Анна Одина - Амфитрион
– Не спорю, – Дельфина подняла изящные руки примирительно, но в то же время как будто желая оказаться подальше от собеседника; человек, более искушенный в искусстве чтения языка жестов, давно бы понял, что дальнейший разговор не имеет смысла. – Полученное предложение распространяется на ту же географию. Простите, Артемий, надеюсь, вы с пониманием отнесетесь к этому решению – позиция председателя правления и президента компании обязывает меня гибко откликаться на вызовы рынка.
– Да иди ты под чертова коня! – тут Артемий, потеряв терпение, испустил ругательство, которым остался бы доволен сам отец русского фаллоцентризма Иван Барков. Дельфина подняла брови и отключилась, а Русский швырнул розовой баранкой в экран. Цветика-семицветика не получилось, а получилась, наоборот, тяжкая кручина.
Конечно, Русский, как любой нормальный предприниматель, знал своих главных конкурентов и был с ними в подколодно-ровных отношениях. В хлебном бизнесе этих конкурентов было немного – кроме него, из крупных игроков были только Пересветов и Ослябин, остальные же, как любил говорить сам Русский, так и не избавились от ларечного менталитета. «Что же, – спросил себя Русский, – они? Черта с два они ей продадутся! Что это еще за Брайан Фардарриг, чтоб его приподняло да грохнуло?» Он еще раз нажал кнопку внутренней связи, уронив короткое: «Закладывай», вышел из кабинета. Подставил могучие толстые плечи под шубу, поданную утлым ассистентом, и, сопровождаемый трехстворчатой охраной, спустился к машине.
В это время в переговорной на солидном десятом этаже башни «Багет» в Сити-Бутово Брайан Фардарриг и Дмитрий Дикий сидели напротив Карена Пересветова и осторожно пили кофе – вернее, Митя пил кофе, а Фардарриг чего-то ждал. Генрих Ослябин стоял у окна и задумчиво разглядывал улицу.
– Что же, предварительно озвученный вами диапазон, особенно, хм, в верхней части, нам интересен, – говорил Пересветов. – Вообще, мы не планировали пока выходить из бизнеса… («Вверх давит», – подумал Митя.) – …но мы с господином Ослябиным люди творческие, а всякая однообразная деятельность рано или поздно прискучивает.
Тем временем водитель-охранник Женис скромно сидел в углу, наблюдая за присутствующими. Внезапно Ослябин дернулся, а Женис неприятным смазанным движением сунул руку куда-то, где запасливые люди носят огнестрельное оружие.
– Карен, – проговорил Ослябин негромко, – сюда едет Русский.
– Да что ты?! – удивился Пересветов, встал и подошел к окну. – И правда, смотри-ка – как не узнать двуглавого орла на капоте, – он усмехнулся.
– Это ты его позвал? – поинтересовался Ослябин тем же безжизненным голосом. «Бентли» Русского тем временем неловко елозил на стоянке под окнами офиса, словно гигантская медведка. Мите показалось, что атмосфера в комнате упала на несколько градусов, а дьявольский Фардарриг, вместо того чтобы переживать вместе с Митей, достал очередной журнал с веселыми аборигенами на обложке и принялся его читать.
– Нет, – ответил Карен, – зачем он мне?..
Но не прошло и нескольких минут, как ответ на неприятный вопрос снялся сам собой. Дверь распахнулась, как от удара ноги, и в комнату влетел Русский. Митю, глядевшего на него во все глаза, он, конечно, не узнал, Фардарриг же был по-прежнему погружен в свой журнал (человека, чей интерес к прессе был бы настолько независим от внешних факторов, Митя не встречал ни до, ни после) и даже головы не поднял.
– Вы что творите-то, братья? – спросил Русский хрипло.
– Мы не братья, – отозвался Ослябин негромко. Пересветов только дернул плечом, как бы говоря: «А, да какая разница».
Русский продолжал:
– Вы что деете? Вы зачем человеку дорогу переходите среди белого дня?
– Артемий, успокойся, – предложил Карен. – Съешь еще этих мягких московских булок да выпей чаю.
При этом предложении Фардарриг закрыл журнал и поднял глаза на Карена.
– Знаете, – он медленно поводил головой туда-сюда, как бы пытаясь уловить запах чая, – а я бы не отказался от чашки чая, уже ведь почти пять. Булочка не принципиальна.
– Конечно, мистер Фардарриг, – кивнул Пересветов. – Женис, обеспечь.
– Ты?! – взревел Русский. Бобровый воротник взметнулся, морозная пыль полетела по сторонам, и взору безучастного наблюдателя, если бы такой имелся в комнате, открылось дуло пистолета, направленное лично Русским прямо на хитрого шотландца.
– Что же, – немного помолчав, спросил тот, – упоминать булочки запрещено? Как Макбета? Я нарушил неписаный кодекс хлебопеков?
И опять Митя не может понять, на каком языке говорит Фардарриг. Вроде бы все понимают его, но Митя отчетливо слышит: его патрон изъясняется по-английски.
– Ты меня кинул, чертов горец! – продолжал орать Русский, не убирая пистолета. Пересветов и Ослябин ощутимо насторожились, но, как ни странно, не из-за присутствия в нескольких метрах от них огнестрельного оружия.
– Это в чем же? – спросил Фардарриг не без интереса. Пока он говорил это, пуля, со снайперской точностью выпущенная невозмутимым Женисом, выбила пистолет из руки Русского, а сам он был вынужден отскочить на несколько шагов. Женис, подобрав выпавший вражеский пистолет, покинул переговорную, пробормотав что-то про чай. Возникла неловкая пауза. Русский, изъясняясь той частью языка, которой мы в соответствии с популярным заблуждением обязаны азиатам-завоевателям, подтянул стул и сел.
– Прости, Артемий, – неуверенно сказал Ослябин, – но, сам понимаешь… некрасиво тут размахивать стволом, мало ли что получится.
Фардарриг же не обратил на происшедшее ни малейшего внимания, как будто он, европеец, был совершенно привычен к перестрелкам на переговорах. Он все смотрел на Русского, как бы привинтив его к себе взглядом.
– Так в чем же я тебя обманул, Артемий? – повторно поинтересовался он.
– Ты сказал, что ты Реджинальд Худвинкл! – проорал вдвойне расстроенный Русский. Звучал он, впрочем, скорее обиженно, чем разгневанно.
– И что ж из того? И тебя не всегда звали, как сейчас. А больше никакой неправды я тебе не говорил.
– Ты меня подставил! Ты пришел к Дельфине, зная, что я с ней договорился, и специально убедил ее отказаться от моего предложения.
– Это не так, – не менее спокойно ответил Фардарриг. Вернулся Женис с подносом, нагруженным чаем, булочками и печеньем. Фардарриг, не торопясь, налил в чай молока, размешал сахар и аккуратно положил ложечку на блюдце. – Хм, – пробормотал он, – Taylors of Harrogate, неплохо. Вот этот молодой человек, – он показал овсяным печеньем на Митю, – запомните его лицо хорошенько. Он мой доверенный. Переговоры с Монферран велись в его присутствии; он подтвердит, что о тебе не было и слова.
– Конечно, – кивнул Русский, – так я тебе и поверил, это же твой человек.
– Можешь и не верить, конечно, – философски заметил Фардарриг, – дело твое. Просто в тебе, старик, говорит профессиональная ревность – трудно признать, что чужой бизнес привлекательнее твоего.
Тут Пересветов и Ослябин улыбнулись, каждый по-своему. Русский молчал. В словах Фардаррига ему слышалась правда. И действительно, зачем бы странный шотландец стал так его подставлять? Никакой выгоды. В то же время Артемий потрохами чувствовал: не все здесь так гладко, как излагает противник, сегодняшнее поведение Фардаррига слишком сильно не вяжется со вчерашним – Худвинкла. Его зачем-то использовали, понял фабрикант, но зачем и как?..
– Если я правильно понимаю, – внезапно вмешался Ослябин, обращаясь к Фардарригу, – вы недавно делали предложение нашему конкуренту?
– Совершенно верно, – кивнул Фардарриг, – не далее как позавчера я предлагал ему продать нам «Хлеб Руси», но он отказался.
– Я договорился о более привлекательной цене с Food Planet, – пробормотал Русский. Он чувствовал себя очень несчастным.
– Ну да, – пожал плечами шотландец, – а я передоговорился. Не моя же вина, что у меня лучше отношения с Дельфиной, чем у тебя.
Пересветов и Ослябин переглянулись.
– По-моему, Артемий, тебе лучше ехать, – неприятно улыбаясь, предложил Карен. Водитель Женис, послушный малейшим импульсам мысли хозяина, приподнялся со стула. Продолжение этого движения было всем ясно, а для Русского – еще и оскорбительно. Артемий посмотрел на присутствующих – им явно было хорошо вместе, а он был лишним. Он встал и хрустнул пальцами.
– Хорошо же, – пробормотал он, – это вам так не сойдет.
– Это что, угроза? – малокровно поинтересовался Генрих.
– Нет, прогноз, – скрежещущим шепотом сказал Русский. Он посмотрел на Митю. – И тебя, свидетель-итальянец, я запомню.
Он повернулся и вышел из переговорной, хлопнув дверью. Помещение наполнилось озоном молчания. Развеял его Фардарриг.
– Ну что же, – весело сказал он, – забудем об этом неприятном эпизоде. В дальнейших переговорах – оценке, осмотре активов и прочем – меня, а, значит, и Food Planet будет представлять Дмитрий Дикий. Надеюсь, вы с ним сработаетесь.
