Юрий Леляков - Великая тайна Фархелема
— Но почему потребность в вере относится к третьему уровню? — спросил Ратона. — Нет, конечно, примитивная религиозность далека от познания и самопознания, но разве и это — не чисто человеческое? Разве подобное есть в дикой природе?
— Сложный вопрос, — попытался ответить Джантар. — Речь, собственно, о групповых идеалах и необходимости верить во что-то, не проверяя постоянными сомнениями — а не о высшем духовном поиске. Вера в то, что объединяет группу, противостоящую кому-то… И именно — одинаковых против отличающихся. Хотя и странно, как задумаешься: принято считать, вера — нечто высшее, духовное… А фактически корень такой веры и идеалов — выбраковка отличающихся от стандарта в дикой природе. Что, может быть, там и целесообразно — но среди людей вырождается в бессмысленную ненависть к тем, кто непохож на большинство…
— Да, но мы — люди! — не выдержал Лартаяу. — И должны понимать, что не суть важно, какого размера группа: двор против двора, или армия против армии! Важно, что разумным нечего делить так, как диким хищникам — они выше этого, у них — иное, более достойное предназначение! А теперь это предназначение предлагается отнять, и чтобы мы жили, руководствуясь дикими инстинктами? «Местное своеобразие» — территориальный инстинкт, переусложнённая, ненужная ни для какого дела, служебная иерархия — ранговый, и тому подобное? И это — те самые «иные ценности»? К ним нас хотят вернуть, как к высшей простой правде, что не испорчена цивилизацией?
— А у нас, чхаино-каймирской расы, исходно и была единая общность… — напомнила Фиар. — Одна большая страна одной культуры. А у других различие родов, племён, вер — какая-то роковая грань. И потом так же поделили нашу единую страну на клочки своих исключительных интересов… Раньше человеку было достаточно, что он человек — а тут уже вопрос: чей подданный, свободен ли лично? Дикий для нас — но естественный для них, кого не смущало, что разумный может быть лично несвободен. Нo так приходишь к совсем пугающим выводам: одни народы, одни расы — ближе к дикой природе, к инстинктивному мышлению, чем другие… Кому-то ближе цивилизация, кому-то — дикость…
— Не хотелось бы так думать… — неуверенно ответил Лартаяу спустя несколько мгновений тишины. — Но почему-то одни народы создают великие культуры — а другие, даже соприкасаясь с ними, продолжают оставаться в дикости! И ещё уверены: те что-то должны им на их бедность? Хотя не скажешь, что как люди слабее и глупее тex… Наверно, дело в законах и обычаях: у одних — благоприятствуют личности, а у других — подавляют… Но вопрос: откуда сами разные законы, обычаи? И что заставляет цепляться за худшие, зная, что есть лучшие?
— Свобода — ещё и бремя выбора, — ответил Ратона. — А так — готовые ответы на все случаи жизни, правда, в привычных условиях. А в непривычных готового ответа нет — и начинается истерика: любой ценой удержать старое…
— Это могут позволить себе примитивные, малообразованные люди, — не согласился Лартаяу. — А не те, кто у власти, или разрабатывает прогнозы и анализы в секретных институтах. Но если и они только способны констатировать ожидаемый крах цивилизации… И им нечего нам предложить — и безразлично даже, каким станет мир ко времени их возвращения в него…
— Они и это всерьёз не принимают, — напомнил Талир. — У них иной взгляд: отбыл, отслужил своё детство — всё, он высшее существо, низшими пусть будут другие. Дальше собственного пожилого возраста не заглядывают. Чем мы тоже отличаемся от всех остальных культур…
— Но я говорю о тех, кто по роду работы должен адекватно воспринимать реальность, — повторил Лартаяу, — Или они тоже думают: на наш век хватит — а дальше пропадайте? И не возникает мыслей о каком-то другом собственном детстве — в условиях, которые сами закладывают сейчас? Или уже и им настолько всё безразлично?
— Похоже, — ответил Ратона. — И нам внушают: смиритесь, надеяться не на что, впереди — худшее из того, что уже было…
— Да, но право на введение местных законов… — вспомнил Минакри. — Ещё до всего этого, даже до той экспедиции, и сразу ничем не обоснованное — но как потом сошлось с остальным! Вот что не могу понять…
— Наверно, сперва подразумевалось иное, — вдруг понял Джантар. — А потом сообразили, как можно использовать в новых условиях — и пошло…
— А что подразумевалось? — переспросил Минакри. — И зачем могло быть нужно? А получилось — будто кто-то заранее заложил очень тонко рассчитанную мину под всё общество, ход его развития! Ведь сразу вопрос: как определить, чьи и какие интересы требуют защиты? И на практике под защитой — тот, кто в равных, честных условиях заведомо проигрывает! Значит — такой расчёт был сразу?
— Давайте рассуждать так, — предложил Итагаро. — Какая идея была провозглашена ещё раньше? Дать каждому всё нужное для раскрытия его способностей, и устранить все внешние препятствия к этому? И остались только внутренние, связанные с личным несовершенством самого человека! И никаких оправданий теми, внешними! Наоборот, получалось: создали все условия — а ничего в себе не раскрыл, так как нечего раскрывать! Слишком очевидно предстал со своей неприкрытой неполноценностью! И понадобилось благовидное оправдание: почему таким нечего дать на общие цели единого человечества? Объяснить: чем ущемлены те, кто не ущемлены ничем?
— Подожди, но разве идея дать каждому всё была реализована на практике? — возразила Фиар. — Её только провозгласили — а практически воплощённой никто не думал объявлять!
— Я и объясняю, почему опасно было доводить до практического воплощения! И как раз подвернулась идея ущемлённых малых групп — и вспомнили о праве вводить местные законы! И как раз тут получилось: кто-то не хуже остальных, он просто другой! Это если, наоборот, превосходишь средний уровень, больше хочешь и можешь — найдут, в чём ты хуже кого-то, и права на своеобразие не будет… Но и то показалось мало — и пошла в ход идея «нормального ребёнка», «простого человека», которому не осилить современный уровень знаний…
— И как раз тут — никакого своеобразия, — согласилась Фиар. — Зато сколько абсурда… Программа учёбы так расписана по неделям и полугодиям, человек — будто на конвейере. Не может изучать то, что интересно сейчас, должен — что требуется по программе… Хотя что-то ещё неинтересно, непонятно, не возникло вопросов — а уже называют готовые ответы на них! И постоянно переключаться на то, о чём в данный момент не думал, запоминать то, что не интересует — хотя возможно, сам увлёкся бы год спустя… Почему-то всем хотят дать те же знания к тому же возрасту! А мы с вами и забыли — потому что можем учиться, как в старых жреческих школах: знакомясь с литературой по ходу возникающих вопросов! Но то — мы, из числа немногих… Большинству — сначала определили минимум, который должны усвоить все, а там — и чисто профессиональные навыки, не всем нужные, и то, что не соответствует индивидуальным особенностям мышления… Ученик сразу видит на чертеже все соотношения, мгновенно срабатывает интуиция — но так нельзя, он должен логически вывести и доказать учителю так, будто тот сам не смыслит очевидного! Или у кого микроскопическая точность движений — заставляют таскать тяжести. А у другого как раз не очень — но должен учиться шить или паять… А потом: этот минимум всем не осилить — всех и ограничим, введём более узкий минимум. Как раз там, где кто-то — не худший, а другой…
— А как ещё формируют заведомо примитивные или ложные представления? — добавил Лартаяу. — Хотя проблема с чертежами и задачами мне знакома… Сразу, мгновенно чувствую вывод или результат — а учителю разложи по отдельным шагам! Всё равно, что здоровому человеку — заново учиться ходить, обдумывая каждое движение! И атомы в молекулах сперва учат комбинировать как абстракции, у которых ни формы, ни размера — на основе одних формально, примитивно понятых валентностей, а потом реальной химии человек не может усвоить, это для него — мистика! Комплексные соединения, поляризуемость молекул, форма орбиталей — за пределами понимания! Или по физике формируют убеждение: скорости тел в любом случае складываются арифметически — а дойдя до теории Лутаири, ученик старшей группы не может понять: как это движению тел сопротивляется пространство, да ещё искривлённое? И тела от движения укорачиваются, а само время идёт медленнее?.. Потому, что не дают сразу представления о самом глубинном: полях, частицах, атомах! Идут исключительно от наглядного, макроскопического, боясь, что иначе не поймёт самый тупой! Хотя тупой всё равно вылетает с полпути, не освоив то, что не вызубришь за счёт одной выносливости — но у других остаются искажённые понятия! А тут, наверно, разобраться бы: действительно кто-то не в состоянии понять — или не так учат? А не развиты мозговые структуры — какие конкретно, за что отвечающие? За способность усвоить знания — или мотивации такого-то уровня? Возможно, проблема не в интеллектуальных функциях, которые в пределах нормы — а именно в сфере целей, интересов, жизненных установок, мировоззрения? Им просто чего-то не хочется, что-то не интересует, ничего для них не значит? Тем более, у кого и третий уровень не развит: бродяги, нищие… Как тут выглядит вина перед ними остального человечества?
