Мэтт Хейг - Эхобой
С Эрнесто я говорил и о том, каково это — быть человеком. Он твердо верил: если ты был хорошим человеком, то попадешь на небо, а если нет — то в ад.
Я следил, чтобы Эрнесто принимал лекарства. Еще я готовил еду для Розеллы, когда она возвращалась домой с работы. Простые блюда из дешевых продуктов, которые она покупала на рынке в Валенсии (рис, синтетические ветчина и рыба). Ничего из этого я не пробовал, но готовить мне нравилось. Очень много времени я проводил, сидя на солнце с гитарой Розеллы. Я быстро научился играть, и мне нравилось, что музыка делала со мной. Она заставляла меня испытывать эмоции, которые не были предусмотрены программным кодом.
— Мистер Касл выбирает прототипы, которые ему нравятся, — объяснила Розелла, когда мы как-то раз сидели ночью на старой деревянной скамейке и смотрели на мутные огни Валенсии, мерцающие на горизонте. — Потом он тестирует их в своем огромном лондонском доме. Если они кажутся ему удачными, его компания запускает их в производство. Их изготавливают миллионными тиражами и используют для работы по дому и на производствах всего миру. Некоторые из них универсальны. У других есть специальное назначение. Например, есть Эхо, которые наделены огромной силой. Есть и такие, что созданы для выполнения особенно сложных заданий. А некоторые служат исключительно охранниками, садовниками, поварами или нянями.
— А я? — спросил я. — Для чего создан я?
— Я хотела, чтобы у тебя все получалось одинаково хорошо. В тебя было вложено больше средств, чем в остальных, и я работала над тобой в десять раз усерднее, чем над любым другим прототипом. У тебя есть маркировка на плече, но я всегда знала, что никогда тебя не отдам. Вот почему я привезла тебя сюда. Вот почему той ночью я приказала другому Эхо забрать тебя со склада и отнести в мою машину. Я сделала это потому, что не хотела, чтобы он когда-нибудь о тебе узнал.
— Кто он? Мистер Касл?
Розелла кивнула. Казалось, она была чем-то взволнована.
— А что, если он все-таки обо мне узнает? — спросил я.
— Ну, полагаю, он заберет тебя в Лондон, в свой дом — как и других. Заставит работать на него. Если будешь хорошо справляться, останешься у него. А твой внекомпьютерный код используют, чтобы изготовить таких же Эхо, как и ты.
— Нет, — сказал я. — Я имею в виду, что будет с тобой?
Она пожала плечами, но выглядела при этом напуганной:
— No es problema tuyo — это не твоя проблема. Не беспокойся.
Но я все равно беспокоился. И когда Розелла отправилась спать, я еще долго сидел на улице и сочинял успокаивающие мелодии на ее гитаре.
ГЛАВА 3
Это была очень простая жизнь. И она мне нравилась. Мне нравилась моя роль, я сам ее создал. Розелла никогда не просила меня готовить еду, или развлекать Эрнесто музыкой и разговорами, или читать ему вслух (он всегда хотел слушать один и тот же рассказ Борхеса El Jardin de Senderos que se Bifurcan — «Сад расходящихся тропок»; казалось, он доставлял ему огромное удовольствие). Розелла не просила меня давать воду, зеленые листья и папайю игуанам, но мне нравилось это делать, и нравилось наводить порядок в доме.
Иногда мне было одиноко.
— Это вполне объяснимо, — говорила Розелла. — Ведь ты один такой в целом мире. Ты Эхо, усовершенствованный компьютеризированный человекоподобный организм.[21] Эхо очень много. Но такого, как ты, больше нет.
И правда — я не был ни человеком, ни обычным Эхо. Будь я просто Эхом, я бы не знал, как это — чувствовать себя одиноким.
— Меня мучает чувство вины, — сказала она. — Иногда я задумываюсь, стоило ли тебя создавать.
Я не хотел, чтобы Розелла чувствовала себя виноватой:
— Я рад, что ты меня создала, потому что я могу читать истории, слушать музыку и смотреть на звезды. Подумать только, ведь всего этого со мной могло и не случиться.
Розелла улыбнулась мне. Ее глаза сияли гордостью. И в этот момент мы услышали в доме кашель. Вбежав в комнату Эрнесто, мы увидели на простынях кровь, которая текла у него изо рта.
— Tranquilo,[22] — сказал он, пытаясь успокоить Розеллу и уверяя, что с ним все в порядке.
Потом Розелла плакала. А я задумался: стоило ли жить по-настоящему и любить, если жизнь и любовь причиняли боль? Конечно, это был человеческий вопрос. И он вполне мог быть древнейшим из них. Я не был человеком. Фактически — вернее, технически — я даже не был живым. Я был просто включен. Машина, обладающая эмоциями. Да, я любил Розеллу, и, пожалуй, Эрнесто тоже — ведь невозможно любить кого-то и не любить при этом людей, к которым они привязаны. Любовь распространяется легко. Вот что меня удивляло: почему в мире царит такой хаос, если любовь так легко распространяется?
А следующей ночью случилось нечто ужасное.
В 2:46, лежа на своем футоне, я услышал гул, который становился все громче. Я не хотел будить Розеллу — она и так не высыпалась. Я подошел к окну и посмотрел на небо.
Мне, в отличие от людей, не нужны информационные линзы, чтобы видеть в темноте. Розелла запрограммировала каждого Эхо так, что в наших глазах множество продвинутых фотодетекторов и в семь раз больше пигмента родопсина (позволяющего видеть в темноте), чем в глазу человека.
И я увидел в небе нечто, приближавшееся к нам со скоростью двести семьдесят метров в секунду. Что-то небольшое. Я вычислил угол и пришел к выводу, что этот предмет нацелен на наш дом и достигнет его через четырнадцать секунд.
— Розелла! — закричал я, помчавшись в спальню Эрнесто.
— Si?
— На нас что-то падает!
Мы едва успели выскочить из дома. Прогремел взрыв. В ночи разросся огненный шар, потом поднялся столб дыма. Мы ощущали его жар, но ранены не были. Эрнесто начал задыхаться — но скорее от испуга, чем из-за дыма.
— Чертово правительство! — воскликнула Розелла, глядя на пламя и дым. — Они хотели нас убить! Не просто уничтожить дом, а убить нас!
Она яростно ругалась на испанском. Потом она вспомнила о чем-то, помчалась за дом и впала в еще большую ярость, увидев мертвых игуан.
ГЛАВА 4
Той ночью мы ехали на машине. Нам пришлось это сделать. Нужно было добраться до склада прежде, чем встанет солнце, иначе жара убила бы Эрнесто. Мы видели и слышали другие взрывы. Атаке подверглись все дома в этой местности.
Все это было опасно, особенно брать меня с собой, и я сказал Розелле, что ей не обязательно это делать.
— Нет-нет, никакого риска. Мистер Касл никогда не приезжает без предупреждения. Я всегда успею спрятать тебя куда-нибудь на пару минут, если он приедет из Лондона…
Итак, это был наш новый дом. Лаборатория. Огромный трехэтажный склад из полупрозрачного бетона, стоящий на холме, на окраине города, площадью сто сорок восемь на сто двадцать метров. На первом этаже стояли двадцать пять кубовидных сосудов, включая тот, в котором создали меня. Наверху был офис Розеллы. В подвале стояла разная аппаратура, с помощью которой меня разработали, а также печь для кремации.
— Я не хочу, чтобы ты спускался вниз, — сказала мне Розелла.
— Почему?
— Я думаю, тебе не стоит видеть, как создают Эхо. И как создали тебя.
— Хорошо, — согласился я.
Некоторое время Розелла молча смотрела на меня, потом сказала:
— Но я хочу, чтобы ты запомнил номер. Хорошо? Ты можешь запомнить его для меня? Восемь… четыре… два… девять… ноль…
— Да, но зачем он мне?
Она вздохнула. Ее лицо было торжественным.
— Узнаешь, когда придет время.
Было много вещей, о которых Розелла мне не рассказывала или рассказывала не все. Она все чаще что-то бормотала себе под нос. А еще она замкнулась и заставляла меня выходить из комнаты всякий раз, когда разговаривала по холофону о своих делах. Один раз до меня долетели обрывки слов:
— Да, я начала работу над ней, но вы знаете, как это опасно. Если мистер Касл узнает, у меня будут большие неприятности.
Она заверила Эрнесто, что через пару недель все наладится. После нашего бегства старик с трудом приходил в себя и еле мог говорить, но Розелла повторяла:
— У нас будет новое жилье. И скоро появятся деньги.
— От Касла? — встревоженно спросил Эрнесто. Я не совсем понял, почему он так волнуется.
— Не переживай, — ответила Розелла. — Я кое над чем работаю…
Мы спали на футонах в офисе наверху. Для меня это было нормально, ведь мне требовалась всего лишь короткая подзарядка, но Эрнесто очень мучился. Он постоянно просыпался и кашлял кровью. И Розелла все больше уставала. В те редкие часы, когда им с Эрнесто удавалось заснуть, я стоял у окна и смотрел на улицу.
Со всех сторон нас обступали огни города. По трекам мчались магнитомобили-транспортировщики. Яркие слоганы и голограммы реклам мерцали в небе. Испанские слова вперемешку с названиями брендов, и один встречался чаще остальных: Касл, Касл, Касл. Множество голубых замков с тремя башнями. Вдалеке виднелось море, отражавшее лунный свет.
