Александр Абердин - Проклятый ангел
Такая подготовка длилась всего два месяца, и, как говорит Лика, более всего походила на жестокую муштру, но результат был на лицо, семьдесят три красавицы, некоторых из которых я знал лично, поскольку мне пришлось поработать над их формами, подписали контракты сроком на один год и минимальная сумма составляла восемьдесят пять тысяч евро. Почти все они уехали в Западную Европу, но некоторые в Америку. Надеюсь, что Машины слова о том, что заработав денег на своей красоте и юном очаровании им всем нужно вернуться в Россию и заняться здесь настоящим, стоящим делом, отложатся в их головах. Сама же Маша говорила, что дольше трёх лет никому из них проработать на западе не светит. Рекламному бизнесу каждый год требовались новые лица, но, поскольку благодаря магии ей удалось вложить в их тыковки довольно многое, а ведь с моей любовницей в своё время занимались профессиональные, хотя и спившиеся, актрисы, научившие её очень многому, у них всё же имеется прекрасная возможность пробиться на Олимп мирового модельного бизнеса и даже попасть в Голливуд.
Ну, так ли это или нет, я не знаю, но как Машу, так и Алику точно мечтали увидеть не только на подиуме, но они максимум на что согласились, так это сняться вдвоём для «Плейбоя». Лично мне это совершенно не понравилось, но кто же меня стал спрашивать? Впрочем, фотографии всё же были довольно целомудренными. Именно их я и увидел в прихожей, когда вошел в квартиру Маши, вырвавшись, наконец, из деревенского узилища Мамонта и компании, где на мне только что верхом не летали. Свобода! Наконец я был полностью свободе и мог уже ни о чём не думать. Всё, что я мог дать этим прекрасным людям, я дал, так что пусть теперь сами думают, как им поступать дальше. Хотя Маша и Алика и приезжали ко мне каждые выходные, я по ним очень соскучился и наша ночь была просто чудесной, но рано утром они подскочили с кровати и умчались в своё чёртово модельное агентство. Зато я был предоставлен самому себе и мог делать всё, что угодно, но всё же решил сначала пойти, принять душ и позавтракать, а уже потом думать, что мне делать.
В половине девятого утра, надев короткую кожаную куртку, я вышел из квартиры, спустился на лифте вниз и, выйдя из дома, потопал к станции метро «Авиамоторная», так обозначив цель своей первой самостоятельной прогулки по Москве — я иду на поиски Дарвана. Этот демон был единственным членом преступной группировки Очкастого, сумевшим ускользнуть от нас. По приезду в Москву, я набрал номер его телефона, но он мне так и не ответил. Ну, а потом он, как в воду канул, хотя парни Бориса и разыскивали его повсюду. Стало быть не судьба, а может мы ещё и свидимся когда-нибудь. Неторопливой походкой я шел к станции метро и с удивлением озирался вокруг, как какой-нибудь провинциал. Хотя в принципе я ведь и был самым настоящим провинциалом. Всю ночь шел сильный снег и теперь вдоль тротуаров возвышались высокие барьеры из снега, собранного с них дворниками. Стоял морозец градусов под десять, но под ногами моих магических зимних кроссовок всё равно хлюпала и чавкала снежная жижица. Мороз меня совершенно не беспокоил, хотя я и вышел без головного убора. Нимб не даст ушам отмёрзнуть.
Шагая по тротуару, я беспричинно улыбался. Меня то и дело обгоняли москвичи, спешащие куда-то, зато мне торопиться было некуда и буквально всё в городе, готовившемся к Новому Году, меня интересовало и привлекало моё внимание. Вот меня чуть было не задел плечом высокий, толстый мужчина в сером пальто и коричневой меховой шапке, который чуть ли не бежал куда-то, но я ловко увернулся, а то он сам бы получил от моего строгого к таким вещам нимба. Подумав, что таких торопыг мне попадётся навстречу ещё немало, я поднял правую руку и трижды провёл по волосам, ставя магическую защиту на минимум в том смысле, что за толчок в плечо никто теперь не получит ответный толчок раза в четыре сильнее. Увы, но от выстрела из пистолета нимбы защищали не очень-то хорошо, пропускали две первые пули, зато отбивали все остальные. Ну, как говорится, не всё коту масленица, должна же к каждой бочке мёда найтись своя ложка вонючего и неприятного дёгтя и к тому же все ангелы мщения имели ещё и пуленепробиваемые магические хитоны.
Сразу после того, как мимо меня пропыхтел здоровенный толстяк, мне навстречу попались две красивые, молодые девушки, одетые шубки. Они тоже шли быстро, но увидев мою мечтательную, улыбающуюся физиономию, сначала заулыбались, а потом прыснули и расхохотались. Однако, когда они прошли мимо, я спиной почувствовал, что обе обернулись, зато от меня они этого не дождались. Вскоре я догнал сгорбленную старушку, которая едва шла, опираясь на палочку. Мне сразу передалась её боль и потому, подойдя поближе, я направил ей в спину поток энергии и минуты полторы шел позади, метрах в трёх, совсем сбавив шаг. Этого вполне хватило, чтобы у неё моментально утихла боль в ногах, спине и в груди. Заодно я исследовал содержимое её чёрной хозяйственной сумки, ручки которой неоднократно сшивались, и обнаружил в ней пакет молока, четыре самые дешевые, по виду, сосиски в полиэтиленовом пакете, батон хлеба и кошелёк, в котором лежало семнадцать рублей мелочью, отчего мне стало ещё и горько на душе. Старушка, почувствовав облегчение, остановилась и обернулась. Я улыбнулся ей сказал весёлым, ободряющим голосом:
— Доброе утро, бабушка. Всё ещё будет хорошо, вы только не грустите и надейтесь на лучшее.
Старушка улыбнулась и ответила:
— Эх, внучек, в мои годы вся надежда только на Бога.
Проходя мимо, я ловко запустил в её сумку четыре купюры по пять тысяч, их у меня лежало в обоих внутренних карманах туники по сто штук, положил руку старушке на плечо, влив в неё ещё одну волну целительной энергии и сказал улыбаясь:
— Вот на него и надейтесь, бабушка. Советую вам, заглянуть в свой кошелёк, вдруг что найдете в нём. Храни вас Бог. — Ещё раз улыбнувшись старушке, я не спеша пошел дальше но шагов через десять остановился и обернулся, чтобы увидеть потрясённое лицо своей мимолётной пациентки, уже обнаружившей мой подарок и весело крикнул — С наступающим Новым Годом вас, бабушка! Всего вам доброго.
Старушка, пряча кошелёк в сумку, воскликнула:
— Внучек, да, что же это?
Я не стал отвечать ей, а лишь ускорил шаги. Думаю, что теперь ей будет не так тоскливо встречать Новый Год. Увы, но пожилым людям в этой стране жилось особенно тяжело, хотя, говорят, в Москве пенсии были повыше и старики ещё как-то выкручивались, зато в провинции им жилось совсем худо. Возле метро я увидел ещё одного никому ненужного человека, но это был уже явный бомж престарелых лет, от которого мало того, что сильно несло перегаром, так он ещё и агрессивно требовал, чтобы ему помогли на жизнь. Покрутив головой, я молча протянул ему сторублёвку и бомж, даже не сказав спасибо, тут же сорвался с места и бросился прямо к дверям магазина. Ясное дело, что не за хлебом. Его не удержало на месте даже то, что я и в него узким пучком направил поток своей целительной энергии. Потерпи он две минуты и быстро бы пошел на поправку во всех смыслах, но он хотел поскорее поправить своё здоровье только в одном, купить водки подешевле и поскорее залить ею жар в желудке. Что же, это был его собственный выбор и гоняться за ним я не стал.
Паспорт, как и удостоверение сотрудника ФСБ, я сфабриковал себе сам, из документов Филина, а Маша и Алика сделали всё остальное и теперь у меня была карточка москвича. По ней я и прошел в метро, чтобы втиснуться в битком забитый людьми вагон. Запах в нём был не ахти и потому я сразу же включил на всю мощность своё яблочное дыхание. Уже через минуту лица людей сделались удивлёнными. Ещё бы, так легко им давно уже не дышалось. К тому же где ангел, там и Божья Благодать, а ведь от меня во все стороны ещё и шла волна целительной энергии. Вот её то мне совсем не жаль. С того момента, как я стал заниматься на Земле целительством, энергии во мне пребывало каждый день. Ну, а тем временем некоторые люди не смотря на свои заботы, которых у них вполне хватало, стали обращать на это внимание. Та женщина, которая протиснулась за моей спиной к выходу, стала вдруг озираться, видимо в поисках источника то ли яблочного запаха, то ли энергии. Я прикрыл рот и уставился в рекламную листовку, но не перестал наблюдать за женщиной. Когда поезд остановился на станции «Площадь Ильича», женщина не стала выходить из вагона и доехала до конечной станции.
Ну, а я всё так же не спеша, но уже не благоухая яблоками, направился к выходу из метро. Поднявшись наверх, я пошел куда глаза глядят. Мне действительно было все равно, где бродить, лишь бы не сидеть дома. Пройдя несколько кварталов и свернув за угол, я вышел на не слишком многолюдную и более узкую улицу и на ней вскоре снова увидел нищего, но на этот раз он выглядел поприличнее того бомжа, который помчался со ста рублями за водкой. Это был высокий сутулый мужчина лет пятидесяти, плохо выбритый, с желтовато-серым лицом, одетый не по сезону в светло-серое поношенное пальто, пошитое из тонкого сукна, из-под которого выглядывали тёмно коричневые брюки, мятые, но дорогие на вид. Мужчина стоял опершись на алюминиевый костыль и прислонившись плечом к краю арки, держа в руках суконную, чёрную, засаленную изнутри кепку, в которой лежала какая-то мелочь. Меня, честно говоря, удивил его сердитый, насупленный вид. От него, как и от бомжа, тоже несло перегаром, но всё же поменьше. По его лицу и особенно глазам, я сразу же понял, что у него больные почки и пошаливает печень, но смертельно больным человеком называть его всё же было нельзя. Вид у него, между прочим, был довольно интеллигентным, только вот неухоженный. Подойдя к нему поближе, я спросил его:
