Роберт Хайнлайн - Звездный десант
Очень скоро на арене появятся баги, которые начнут безжалостно убивать не желающее больше воевать племя, и через некоторое время Вселенной придется о нас забыть. Кстати, этот вариант никто пока еще не отменял. Или мы будем размножаться и разрастаться и уничтожим багов, или они займут наше место. Потому что оба племени достаточно сообразительны, решительны и претендуют на одну и ту же территорию.
А если мы победим и не будем ограничивать рост населения? Как быстро демографическое давление заставит нас заселить всю Вселенную так, что и яблоку негде будет упасть? Ответ может многих удивить, но произойдет это очень быстро — за период, который можно считать мигом на фоне всей истории человеческой расы.
Но есть ли у человека право заселять Вселенную? Человек есть то, что он есть, — дикое животное с могучим инстинктом выживания и самосохранения.
К тому же довольно хитрое, способное успешно конкурировать с другими разумными видами. Если принять этот факт, то все разговоры о морали, войнах, политике кажутся чепухой. Истинная мораль проистекает из четкого сознания того, что собой представляет человек. Что он есть на самом деле, а не в воображении сюсюкающих о добродетели профанов. Вселенная сама даст нам знать — имеем ли мы право на ее освоение или нет.
А пока Мобильная Пехота должна быть на своем месте — на переднем крае боя за выживание расы.
Накануне выпуска каждого из нас прикомандировали к боевому кораблю для прохождения короткого срока службы под надзором опытного офицера. Это была как бы промежуточная проверка перед тем, как допустить нас к последней экзаменационной сессии. Проверка считалась очень важной: офицер-инструктор имел полномочия «резать». Оставалось право подать на апелляцию и собрать комиссию из других инструкторов, но подобных случаев за всю историю Кадетского корпуса не бывало. Ребята, которых по той или иной причине «зарезали», больше в корпусе не появлялись.
Иногда они пропадали и по другой причине. Кадеты гибли не так уж редко — ведь нас прикрепляли к кораблям, которые готовились идти в бой. Однажды после ланча всем офицерам-кадетам из нашей роты приказали собрать вещи и через полчаса отбыть. Я не успел дообедать, как оказался командиром роты.
Как и капральские шевроны новобранцев, эта должность приносила только лишние хлопоты, но через два дня пришел и мой вызов. Я прибежал к кабинету начальника корпуса с вещевым мешком за спиной, начиная чувствовать знакомое возбуждение. Я вдруг остро ощутил, как мне надоело до боли в глазах зубрить по ночам уроки, выглядеть дурачком в классе при свете дня. Несколько недель в компании боевых ребят, в бодрящей обстановке — вот что так не хватало Джонни!
Меня обогнал строй недавно набранных в корпус кадет с сержантом, бегущих рысью. Сплошь угрюмые лица — такое выражение появляется у каждого кадета примерно через неделю после прибытия в корпус, когда он понимает, что допустил ошибку, решив стать офицером. А я вдруг поймал себя на том, что напеваю веселый мотивчик, и оборвал мелодию только у дверей начальника.
Двое других были уже там — кадеты Хассан и Берд. Хассан считался у нас в классе самым старым, а я, глядя на него, всегда вспоминал древнюю сказку о волшебном (и, кажется, не очень добром) существе, выпущенном рыбаком из бутылки. Зато невысокий Берд походил на воробья — внушительности в нем не было никакой.
Мы наконец вошли в святая святых Кадетского корпуса. Начальник сидел в своей неизменной коляске, в которой обычно разъезжал по корпусу. Он вставал с нее только на субботних парадах, что, наверное, причиняло сильнейшую боль, но никак не отражалось на его лице.
Полковник Нельсон долго разглядывал нас, потом сказал:
— Доброе утро, джентльмены, устраивайтесь поудобнее.
Я уселся в одно из мягких кресел, но комфорта не почувствовал.
Полковник подъехал к агрегату у стены, который оказался кофеваркой. Одну чашку он взял себе, остальные предложил нам. Кофе мне не хотелось, но не может же кадет нарушить традиции гостеприимства.
Прихлебывая из чашки, полковник завел неспешную беседу. Он что-то рассказывал сам, что-то спрашивал у нас. Оказывается, нам предстояло занять должности временно исполняющих обязанности лейтенантов третьего ранга.
Звание, нужное нам как собаке пятая нога. В табели о рангах оно стояло где-то между сержантом флота и нормальным офицером. Если кто-нибудь когда-нибудь и отдавал честь третьему лейтенанту, то это всего-навсего означало, что в данном отсеке корабля не все в порядке с освещением.
— …В вашем патенте будет значиться «третий лейтенант», — продолжил Нельсон, — но практически ваш статус не изменится. К вам будут обращаться «мистер», и единственной переменой в форме станут небольшие — даже немного меньше, чем у кадет, — погоны со звездочкой. Вы полностью подчиняетесь инструктору…
…Максимум, что вы можете делать в бою, — выполнять приказы. Если погибнет командир отряда и вы решитесь отдать приказ рядовому, пусть даже прекрасный, разумный и нужный приказ, то совершите ошибку, и рядовой может быть потом наказан, если послушается вас. Кадет не только не имеет отношения к командованию, он как бы вообще не солдат. Он — студент, которому еще только предстоит стать солдатом — или в ранге офицера, или в звании, которое у него было до кадетского корпуса. Кадет подчиняется армейской дисциплине, но он не в армии. Вот почему…
Пустота. Пришедшая мне в голову мысль так потрясла меня, что я перестал его слушать. Если считается, что кадет вне армии, то…
— Полковник! — Я, кажется, перебил его, но мне было все равно.
— Э, говорите, молодой человек. Мистер Рико.
Удивляя самого себя, я продолжил:
— Но… если мы не в армии… значит, мы не принадлежим к Мобильной Пехоте? Сэр.
Он внимательно посмотрел на меня.
— Это вас беспокоит?
— Ну… похоже, мне это не нравится, сэр. — На самом деле я просто не мог об этом подумать. Такое чувство, как будто тебя раздели.
— Я понимаю вас. — Мое трепыхание, кажется, его только порадовало. — Но вам лучше не утруждать себя, оставьте все на моей совести. В том числе и вопросы космического законодательства.
— Но…
— Это приказ, формально вы не относитесь к Мобильной Пехоте, но она не забыла вас. В Мобильной Пехоте никогда не забывают своих, где бы они ни находились. Если вас прямо сейчас, в данный момент, настигнет смерть, вы умрете как второй лейтенант Джон Рико, Мобильная Пехота… — Полковник остановился. — Мисс Кендрик, с какого корабля мистер Рико?
— С «Роджера Янга», — последовал немедленный ответ секретарши.
— Спасибо. — И он продолжил: — Боевой корабль «Роджер Янг», Второй отряд, Третий полк, Первая дивизия Мобильной Пехоты — «сорвиголовы»…
Хорошие у вас там ребята, мистер Рико, гордые, и багам спуску не дают. В конце пути вас в любом случае припишут к этому подразделению, и таким образом ваше имя окажется среди их имен в Мемориальном Зале. Именно поэтому мы всегда производим погибшего в бою кадета в офицеры, чтобы отправить на вечный покой к своим…
Берд ждал меня на крыше здания в аэрокаре. Он бросил взгляд на мои книги и ухмыльнулся:
— Ничего себе. Ладно уж, если мы на один корабль, так и быть, помогу.
Тебя на какой закинули?
— «Сторожевой».
— Жаль. Меня на «Москву».
Я залез в кар, проверил программу маршрута, и мы взлетели. Берд продолжал:
— Ты у нас еще не самый загруженный. Хассан, кроме математики, взял учебники еще по двум предметам. Жалко, что ты не на «Москву», а то бы помог тебе с математикой.
Берд ничуть не пижонил, предлагая себя в репетиторы. Это был стопроцентный профессорский сынок, и только значки, шевроны и погоны говорили, что он к тому же еще солдат.
В корпусе Берд не изучал математику, а преподавал. Как Суцзуми, который обучал нас дзюдо в лагере Курье. Мобильная Пехота не дает пропасть талантам, точно так же поступают и в корпусе. Берд уже в восемнадцать лет имел ученую степень по математике, и совершенно естественно, что его в порядке исключения назначили на часы занятий по этому предмету инструктором. Что, правда, не мешало сержантам отчитывать его по утрам.
Но, надо признать, отчитывали его редко. Берд удивительно сочетал в себе высокий интеллект, солидное образование, здравый смысл, силу воли и мужество. Не сомневаюсь, что в корпусе на него смотрели как на будущего генерала. Ребята прикидывали, что, если продолжится война, он к тридцати будет командовать бригадой.
Я и в мечтах не позволял себе забираться так высоко.
— Будет до жути обидно и стыдно, — сказал я, — если Хассана вышибут.
При этом я думал, как будет стыдно, если вышибут меня.
— Все с ним будет нормально, — бодро сказал Берд. — Они, конечно, заставят его попотеть и помучиться, ну да он тоже не лыком шит. В крайнем случае Хассан не так уж много потеряет, даже если его вышибут.
