Роберт Сильверберг - Стархэвен
— Конечно, это трудно, нас двадцать миллионов, но он старается. Он лично приветствует каждого, вот как хотя бы тебя. Но иногда случается, прибывает по сто, двести и даже по пятьсот человек за день. — тогда, конечно, нет никакой возможности выпить с каждым и каждому пожать руку. Всем новичкам Бен сам даст работу.
— И мы не можем делать то, что заблагорассудится?
— Сначала — нет. В течение нескольких лет занимаешься только той работой, на которую тебя поставили. Но если умудришься разбогатеть, расплатишься с долгами, то гуляй себе, сколько влезет. Ты в дивизионе вооруженцев?
Мантелл кивнул.
— Там хорошо платят. Но и выкуп высок. С такой квалификацией и специальностью здесь можно сколотить приличное состояние. Но ведь кто-то же должен водить машины и торговать с лотков кукурузными хлопьями, и если Зурдан скажет, что это должен делать ты, то придется подчиниться. Иначе этот мир не устоит.
— Похоже, у него выгодное дельце, — заметил Мантелл. — И похоже, он также знает толк и в секретаршах.
— Не забывайся, — сказала девушка, но не рассердилась. — Давай выйдем.
Машина осторожно подкатила к остановке. Светящиеся дверцы раздвинулись, и они выбрались наружу. Мантелл огляделся кругом и присвистнул.
Они оказались напротив здания со сводчатым куполом, стоящего посреди идеально ровной, покрытой травой площадки. На верхних этажах купола сверкали искорки света. Здание было необъятным, этажей в сто, а то и больше.
— Что это такое?
— Это, — сказала Майра, — второе по важности здание на Стархевене после резиденции Зурдана. Оно называется Дворец удовольствий. Давай войдем внутрь.
Они вступили на движущуюся ленту эскалатора, переместились по слегка наклонному скату, ведущему к главному входу, и оказались в вестибюле, площадью не менее акра с чудовищно высокими потолками. Он был заполнен людьми, чьи голоса приглушались звукопоглотителями. Стены были разрисованы довольно-таки смелыми изображениями высотой футов в пятьдесят. Вот это Дворец удовольствий, подумал Мантелл. По-видимому, Стархевен был дивным сном Бена Зурдана, который он постарался воплотить наяву, миром, о котором приезжающие могли только мечтать, фабрикой, реализующей самые потаенные и смелые грезы.
Мантелл зазевался, и его зажали в толпе. Вдруг он почувствовал, как чья-то рука осторожно и вместе с тем бесцеремонно скользнула в его карман. Он крепко сжал свои пальцы вокруг чужого запястья, а второй рукой схватил карманника за горло.
Им оказался маленький, похожий на крысенка человечек, ростом по плечо Мантеллу, с юркими бегающими глазами, коротко подстриженными черными волосами и кривым вороньим носом. Мантелл сдавил его горло и выдернул его лапу из своего кармана. Оглянувшись на Майру, он увидел, что она смеется, будто все это было на редкость забавной шуткой.
— Так вот как тут продают входные билеты? — сказал Мантелл.
Карманник посинел.
— Может, отпустишь, а, парень? Я едва дышу, — прохрипел он чуть слышно.
— Отпусти его, Джонни, — сказала Майра. Он смутился, отметив про себя, что она впервые назвала его просто по имени.
Мантелл решил, что еще успеет придушить этого воришку. Он встряхнул его хорошенько, чтобы помнил, и отпустил ко всем чертям.
Секундой позже он уже стоял под дулом бластера, нацеленного куда-то в район его пупка.
— Отлично, приятель! Хитростью тебя не возьмешь, придется действовать напролом. Доставай свои монеты, да поживее.
Ошеломленный Мантелл изумленно отпрянул. Вокруг, в громадном вестибюле, мельтешили сотни людей, и никому из них не было дела до разворачивающейся на их глазах драмы. И тут он вспомнил, где находится. Стархевен… Здесь возможно все, что угодно. С неохотой он вытащил из кармана свои деньги.
Все еще улыбаясь, Майра положила свою руку на его ладонь, секунду помешкала и резким движением засунула деньги обратно в карман Джонни. Другой рукой она вынула маленький карманный бластер.
— Убери оружие, Хул, — сказала она. — Он здесь новичок. Только что от Зурдана. Это все, что у него есть.
Бластер опустился. Щуплый карманник понимающе усмехнулся и сказал:
— Я не хотел тебя обидеть, приятель. Пусть это останется между нами, — он кивнул Майре. — Мне приказал это сделать Зурдан. Чтобы научить новенького уму-разуму.
— Я так и подумала, — сказала она. — Обычно ты работаешь не так грубо.
Мантелл усвоил этот странный урок, который ему преподали. Зурдан избрал подобный способ, чтобы продемонстрировать Стархевен во всей красе и желая посмотреть Мантелла в действии.
К тому же для карманника было нелишне попрактиковаться на публике, хотя обычно он действовал осторожно и избегал неприятностей, когда он мог быть пойман с поличным. Наставить же оружие на человека было для Стархевена обычной нормой поведения. С тобой обходились точно так же, как ты — с другими. Это был некий стереотип поведения, и неважно, с кем имеешь дело: с трусом или храбрецом. На Стархевене выживали только смелые, решительные и ловкие. За счет естественного отбора их процент был здесь куда больше, чем в остальной галактике.
От всего этого можно рехнуться, подумал Мантелл. Подобный мир мог существовать в равновесии только при одном условии — если у руля находится человек вроде Зурдана.
— Дворец удовольствий, — проговорил Мантелл, когда маленький карманник скрылся в толпе. — Что это такое?
— Все, что угодно, любые развлечения, какие только пожелаешь. Можешь выпить, перекусить, посмотреть представление, концерт или трехмерку, порезвиться с девочками. На десятом этаже находится игорный зал. А на двенадцатом — танцевальный. Обслуживание — что надо!
— Зачем ты привела меня сюда?
— В основном перекусить, — сказала девушка. — У тебя было тяжелое путешествие и тебе надо расслабиться. После того как подзаправимся и выпьем, можем немного потанцевать, если появится желание.
— А после еды, выпивки и танцев? — спросил Мантелл. — Не слишком ли рано наступит вечер и мы пойдем бай-бай?
— Там будет видно, — сказала она.
Мантелл взглянул на нее испытующе. На миг он пожалел, что не телепат — только на миг. Ему захотелось узнать, что таится за этими лучистыми глазами. Хотелось знать, как себя с ней вести. И как тесно она связана с Зурданом. Если вообще связана…
Но он не был телепатом и не слишком о том жалел. Он надеялся, что вино прояснит ситуацию.
Джонни подал ей руку. Она оперлась на нее, весело улыбнулась, и все долгие тоскливые годы бродяжничества на Мульцибере разом вылетели из его головы. Там он едва наскребал на еду, клянчил на выпивку, ловил в грязной мутной воде прилива моллюсков, чтобы продавать их раковины одуревшим от безделия туристам.
Теперь он на Стархевене, и в его руке — рука прекрасной девушки.
Впервые за семь лет он снова может держать голову высоко, снова чувствовать себя человеком!
Глава V
Светящийся эскалатор поднял их на высоту в двенадцать футов и доставил в красивый холл, где располагалось множество лифтовых шахт. Мантелл пропустил девушку вперед и последовал за ней в один из кабинетов. Она набрала девятый этаж.
— Обеденный зал девятого этажа — один из лучших, — пояснила она. — И самый дорогой. Впрочем, увидишь сам.
Они поднялись вверх, миновав семь промежуточных этажей одним головокружительным броском. Лифт остановился. Их встретила слепая металлическая стена, сверкающая и отполированная до зеркального блеска. Майра вытянула руку и коснулась украшенным печаткой кольцом поверхности барьера. В нем мгновенно образовалась дверь, откинувшаяся внутрь.
У входа ждал вежливый и кроткий робот, напоминавший маленький автомобильчик, с единственным неподвижным широкофокусным глазом посредине плоского лица. Он выкатился вперед, будто приветствуя старых знакомых, и проговорил, обращаясь к девушке:
— Добрый вечер, мисс Батлер. Столик, как обычно?
— Как всегда. Это Джонни Мантелл, он только что с дороги. Мой спутник на сегодняшний вечер.
На миг фоторегистратор робота уставился на Мантелла. Он услышал короткий щелчок и понял, что его моментально сфотографировали и занесли в картотеку — на будущее.
— Пройдемте сюда, пожалуйста, — позвал робот.
Место было неподражаемо. Тяжелые красные драпировки из синтетического бархата глушили звуки. В воздухе витал едва уловимый аромат благовоний, из невидимого оркестра доносилась нежная и тихая музыка. После семи лет Мульцибера Мантелл почувствовал себя не в своей тарелке. Робот скользнул впереди них, указывая путь к столику, рядом с неуловимой грацией двигалась Майра, слишком изумительная, чтобы быть натуральной. При всем том в ней было столько живости и пластичности! Этого не мог оценить никакой робот.
