Нил Шустерман - Междумир
Мэри Хайтауэр не питала доверия к гадательному печенью и своим читателям не советовала. Одна мысль об этом вызывала у МакГилла пренебрежительную ухмылку. О чём Мэри умалчивала — так это о том, что этих печений в Междумире так же много, как стёртых монет, но толку от них — гораздо больше. Ну, хотя бы на этот раз Мэри своей ложью оказала ему услугу: если другие будут держаться от печенья подальше, ему, МакГиллу, больше достанется!
Он раздавил пальцами одно из печений, швырнул крошки на палубу — пусть команда передерётся из-за них, словно чайки — затем поудобнее устроился на троне и прочитал, что было написано на узкой бумажной полоске, до этого момента спрятанной в печенье.
Из воды явится к тебе спасение.
Алли явилась нему из воды, разве не так? Он откинулся на спинку, весьма довольный собой.
***Дом на Лонг-Айленде и вправду требовал, чтобы они убрались из его стен.
Он говорил об этом громко, он говорил об этом часто. Жутко противный дом. Однако собака лаяла, но не кусалась. В доме жила молодая чета, и хотя жильё орало и на них тоже, они ничего не слышали, потому что оба были глухи. Поскольку у дома не было конечностей, чтобы воспользоваться языком жестов, он раздражался всё больше и больше. Должно быть, дом обрадовался, когда наконец в его стенах появились бестелесные духи, которые были в состоянии услышать его, пусть они и пропускали его вопли мимо ушей. Как бы там ни было, Алли вынуждена была признать, что это идеальное место для её первого развесистоклюквенного урока по скинджекингу.
— О-кей, — обратилась она к МакГиллу, — сначала найди в этой комнате мёртвое пятно.
Проще простого — дом был нашпигован мёртвыми пятнами, как швейцарский сыр дырками; должно быть, здесь умерла уйма народу. Алли предпочла не думать об этом.
МакГилл утвердился на пятне у окна с видом на море.
— А что теперь?
— Закрой глаза.
— Они не закрываются, — напомнил МакГилл.
— А, ну да. Ладно, тогда не закрывай. Повернись к океану... и жди, когда взойдёт солнце.
— Сейчас полдень, — буркнул МакГилл.
— Да знаю я. Но ты должен стоять здесь и ждать до завтра до рассвета, а когда начнёт подниматься солнце — смотри прямо на него.
— Пошли... во-о-о-о-о-о-о-он! — взвыл дом.
— Если нам надо быть здесь на рассвете, почему ты не сказала об этом до того, как мы приволоклись сюда?
— Знаешь, в чём твоя беда? — сказала Алли. — У тебя напрочь отсутствует терпение. А скинджекинг требует терпения. Ты бессмертен, делать тебе нечего, торопиться некуда. Стой и жди рассвета!
МакГилл скосил на неё злой глаз, сплюнул на Аллину ногу бурый комок чего-то гадостного и сказал:
— Ладно. Куда ты? Стой и жди вместе со мной. Если мне приходится выслушивать вопли этой дурацкой халупы, то и тебе тоже.
Так они и ждали, не обращая внимания на суету живущих в доме людей и бесконечные вопли самого дома.
Вот незадача — следующее утро оказалось облачным, и вместо солнца на горизонте была видна только серая, унылая полоса.
— Значит, будем ждать до завтра, — сказала Алли.
— Вот ещё новости! И как мне это поможет научиться?
Алли закатила глаза, как будто ответ лежал на поверхности:
— Когда ты долго смотришь на восходящее солнце, это даёт тебе... душезрение. Не во всякого живого можно забраться. Душезрение позволяет увидеть, кого можно скинджекить, а кого нельзя.
МакГилл уставился на неё с сомнением.
— И вот так, значит, ты научилась?
— Вообще-то... — протянула Алли, — это только первая ступень.
— А сколько их всего?
— Двенадцать.
МакГилл смерил её своими блуждающими разнокалиберными глазами и спросил:
— А в этом доме кто-нибудь годится?
Сказать по правде, для скинджекинга годился кто угодно, но Алли не собиралась сообщать монстру правду. Вся суть разыгрываемой ею комедии сводилась к тому, чтобы, обучая МакГилла, ничему его не научить, а вместо этого протянуть время и успеть узнать слабости начальства. Если ей удастся протащить его через все двенадцать идиотских «ступеней», убедив, что в конце он будет способен к скинджекингу, то, возможно, за это время она найдёт способ победить МакГилла — или, по крайней мере, освободить своих друзей.
В любом случае, надо ещё придумать план, как очень быстро унести ноги, потому что когда МакГилл, наконец, поймёт, что его одурачили, от его гнева сотрясётся весь Междумир.
— Женщина годится, — сказала Алли МакГиллу.
— А ну покажи! — потребовало чудище. — Вселись в неё сейчас!
Алли стиснула зубы. Эксперимент, который она проделала с паромщиком, привёл её одновременно и в восторг, и в ужас. С одной стороны — захватывающее, яркое переживание, а с другой — жесть, всё равно что примерять на себя грязную, провонявшую чужим потом одежду. Но деваться некуда — если она стремится держать МакГилла на коротком поводке, придётся показать, на что способна.
— О-кей, я это сделаю. Но сначала ты расскажешь мне, зачем тебе все эти ребята, что ты подвесил в трюме. И почему на них номера.
Он немного поразмыслил и ответил:
— Нет, сначала ты вселишься, а уже потом я расскажу.
— Замётано.
Алли напружилась, словно бегун, выходящий на дистанцию, и двинулась к женщине, которая в это время возилась на кухне. Вселение на этот раз оказалось куда легче, чем с паромщиком — может, потому, что это была женщина, а может, потому, что уже имелся некоторый опыт. Практика — великая вещь.
Женщина так никогда и не поняла, что с нею стряслось.
Первое, что поразило Алли — это полная тишина. Она было запаниковала, подумав, что что-то не так, но тут же успокоилась, вспомнив, что обитатели дома пользовались языком жестов. Женщина глуха. Окружающий мир стал ярче, рельефней — стал таким, каким его видят живые, и Алли вновь испытала восхитительное чувство — у неё опять было тело! Она поиграла пальцами... Как оказалось, девочке понадобилось всего несколько секунд, чтобы подавить сознание «хозяйки» и взять над ней контроль.
Алли оглянулась вокруг. Теперь она МакГилла не видела, но знала — он здесь. Если ему так хочется доказательств, он их получит.
Она порылась в кухонных шкафчиках, нашла фломастер и большими печатными буквами написала на стене:
БЕРЕГИСЬ МАКГИЛЛА
После чего выпрыгнула из женщины, не желая проводить в чужом теле ни одной секунды сверх необходимого. Живой мир сразу поблёк, слух вернулся. А вот и МакГилл собственной персоной — стоит и лыбится, демонстрируя треугольные гнилые зубы.
— Здорово! — одобрил он. — Просто здорово!
— А теперь рассказывай про Послесветов.
— Не-а.
— Ты же обещал!
— Я соврал.
— Тогда я не буду тебя учить!
— Тогда я выброшу твоих друзей за борт.
— Пошли... во-о-о-о-о-о-о-он!
Алли стиснула кулаки и испустила досадливое рычание. МакГилл, довольный, сатанински захохотал. У неё, может, и имеются кое-какие карты на руках, но пусть не забывает, кто захапал все тузы!
— Будем приходить сюда каждое утро, — решил МакГилл, — пока не выдастся ясный рассвет. А потом приступим ко второй ступени.
Алли ничего не оставалось, как согласиться. Всю дорогу, пока они возвращались на ялике на борт «Сульфур Куин», она провела в яростном молчании, всё больше укрепляясь в своей решимости переиграть МакГилла.
Что же до женщины, в которую вселялась Алли, то обретя контроль над своим телом и увидев на стене непонятно откуда взявшуюся надпись, она пришла к выводу, что все страшные слухи, ходившие об этом доме — правда. Женщина немедленно связалась с риэлтором и выставила дом на продажу, решив, что они с мужем уберутся как можно дальше из этого уютного городка с милым названием Амитивиль[33].
*** *** ***«Опасайтесь китайских гадательных печений, перешедших в Междумир! — пишет Мэри Хайтауэр в книге «Осторожно — тебя касается!». — Они — орудия зла. Единственно правильным будет держаться от них подальше. ИЗБЕГАЙ СОБЛАЗНА! И близко не подходи к китайским ресторанам! Если ты коснёшься этого зловредного печенья, твоя рука отсохнет навеки!»
ГЛАВА 19
Роковое печенье
МакГилл дотошно следовал наставлениям Алли, ведущей его через три первые ступени в овладении искусством скинджекинга. Теперь он, вроде бы, обладал «душезрением», позволяющим отличать, кто подходит для захвата, а кто нет. Правда, глядя на живых, он не видел никакой разницы, но ни словом не обмолвился об этом Алли, убедив себя, что душезрение, конечно же, проявится, когда он преодолеет все оставшиеся ступени. Пусть только попробует не проявиться!..
Следующей ступенью было следить за всеми поступками живого человека в течение суток.
