Дэн Шорин - Большой космос (сборник)

В течение нескольких месяцев я забегал в медпункт под любым предлогом. Нам было интересно разговаривать, её голос я мог бы узнать из тысячи — когда Марина говорила, она особенным образом тянула окончания, природу этого акцента я определить не мог, списывая на врождённые особенности. Шаг за шагом мы сближались, я уже начал задумываться о покупке кольца, но счастье никогда не бывает совершенным. О том, что у меня появился соперник, я понял не сразу. Только в середине января, когда зима полностью вступила в свои права, я стал замечать, что Ричи-Ричи зачастил в медпункт. Сначала я пытался списать это на возраст, всё-таки профессору было уже за пятьдесят, но однажды я заметил, как он смотрел на Марину, и мне сразу стало всё предельно ясно. В тот вечер я дал себе слово бороться за любовь, не щадя чувств профессора — мысль, что я могу потерять Марину, приводила меня в ужас.

Проблема заключалась в том, что Ричи-Ричи при всех своих недостатках, бесспорно, был умнее меня. У меня никак не выходили из головы слова Марины о том, что она любит умных мужчин. Вот если бы я побил профессора на его же поле, восхищение со стороны девушки было бы мне обеспечено. А возможно, и кольца, свадьба и любовь до гроба. Я с нетерпением стал ждать удобного случая.

Затмение было запланировано природой на 29 марта. Весь персонал обсерватории был возбуждён — в максимальной фазе луна должна была закрыть более 80 % солнечного диска. В прошлом только солнечные затмения позволяли изучать верхние слои солнечной атмосферы — корону и хромосферу. Конечно, в начале двадцать первого века, когда сотни искусственных спутников исследуют солнечную систему, актуальность затмений снизилась, но ни один из сотрудников обсерватории не собирался упускать столь значимую возможность. Во время астрономического события предполагалось уточнение размера и структуры характерных деталей и областей радиоизлучения на поверхности Солнца и в его атмосфере. Ричи-Ричи носился словно ошпаренный, на каждом углу повторяя, что грядущее затмение должно подтвердить или опровергнуть теорию всей его жизни. Я понимал энтузиазм профессора, но всё-таки желал ему оказаться у разбитого корыта — чувства к Марине были для меня важнее всех теорий. В то же время я связывал с затмением наполеоновские планы. Собственное открытие позволило бы доказать девушке, что я не глупее профессора. Весь март я ходил сам не свой, и Марина это заметила, невзначай поинтересовавшись, что за блоха меня укусила. На что я сумбурно ответил, что на меня так влияет грядущее затмение. Как ни странно, девушку такое объяснение устроило.

Солнечное затмение — по меркам нашей галактики редчайшее явление. Оно обусловлено тем, что угловые размеры Луны и Солнца, если смотреть на них с поверхности Земли, приблизительно равны, в тот момент, когда Луна оказывается между Солнцем и Землёй, светило гаснет, и можно увидеть солнечную корону во всей её красе. Затмения бывают двух видов: обычные, когда Луна максимально приближается к Земле, и кольцевые, когда она находится от нашей планеты на максимальном удалении. Последние менее красивы, дело в том, что угловой размер естественного спутника становится меньше солнечного, и кроме короны становится видна хромосфера — светящееся кольцо вокруг Луны.

Разумеется, конус лунной тени меньше Земли, поэтому солнечные затмения наблюдаются только в определённых регионах — там, куда падает тень. Крыму в этот раз не повезло — затмение было неполным, но и оно позволяло сделать ещё один шаг в изучении ближайшей звёзды. Младшие научные сотрудники на несколько дней превратились в грубую рабочую силу — подай, принеси, заполни журнал наблюдений. Меня прикрепили к Ричи-Ричи, он должен был изучать особенности хромо— и фотосферы в максимальной фазе затмения. Профессор был, как обычно, взъерошен, его старый свитер блестел засаленными локтями, а в глазах сквозило творческое безумие. Во время затмения он колдовал с аппаратурой, словно шаман, парящий высоко над землёй, суеверный, боящийся злых духов. Когда луна начала поглощать солнце, Ричи-Ричи трижды сплюнул через левое плечо прямо на паркет. По мере наползания диска луны, профессор бледнел, поток цифр, которые я записывал, лился рекой, я только успевал строчить в журнал, стараясь не обращать внимания на странности профессора. Когда всё закончилось, Ричи-Ричи тяжело вздохнул и сказал:

— Мы всё умрём.

— Рано или поздно — непременно, — ответил ему я.

— Я не про нас с тобой. Я про человечество. Солнце превратится в сверхновую.

— С чего бы это? — не поверил я. — А я думал, что со временем оно станет белым карликом.

— Не доживёт оно до белого карлика, — тяжело вздохнул Ричи-Ричи. — Наше солнце может взорваться в любой момент. Через пятьдесят лет, через сто, через двести… Всё зависит от процессов, происходящих в глубине фотосферы.

— Но это же чушь! — не поверил я. — У солнца просто не хватит массы, чтобы стать сверхновой.

— Настоящий учёный не должен слепо доверять авторитетам! — заявил Ричи-Ричи прищурившись. — Кто тебе сказал, что чтобы сбросить оболочку, звезде нужна масса? Или ты думаешь, что авторы этих учебников вживую наблюдали образование сверхновой? К твоему сведению, свет от вспышки последней достойной сверхновой достиг Земли почти тысячу лет назад. Каким оборудованием тогда располагали астрономы? Я тебе скажу каким. Только собственными глазами. Даже примитивный телескоп Галилей придумал позднее. А ты говоришь — чушь! Послушай старого профессора, во вселенной всё не так просто, как может показаться младшему научному сотруднику.

— А какой механизм образования сверхновых хотите предложить вы? — спросил я, прищурившись. — И чем на ваш взгляд сверхновая отличается от новой?

— Мой юный друг, всё дело в размерах. Сверхновая и новая — явления одного масштаба, звезда сбрасывает оболочку, только и всего. А градация происходит по яркости этой оболочки и продолжительности вспышки. Когда это произойдёт с солнцем, нас просто сожжёт, поэтому я и называю эту вспышку сверхновой, а не новой. Но это терминологический вопрос, к сущности происходящих внутри солнца процессов он не имеет ни малейшего отношения.

— А почему Солнце вообще должно взорваться?

Ричи-Ричи уселся на потрёпанное старое кресло, сложил руки на груди и уставился на меня долгим испытывающим взглядом.

— Молодой человек, что произойдёт, если нагреть на плите сковородку до покраснения, а потом плеснуть туда воды.

— Того идиота, который это сделает, обдаст паром, — ответил я.

— Раз вы так хорошо понимаете процесс, представьте себе солнечную атмосферу. Думаю, вы ещё не забыли, молодой человек, что она состоит из трёх слоёв: фотосферы, хромосферы и короны. Причём внутренняя фотосфера — самая холодная из солнечных оболочек. Благодаря конвекционным процессам солнечная энергия проходит фотосферу насквозь и разогревает хромосферу и корону, практически не задевая фотосферы. Возможно, сам процесс излучения значительно охлаждает фотосферу, но факт остаётся фактом. А теперь представьте, что произойдёт, если фотосфера опустится вниз, соприкоснувшись с раскалёнными внутренними слоями Солнца. Помните сковородку?

— Но ведь за последние миллионы лет фотосфера никуда не опустилась, — прошептал я. — Почему это должно случиться именно сейчас?

— А сейчас опускается, и это уже визуально заметно. Корона увеличилась в размере, а хромосфера, наоборот, сжалась. Объяснить это можно только уменьшением диаметра фотосферы — хромосфера проваливается вслед за фотосферой, а избыток давления провоцирует образование большего числа флоккул и, соответственно, повышенную активность солнечной короны. Мы всё умрём, мой юный друг, мы всё умрём.

Я оставил профессора наедине с его горем и выскользнул в коридор. Перспектива гибели Земли через сотню лет меня не пугала — я не собирался жить вечно. А вот открытие, которое сделал Ричи-Ричи, могло покрыть его имя славой на все оставшиеся годы. Или моё, если я напишу статью первым. Я стал перебирать варианты. В научные журналы материал о том, что солнце станет сверхновой, не возьмут — там заседают опытные старпёры, приверженцы классической науки, готовые прибить на корню все перспективные начинания. Возможно, Ричи-Ричи сможет с ними договориться, как-никак он умудрённый опытом профессор, но у младшего научного сотрудника они такой материал не примут. Остаётся жёлтая пресса. Тем паче и информационный повод есть шикарнейший — минувшее солнечное затмение. Я бегом вбежал в свою квартиру, включил компьютер и набрал заголовок: «Через сто лет наше солнце станет сверхновой». Потом добавил лид: «В ходе исследований, проведённых Научно-исследовательским институтом «Крымская астрофизическая обсерватория» Министерства Образования и Науки Украины, учёные обнаружили первые признаки нестабильности солнца».