застыла улыбка. Солдаты хотели положить Данилу рядом с Ильей, но Алексей встрепенулся.
— Подождите, не надо. Он же еще живой.
Алексей встал и подошел к брату. Солдаты удерживали его на весу.
— Данила, — тихонько позвал Алексей. — Данила, ты слышишь меня?
Откликаясь на голос, Данила открыл глаза, но явно не увидел его. Его взгляд был направлен внутрь себя. Любой человек мог сказать, что он уже не жилец. И тем не менее, с губ Данилы сорвалось несколько фраз:
— Лешка, живой!
Он поискал среди стоящих вокруг него людей Илью. Не увидев его, наткнулся взглядом на Белковского. Один из солдат держал его у себя на закорках. Данила задержал взгляд на лице старого учителя и выдавил из себя последние слова, адресованные непонятно кому: то ли Алексею, то ли Аполлинарию Владиленовичу:
— Теперь — ты!
Вместе фразой из легких Данилы вышел воздух, и он сразу обмяк. Грудь его перестала шевелиться. Солдаты опустили тело Данилы на землю, положили рядом с Ильей, и никто уже не мешал им. Алексей провел рукой по лицу Данилы, закрыв ему глаза.
Ему хотелось заплакать и убежать куда-нибудь, но вокруг стояли люди. Все они смотрели на него и чего-то ждали. Он проглотил слюну и, давясь словами, произнес:
— Я не Защитник, я — только послух. Свидетель. Защитником был Данила. Он погиб. Я не знаю, что делать дальше!
Видя, что его никто не перебивает, он продолжал выталкивать из себя слова, которые уже давно и прочно поселились в его мозгу.
— Я не представляю, как можно победить целую систему! Это невозможно! Это бред!
Он схватился руками за голову и замотал ею, как будто внутри был колокол, и он хотел, что бы тот начал звонить.
— Не, нет, не смотрите на меня так!
Алексей повернулся и хотел убежать, но солдаты сомкнули плечи, не выпуская его из круга.
— Да, пустите вы!
Алексей дернулся, как раненная птица, и тут ему на плечо положил руку отец Михаил.
— Успокойся! — сказал он, — никто тебя не неволит! Иди, если хочешь.
