Нил Шустерман - Междуглушь
Зато происхождение имени Мопси не вызывало сомнений. У него были неприятные глаза навыкате и курносый приплюснутый нос с ноздрями наружу — как будто он умер, когда прижимался лицом к стеклу. Он так был похож на мопса, что у Мэри появилось чувство, будто тот вот-вот залает.
Гориллы заняли места за спиной своего хозяина и с неприступно-наглым видом сложили руки на груди. В помещении был и ещё кое-кто — в углу затаилась какая-то девица, наблюдавшая за происходящим без особого интереса. В её волнистых светлых волосах, давно позабывших о расчёске, запутались былинки и колючки; кожа девицы, однако, была очень смуглой, так что определить её расовую принадлежность было затруднительно; на шее болтался безвкусный кулон с небесно-голубым камнем. Холодный взор незнакомки показался Мэри ещё более неприятным, чем пронизывающий взгляд тараканьих глаз Мопси.
— Я готов выслушать твои мольбы о пощаде, — проговорил Мопси голосом, обречённым вечно скакать между октавами, поскольку мальчишка умер до окончания ломки.
— Вынуждена тебя разочаровать, — ответила Мэри, — но от меня ты просьб о пощаде не дождёшься.
Мопси недовольно поёрзал на своём троне.
— Что ты сделал с моими детьми? — спросила Мэри.
Заговорил амбал в сером костюме:
— Кто сказал, что тебе позволено задавать вопросы?
Но Мопси поднял руку, призывая его к молчанию.
— Я поместил их на хранение, пока не решу, что с ними делать. Что до тебя, думаю, будет забавно привязать тебя к центру колеса обозрения и любоваться, как ты будешь крутиться там. Как тебе эта мысль?
Мэри сумела побороть желание сказать этому зарвавшемуся мелкому негодяю, что она о нём думает, и одарила его самой своей подкупающей улыбкой.
— Ну что ты, — сказала она. — Я уверена, что Владыка Смерти, хозяин Чикаго, выше подобных мелочных издевательств. Ты, конечно же, понимаешь, что я гораздо полезнее для тебя в качестве союзника, чем как украшение.
Босс призадумался. Если раньше ему такая мысль в голову не приходила, то теперь он явно заинтересовался. На это-то Мэри и рассчитывала!
— Какое замечательное общество тебе удалось построить здесь, в Чикаго, — похвалила Мэри. — Тебя можно поздравить.
— Лесть из уст Небесной Ведьмы! Должно быть, тебе от меня что-то очень-очень нужно! — Он тихонько хохотнул, а его подпевалы приняли это за разрешение загоготать во всю глотку.
— Не называй меня так, — с нажимом, но не переходя границ, сказала она. — Меня зовут Мэри, это единственное имя, на которое я отзываюсь.
— Я знаю, как тебя зовут, — сварливо ответил Мопси. — А теперь рассказывай, по какому праву ты вторглась на мою территорию!
— Я считаю, что вопросы особой важности должны обсуждаться с глазу на глаз, — проговорила Мэри.
Гориллы, однако, не двинулись с места, а девица в углу ухмыльнулась — должно быть, ей импонировала дерзость Мэри.
Мопси бросил взгляд на своих солдат.
— Отправьте нас наверх, а сами ждите внизу, — приказал он.
— Да, босс, — послушно откликнулись приспешники.
Босс повернулся к девице в углу.
— Не пойти ли тебе на скинджекинг — узнаешь сегодняшние спортивные результаты.
Вот тут Мэри изумилась. Впервые за всё время Мопси сказал нечто такое, что воистину ошеломило её.
— Да пожалуйста, — сказала девица, встряхнула своими лохмами с застрявшим в них растительным мусором и, не сводя с Мэри глаз, танцующей походкой вышла вслед за «гориллами».
Через несколько секунд колесо пришло в движение, и огромная гондола начала своё плавное восхождение по дуге наверх.
— Ты доверился скинджекеру? — недоумённо проговорила Мэри.
— Почему бы и нет? От неё много пользы, и неважно, что ты там пишешь в своих книжках.
— О, значит, ты читал мои книги?
— Только те, которые смог переварить.
— Было бы неплохо, если бы «переварил» побольше, — заметила Мэри. — В них я делюсь всем, что знаю об этом мире.
— Вообще-то, я тоже много чего знаю.
Мопси встал и подошёл к окну, за которым открывался прекрасный вид. Мэри знала, что «босс» не отличался высоким ростом, но, как оказалось, он был самым настоящим коротышкой — пока толстячок сидел, это было трудно разглядеть.
— Теперь, когда мы одни, ты расскажешь мне, зачем явилась?
Мэри решила не ходить вокруг да около.
— Я предлагаю тебе союз. Ты и я. Равноправное, равноценное партнёрство.
Мопси захохотал.
— Равноправное? Да кто ты и кто я? — Он повёл рукой в сторону окна, за которым расстилались его обширные владения.
— Мне нет нужды смотреть, — возразила Мэри. — Обзор с «Гинденбурга» ничуть не хуже твоего.
— О, думаю, тебе всё же стоит посмотреть.
Тогда Мэри выглянула в окно. Они как раз миновали верхнюю точку колеса и пошли вниз; соседняя гондола оказалась в поле зрения. К ужасу Мэри, она была полна детей — её детей! Все, до последнего — набиты, словно селёдки в бочке! Вот, оказывается, что Мопси имел в виду под «хранением».
— Потрясающе, — заметил Мопси. — Послесветов можно впихнуть в любой объём. Здесь все девяносто три штуки.
У Мэри даже слов не нашлось, чтобы выразить своё отвращение.
— Так что, как видишь, — разглагольствовал Мопси, — у меня все козыри на руках. И ты будешь делать, как я говорю, иначе страдать будут твои детишки.
Мэри подавила дикое желание надавать ему тумаков и заговорила — медленно, так, чтобы у её слов было время просочиться сквозь толстый череп этого подонка:
— Если ты будешь обращаться со мной как с равной, это поднимет тебя на такую высоту, какой ты даже не можешь себе вообразить.
— Да что ты говоришь? — ощерился он в язвительной усмешке.
— Говорю как есть. — Она отставила всякую скромность — как подлинную, так и напускную. — В Междумире на меня смотрят как на королеву, на ангела, или на ведьму, колдунью. Мне это не нравится, конечно, но дело не в этом. Дело в том, что я — легенда. Если ты будешь держать меня в заточении — ты всего лишь тюремщик. Но… если ты поднимешься до того, чтобы оказаться на равных со мной — ты тоже войдёшь в легенды.
— Я уже в них вошёл.
Мэри снисходительно засмеялась.
— Твоя слава дурного свойства, да и распространяется она не столь далеко, как ты полагаешь. Сомневаюсь, чтобы на восток от Питтсбурга и на юг от Индианаполиса кто-нибудь слышал хоть что-нибудь о тебе. А те, кто слышал, считают тебя… хм… гангстером. Но союз со мной мог бы узаконить порядок, который ты здесь установил.
— А в чём твоя выгода? — спросил Мопси.
Мэри ожидала этого вопроса и решила и здесь говорить без обиняков:
— Ты, безусловно, слышал о Шоколадном Огре.
— Я думал, что это враки…
— Нет, он и в самом деле очень даже существует. За один-единственный день он может опустошить весь Чикаго, так что у тебя не останется ни одного… подопечного.
— Пусть только попробует! — ощетинился Мопси.
— Не стоит его недооценивать — он до крайности хитёр! — предупредила Мэри. — Но если у меня будет достаточно послесветов, я одолею его.
Она отошла в дальний конец гондолы, давая своему оппоненту время подумать. Когда она проходила мимо трона, край её бархатного платья прошелестел по мягкой красной коже. Интересно, подумала она, — кресло действительно такое удобное, каким кажется?
— Вот оно что… — протянул Мопси. — Значит, ты намереваешься собрать армию?
— Ах, ну что ты! — Мэри повела рукой, как бы отметая его предположение. — Армия подразумевает войну. А я не хочу никакой войны. Я хочу лишь освободить Междумир от личностей, грозящих ввергнуть его в хаос, покончить с тем порядком, который мы с тобой установили. Нет, нам не армия нужна, нам нужны борцы за свободу!
Гондола достигла низа колеса и пустилась в новое путешествие наверх.
— Помоги мне справиться с Шоколадным Огром, — продолжала Мэри, — и я от всей души дам тебе своё благословение на владение Чикаго. И потом, смею заметить, заручившись моей поддержкой и одобрением, тебе будет не трудно распространить свою власть на весь остальной Междумир.
Открывшаяся перспектива ослепила и ошеломила Мопси:
— Я стану МеждуБоссом!
Мэри приложила все усилия, чтобы не поёжиться.
— Если таково будет твоё желание.
Гондола достигла верха и пошла вниз; оба собеседника взглянули на следующую за ними кабину, из которой выглядывали бывшие подопечные Мэри, безжалостно сдавленные и стиснутые в своём движущемся застенке.
— Итак, — спросила Мэри, — каков твой выбор? Тюремщик или… император?
Глава 18
Инкубатор для междусветов
Официальное заявление было сделано на следующее утро. С этой целью на Площадь Славы созвали всех чикагских послесветов, а также детишек Мэри, которых выпустили из их вращающейся тюрьмы, не удостоив даже извинением.
