Ход Вивисектора - Константин Миг
Недавно проект «Эс-Овер» заработал. Мы достигли его стабильного функционирования, Венал вышел в океан информации… Не ставлю восклицательных знаков, лишь многоточия, как признание в неспособности рассказать о величии нынешнего момента. Чтож, если план Венала сработает, то вы и сами, будущие поколения, сможете всё увидеть.
Вторым в Вайрос вышел я. В жизни мне пришлось повидать много горя, разочарований, несправедливости. Теперь я попытаюсь сотворить мир, в котором вышеназванные ужасы будут казаться чем-то нереальным. Ах, если бы я смог… Я заложу в моё творение на самом тонком уровне всю культуру былого мира, всю, кроме войн, насилия и жестокости, этого в нынешнем мире слишком много…»
Дион отложил бумаги. Глядя на них, он испытывал чувство, схожее с тем, что испытывает ныряльщик, увидевший под собой тёмную океаническую бездну: он держится над ней, но его опора зыбка, подвижна, и страх, словно вода, проникает сквозь волю в каждую клеточку тела. Именно сравнение с бездной пришло на ум Диону, когда он читал эти документы. Он понимал, что по всей вероятности план автора этих дневников осуществился, и сам юноша является тому доказательством. Мир небесных существ был построен, но отчего-то вместе с ними здесь оказались люди. Ответа на этот вопрос в бумагах, лежащих на столе, юноша не нашёл.
– Он создал нас, как ответ ужасу, пережитому им… – тихо промолвил парень, с волнением глядя на стол. На мгновение он подумал, что увидел сон, однако листы с крупным почерком были на месте.
– Сочинить такое невозможно, – вновь тихо проговорил Дион, откинувшись на спинку кресла. – Варфоломей говорил правду… Это капсула памяти, созданная тем самым существом, что явился на глаза фаратри тысячу лет назад! Теперь я верю всем: учёным, строящим гипотезы, духовникам, проповедующим о боге с когтями… Мне самому посчастливилось всё узнать…
Часом позже, ещё раз перечитав переводы Флюгенштайна, юноша решил осмотреть капсулу самостоятельно. Встав, он окинул взглядом помещение, чтобы решить, с чего начать. Вскоре выбор был сделан. Двигаясь медленно, будто опасаясь попасть в ловушку, Дион подошёл к одной из ступенчатых лестниц и неспешно поднялся к прозрачной комнате со стеллажами.
– Это оригинальный текст, – догадался парень, осторожно открыв невидимую дверь. Подойдя к ближнему стеллажу, он взял в руки одну из скрижалей и внимательно осмотрел её. На прозрачном прямоугольнике толщиной в сантиметр, были выгравированы чёрные символы, от понимания которых Дион был далёк. Лишь Варфоломей мог оперировать этими буквами былых времён, представляющими собой завитки, прямые линии, их объединение и всевозможные вариации. Вскоре созерцание наскучило парню, и он поспешил покинуть ячейку памяти.
Минутой позже он вернулся к столу, где недавно читал переводы и вдруг заметил, что в самом конце помещения, за последним столом, находится прямоугольная ниша, будто вдавленная в стену. Приблизившись к ней, юноша вдруг улыбнулся и сказал:
«Более ничего… Лишь скрижали и обрывочные фразы…»
На этом его экскурсия завершилась. Дион развернулся и пошёл прочь. Вскоре он покинул капсулу памяти и оказался в первой комнате, расположенной под лысой поляной. Варфоломей ждал парня, сидя на полу. Его глаза были закрыты – мужчина о чём-то думал. Услышав шаги, он встал и увидел Диона, сияющего и счастливого.
– Ты прочитал? – поднявшись, спросил Варфоломей. Юноша молчал. Он подошёл ближе и обнял благодетеля, благодаря тем самым за доверенную тайну. Отступив через пару секунд, Дион промолвил:
«Теперь, мир открылся мне заново. Приятно осознавать, что ты рождён для поиска идеала… Как это отрадно! Поверь, мы покажем эти бумаги моему дяде! Настанет мир между фаратри и людьми, а позже мы добьёмся и идеала!»
– Подожди, – перебил Флюгенштайн.
– Да? – улыбнулся Дион.
– Это нельзя никому показывать, мальчик. Нам никто не поверит…
– О, поверят! Мы должны, нет, мы обязаны! – едва помня себя, весело вскричал Дион. Он готов был танцевать, плакать, любить весь мир. Любить брата, Асити, словом, всех и вся. Его душа, как то бывает у молодых людей при громадной радости, открылась всей вселенной без малейшего колебания.
Дион, почувствовав это, решил, что свершилось перерождение, но то была лишь эйфория от радостного потрясения. Через несколько часов, оказавшись в доме Варфоломея, юноша успокоился. Его любовь прошла, и на смену ей явилась сдержанность.
Войдя в сени, мрачные и холодные, чьи половицы скрипели при каждом шаге, Дион вдруг спросил:
«Не знаешь ли ты, что находится за нишей в капсуле? Я увидел её, когда осматривался. Я подумал, что это дверь, но проверить не решился».
– Да, это дверь, – кивнул Флюгенштайн. – Но она заблокирована. Мою ДНК она отвергает.
– Понятно, значит, и мою отвергнет, – улыбнулся юноша. Более о капсуле они не говорили. Юноша думал, его благодетель переживал. Однако, во время ужина, парень сказал:
– Не знаю, как, но я доберусь до трона Дэма. Я не позволю Нокту или Фреому помешать Истязающему в его миссии. Пусть его нет, но его труд будет жить. Фаратри ужасно отдалились от предначертанного пути. Чтож, я помогу им на него вернуться. Вместе мы справимся, и наградой станет идеальный мир или хотя бы предпосылки к нему…
Мужчина безучастно слушал. Казалось, ему всё равно, но когда парень закончил ужин и готов был удалиться в комнату, Варфоломей тихо сказал:
«Я с тобой, мальчик…»
На этом день завершился.
14 глава – Встреча
Год пролетел для Диона незаметно.
Как ни странно, в подземную капсулу парень больше не ходил, туда спускался лишь Варфоломей. Юноша не нашёл там больше ничего любопытного, но, тем не менее, всегда с большим интересом читал новые переводы друга. В основном это были обрывочные записи научного характера: Флюгенштайн и Дион не понимали их, однако бережно хранили, чтобы потом передать в научное общество Дэма.
Всё это время живя у Флюгенштайна, парень отдыхал и морально готовился к будущему сражению. Сражением он называл процесс защиты перед советом правительства, и в том, что ему придется защищаться,
