Третий источник - Виталий Николаевич Вавикин
– Эй, – художник судорожно сглатывает вставшую поперек горла слюну.
– Оставь ее, – шепчет ему ка-доби. – Мы уже ничем не сможем помочь.
– А ребенок?
– Ребенок слишком молод, чтобы жить без матери, и слишком стар, чтобы вы смогли забрать его в свой мир, – ка-доби вздыхает.
– Нас ждет то же самое? – спрашивает гладиатор.
– Ваш мир другой.
– Но зверь есть в каждом, – художник оборачивается и смотрит гладиатору в глаза. – Ты все еще надеешься найти тихий уголок и умереть?
Гладиатор молчит. Ребенок в колыбели смолкает, погрузившись в спасительный сон. Высокие пальмы склоняются к дороге, вымощенной белым камнем. Под ногами хлюпает густая, нагретая солнцем кровь, сочащаяся из самой земли между камнями. Белый дом, к которому ведет дорога, пульсирует незримыми волнами, которые ощущаются скорее сознанием, чем улавливаются глазами. Огромные змеи обвивают уходящие в небо колонны. Змеи прячутся в темноте, охраняют затянутый мраком вход.
– Чем тебе не тихое место? – пытается съязвить гладиатор, спрашивая художника.
– Со змеями я справлюсь, – обещает ка-доби. – И может быть, со своим братом. Но все остальное будет зависеть от вас.
Он еще что-то говорит о колодце скорби, но гладиатор уже не слышит его. Старое тело скрипит, готовясь к последнему бою. Холодные голубые глаза смотрят вперед. Инстинкты ждут. И мысли трезвы и свежи, как воздух перед грозой.
Глава третья
Когда-то давно. Когда тело планеты Мнемоз не обезображивал отель «Амелес», реки не упирались в город Хорнадо-дел-Муэрто и брюхо гор не вспарывала лаборатория.
Ромула Уиснер и Тиен Уиснер. Сестра и брат. Молодые и полные сил. По крайней мере, Ромула. Они стоят на ничейной земле необследованной планеты и смотрят на лилово-розовые реки.
– Думаешь, они смогут помочь? – спрашивает Тиен.
– Надеюсь, – Ромула смотрит на его впалые щеки. Худые ноги с трудом удерживают ослабевшее тело. – Пока есть хоть один шанс, я не отпущу тебя, – она берет брата за руку.
За их спинами падают спиленные деревья. Десятки механических строителей закладывают фундамент нового комплекса. Ученые уже работают в установленных палатках.
– Наша фантазия рождает много легенд, – говорит Ромула. – Но некоторые легенды рождены намного раньше нас.
Ночь укрывает своим саваном планету. Тиен засыпает, слушая нескончаемый шум работы. Строительство не прекращается ни на минуту. Впрочем, как и исследования, болезнь, сны… Особенно сны.
Сначала они приходят долгими ночами. Потом отвоевывают себе часть дня. Больше и больше. Они зовут его, но он слаб, чтобы присоединиться. Иногда Тиен кричит, умоляя сестру подойти к нему, но сестры нет. Она оставила его, сославшись на неотложные дела. Давно. Очень давно. И даже медперсонал не приходит, чтобы дать ему обезболивающее. А может быть, никого и нет? Может быть, он один? Эти мысли приходят ему все чаще и чаще в голову. Он лежит в палатке, слышит, как продолжают работать машины, но звук этот больше не напоминает о жизни. Иллюзия. Сон. Мираж, который уготовила для него сестра. Но почему? Зачем нужны были все эти клятвы и обещания спасти?! Тиен чувствует, как жизнь покидает его. Единственным желанием остается закончить все это как можно быстрее. Но сил нет даже на то, чтобы поднести к запястью нож и вскрыть вены. Лишь сны и безумие его одиночного заточения.
– Тиен, – голос кажется чужим и далеким. – Что здесь случилось, Тиен?
Лицо сестры склоняется к нему. «Еще один сон», – думает он. Его несут на носилках в законченный машинами комплекс лаборатории. Стервятники клюют изувеченные тела оставленных на планете ученых.
– Кто это сделал? – спрашивает Ромула брата.
Он закрывает глаза. Господи, неужели это были не сны? Неужели то, что он видел, было в реальности?
– Они сами сделали это, – шепчет Тиен.
– Ничего, – сестра гладит его грязные волосы. – Я нашла новых. Они закончат то, что мы начали.
Камера стазиса поглощает Тиена. Мир пожирает тьма. Боль и страх уходят. Остается лишь пустота. Ромула смотрит, как ученые выстраивают в ряд семь камер.
– Вы уверены, что это сработает? – спрашивает она.
– Мы уже ни в чем не уверены на этой планете, – говорит ей Ланей. – Если бы мы могли задержаться и подробнее изучить эту природу…
– Нет, – Ромула вздрагивает, вспоминая то, что осталось от предыдущих ученых. – Просто спасите моего брата. Все остальное неважно.
Она оборачивается и смотрит на Стефана. Добровольцы за его спиной тревожно перешептываются.
– Я мало вам заплатила? – раздраженно спрашивает их Ромула.
Стефан мнется, глядя то на нее, то на доктора Ланея.
– Нам нужны гарантии, – говорит он. – Гарантии, что, когда эксперимент закончится, мы сможем покинуть эту планету и потратить полученные деньги.
– Моего слова вам мало? – Ромула вглядывается в их лица.
– Вы не можете знать все наперед, – Стефан требовательно смотрит на доктора. – Вы! Вы сможете нас заверить, что ничего не случится?
– Я не стал бы проводить эксперимент, если бы знал, что есть угроза для вашей жизни, – говорит он, выдерживая взгляд. – Я все-таки врач, а не убийца.
Стефан долго молчит, затем согласно кивает. Он раздевается и первым заходит в приготовленную для него камеру. Ромула и доктор ждут, пока за Стефаном последуют остальные добровольцы. Насосы гудят, закачивая в камеры лилово-розовую жидкость. Мир снов заполняет сознание, вытесняя воспоминания.
– Надеюсь, они вспомнят свои жизни, когда все это закончится, – говорит доктор Ланей, подключая к камерам добровольцев камеру стазиса, в которую заключен Тиен.
Поток его воспоминаний заполняет чужие мысли. Личность дробится, распределяясь в головах добровольцев. Новое тело ждет своего хозяина. Электрические разряды заставляют сокращаться мышцы. Вспышки света обжигают глаза. Тиен открывает рот и начинает кричать. Новый Тиен. В новом теле.
* * *
Слезы. Ромула плачет, обнимая брата. Его тело обнажено, гениталии напряжены, но они не обращают на это внимания. Они счастливы. Стыд ничего не стоит, когда ты заглядываешь в лицо смерти. Когда чувствуешь ее зловонное дыхание. Все отходит на второй план.
– Я хочу увидеть себя, – говорит Тиен.
Доктор Ланей подносит к его груди зеркало.
– Себя старого, – Тиен пытается подняться на ноги.
Он идет к камере стазиса, опираясь на плечо сестры. Вглядывается в свое собственное лицо, изъеденное болезнью. Мышцы нового тела напрягаются. Первая в новой жизни улыбка растягивает губы.
– Он все еще жив? – спрашивает Тиен доктора.
– Только на биологическом уровне. Ваше сознание уже покинуло это тело, обретя то, которое сейчас принадлежит вам.
– А если нет? – Ромула чувствует, как вздрагивает ее брат. – Что если я всего лишь его копия?
– Ну, мы можем отключить его и проверить. Какое-то время тело сможет поддерживать жизнь и…
– Нет! – крик Тиена эхом разносится в пустых коридорах. – Не хочу, – говорит он более спокойно. – Не сейчас. Может быть, позже. Намного позже.
Он медленно идет мимо заполненных лилово-розовой жидкостью камер, вглядываясь в лица добровольцев, спасших ему жизнь.
– Ты молодец, – говорит он сестре.
– Нужно освободить их, – напоминает Ланей. –
