Марина Дяченко - Пандем
Моторку он взял на пристани. Там был тент, чтобы ночевать, и ручной ресторанчик, чтобы готовить еду.
Внутри его была совершенная, непривычная тишина. Никто не разговаривал с ним. Иногда Киму казалось, что он оглох. Ночью, выпив лучшего вина, которое нашлось в ресторанчике, он говорил сам с собой. Ему было смешно, потому что Пандем, великий Пандем, сверхсущество и вторая Природа, обиделся, наверное, и решил Кима наказать…
Под утро он понял, что ошибся снова. Пандем чувствовал, как были бы болезненны для Кима — сейчас — попытки завязать разговор, и, с обычным своим тактом, дал ему возможность побыть наедине с собой.
Прошла неделя. Ким вспомнил, как определяют время по часам, и как управляют механизмами, и как пользоваться картой. И много чего вспомнил, неторопливо и подробно — мальчика-Пандема возле горящей машины, молоденькую Арину в день их первой встречи… Рождение Витальки, рождение Ромки…
И, вспоминая, он сделался — впервые за много лет — чудовищно, космически одинок.
* * *Отец Георгий молчал. Вертел очки в руках. Смотрел на Кима широко посаженными, жесткими черными глазами:
— Вы поймали меня… подловили, сами того не желая, Ким… Вам нужен кто-то… посредник между Пандемом и вами?
— Я не могу просить вас…
— Конечно. Я так здорово объяснил вам, что перед господом Пандем — ничто… Карманный калькулятор. А сам я десять лет не говорю с ним. Это больше, чем привычка…
— Извините, — Ким поднялся. — Я пойду.
— Я могу посоветовать вам больше молиться. И просить помощи у Него. И вверять себя Его воле…
— Да, да…
Наверное, Ким надеялся, что после сбивчивой исповеди станет легче на душе. Нет, не стало.
Теперь он шел к выходу. Тропинка была вымощена кирпичами, сквозь щели пробивалась трава… Возле самой калитки его догнал окрик:
— Погодите, Ким Андреевич!
Ким обернулся.
Отец Георгий спешил следом. Очки в его руках бросали во все стороны нервные белые блики.
— Погодите, Ким… Одну минуту. Рано или поздно это должно было случиться…
Ким не знал, оставаться ему или уходить. Отец Георгий крепко взял его за рукав и водворил обратно на скамейку:
— Будьте здесь. Одну минуту. Подождите…
И скрылся в дверях церкви — быстро перекрестившись на пороге.
Ким прикрыл глаза; вишни тыкались прямо в щеку. Казались теплыми.
Отец Георгий вернулся и в самом деле быстро. Лицо его казалось еще суровее, еще аскетичнее прежнего:
— С божьей помощью я принял решение… Прошу вас, подождите еще. Пока не вернусь. Будьте здесь…
Он повернулся к Киму спиной и двинулся в глубь церковного садика. Шаг его, поначалу твердый и решительный, становился все мягче и медленнее; наконец темное одеяние скрылось за деревьями.
Ким сорвал вишню и бросил в рот. Не чувствуя вкуса.
…Говорить с Пандемом — впервые за десять лет? Ради Кима — или ради себя самого?
Терпение. Дождаться. Ответы придут. Что-то должно проясниться.
…Он спросит у отца Георгия: стало быть, обладатель бессмертной души в телесном бессмертии не нуждается?
И еще он спросит: значит, открытое участие Пандема во всех наших делах, в наших мыслях и ощущениях… Эти его повседневные чудеса — и есть доказательство того, что Пандем не бог? Потому что как можно верить в чудо, которое каждый день у тебя перед глазами… О какой вере может идти речь… Искушение чудом…
Нет… то главное, о чем он спросит, — как теперь им с Ариной жить? Как жить Киму, зная, что он — второй в очереди за Арининой любовью?
Но если бы Арина была истово верующей… Ким тоже был бы вторым?..
А желание быть первым — это что же, гордыня, которую надлежит смирять?
Экая каша у меня в голове. Экая густая каша…
* * *— М-да, — протянула Александра, растирая мочки ушей. — Сколько это звучит? Три минуты?
Слово «звучит» выскочило само — по аналогии. На самом деле коротенькая пьеска о пробуждении в палатке рассчитана была вовсе не на слух.
— В принципе композиции могут быть сколь угодно долгими, — сказал черноглазый атлет-изобретатель. — Можно запустить тему… На весь день… А по мере совершенствования устройства отпадет необходимость в леденце, по крайней мере…
Александра почесывала теперь уже кончик носа.
«Знаешь, dear, на что это похоже… На уже переваренную кем-то музыку».
«Не говори ему этого».
«А что мне ему сказать?»
«А что говорят человеку, который не просто додумался, но сделал что-то впервые в истории человечества?»
«Экий ты патетический старичок».
«Сама старуха. Циничная».
— Бернард, — сказала Александра. — Я, во-первых, поздравляю вас… Во-вторых, я сейчас рекомендую вас, э-э-э…
«Браунихе. Она оценит».
— …рекомендую эксперту в области высокотехнологичных искусств госпоже Джулии Браун из Новой Зеландии…
«У них полтретьего ночи. Присниться ей?»
«Вот еще, зачем такая спешка…»
«Она обрадуется».
«Ну приснись, Фредди Крюгер…»
Черноглазый атлет Бернард вдруг заулыбался. Кажется, Пандем напрямую транслировал ему реакцию Браунихи. Александра вдруг вспомнила про свою усталость.
«Пан, деточка… А какого пса ты не связал его напрямую с кем-то из техноложек?»
«Только после вас, мадам. День, когда вы потеряете свой замечательный нюх, станет для земной культурки днем траура».
«Ты же без меня видишь, что это высокотехнологичная пшенка. Ну, транслируются мне усредненные эмоции в определенной последовательности… Эдак человек разучится даже любопытство проявлять, пока ему не проиграют композицию под названием „Юный техник“»…
«Такие, как Бернард, не разучатся… Когда станет ясно, что эмоциональный транслятор не найдет широкого применения, он будет уже увлечен чем-то другим».
«Не найдет? А страшилки транслировать?»
«Страшилки — да. Но это другой жанр».
— Пока всего двадцать коротких композиций, — сказал, все еще улыбаясь, Бернард. — Александра Андреевна, у них в Нью-Зиланде велись работы по тому же пути, но зашли в тупик… И я, кажется, знаю, на чем они обломались… Да, кроме «Пробуждения», это еще «Полдень зимой», «Сосновый бор», самая сюжетная и острая — «Горка»…
— Ах, Бернард, — сказала Александра. — Если ваш метод действительно приживется… знаете, как будут называться композиции девяноста процентов ваших последователей? «Убийство школьницы», «В заколоченном гробу», «Изнасилование в склепе»…
Черноглазый слушал Пандема и, кажется, не обратил на ее слова никакого внимания.
* * *Отец Георгий отсутствовал час сорок минут. Ким беспокоился; наконец длиннополое одеяние замаячило между белеными стволами (а в саду около церкви все было чистое и ухоженное, даже одичавшие куры).
Лицо священника, прежде бледное, было теперь непривычно румяным — как будто он просидел весь день под солнцем. Ни слова не говоря, отец Георгий опустился рядом на скамейку. Перевел дыхание.
Ким молчал, давая ему возможность собраться с мыслями.
— Странно, — шепотом сказал отец Георгий. — Как странно, Ким Андреевич… Вы заметили, как он изменился за десять лет?
— Он?
— Пандем… Вы не можете заметить, вы ведь постоянно с ним общались… Я — нет. Теперь это совсем другое существо… Это…
Отец Георгий развел руками, будто подыскивал слова и не мог подыскать.
— Я виноват перед вами… — начал Ким.
— Нет-нет, все вышло как нельзя лучше… На благо… Ким Андреевич, вы ведь воспринимаете его как человека?
— Ну… да. Если правда — то да…
— Мне и самому показалось, что я говорил с человеком… Во всяком случае, мне было легко с ним говорить.
— Да?
— Удивительно… Мне показалось даже, что он… не знаю, как сказать… испытывает какие-то эмоции… И огорчен, если тут уместно это слово… вашей размолвкой, видите ли, он полагает вас своим другом… хотя мне не совсем понятно, как возможна такая дружба… Он говорит, что у него глубокая эмоциональная связь с вашей женой. Он не может лишить ее своего постоянного присутствия. Он считает, что это будет шоком для нее, что она будет несчастна. А теперь несчастны вы, Ким. Послушайте, это существо, Пандем, оно, кажется, очеловечилось до того, что страдает…
— Что?!
Отец Георгий задумался. Опустил глаза, сосредоточился; беззвучно зашептал, обращаясь к богу, Ким расслышал только «помилуй» и «соблазн»…
— Оно… он… Ким, а вам не приходило в голову — если Пандем человек… Так, новый человек, всемирный… Тогда может быть не только «он», но и «она»… Он мужчина в той же степени, что и женщина… психологически, я имею в виду. Если… Простите, я сейчас слишком волнуюсь, могу сболтнуть лишнее…
— Н-нет, — выговорил Ким. — Продолжайте. Пожалуйста.
Шестнадцатый год Пандема
