Юрий Никитин - Сборник "Русские идут!"
Она вышла из ванной, смеющаяся, лучистая, грациозно ступая длинными ногами спортсменки, юная и в то же время зрелая, с ее мягким животиком, едва заметными жировыми складками на боках, чуть-чуть, всего в палец, но которые так мучительно хочется куснуть…
– Ты еще не очистил тарелки? – удивилась она. – Ну, что у тебя с аппетитом?.. А-а, догадываюсь!
– Да я не голоден, – пробормотал он.
– Мужчина всегда голоден, – ответила она категорично. Села рядом с ним, капли воды сползали по спине и по ягодицам, впитывались в простыню. Он видел, как она схватила, не глядя, трубку телефона: – Алло!.. Примите заказ. В двадцать седьмой номер полный обед… ладно, по своему выбору, но на двоих здоровых и сильных мужчин!.. Все, выполняйте.
Он проследил взглядом, как она положила трубку, пробормотал:
– Для двоих?.. У тебя еще кто-нибудь под кроватью?
Она расхохоталась:
– Это ты так шутишь?.. Зачем бы я кого-то сгоняла, здесь кровать широкая. Все поместятся. Просто такой мужчина, как ты, должен есть за двоих. Я же догадываюсь, какие у тебя бывают нагрузки! Когда я тебя увидела в первый раз, я сразу заметила, что ты потерял килограммов пять всего за пару дней. У женщин на такие вещи глаз острый… Поправиться, похудеть, сбросить или набрать вес снова – нас не проведешь!
В дверь постучали, Дмитрий уже без особой неловкости смотрел, как молодой парень вдвинул столик на колесах. В комнате сразу растекся запах жареного мяса, печеной рыбы, аромат душистых и возбуждающих трав. Смуглые руки быстро снимали и переставляли на их стол глубокие тарелки. Араб старался не поднимать глаз на обнаженную женщину, которую хоть сейчас в джанну ублажать героев, руки начали подрагивать, лицо покрылось мелкими капельками пота.
Когда он попятился со своим неуклюжим столиком, глаз все еще не поднимал, Дмитрий подумал, что, в самом деле, стоило ли Виолетте одеваться на это короткое время? Допотопные условности…
Дверь деликатно захлопнулась, он посмотрел на девушку и подумал еще раз, что в самом деле не стоило.
Она покорно пришла в его объятия.
Она беспокойно шевельнулась, придвинулась к нему и, не просыпаясь, закинула на него ногу, обняла за шею, положила голову на плечо и вообще чуть ли не вскарабкалась на него, предпочтя его жесткое, как дерево, тело мягкой постели и подушкам.
В глазах внезапно защипало. Он со страхом и недоумением ощутил, что видит как сквозь пелену, а сердце щемит, в нем такая нежность, что заплакать можно… Черт, это с ним как раз и стряслось!
Он едва дышал, чтобы излишним колыханием груди не разбудить, не потревожить ее сон. Она счастливо и успокоенно сопит, ее тонкие пальчики расслабленно обнимают его шею, но, когда его грудь поднялась чересчур высоко, пальчики тут же напряглись и зацепились за шею, как за ствол дерева.
Нежность переполняла сердце, но он лежал смиренно, не позволяя себе шевельнуться. Это чистейшее создание всем своим существом держится за него так, словно именно здесь для нее самое надежное место, а соскользнуть с него в теплую дизайнерскую постель – рухнуть в пропасть…
Виолетта не пробудилась, когда он миллиметр по миллиметру вытаскивал из-под нее свое тело, руки, когда тихонько оделся и на цыпочках выскользнул из номера.
Коридорная понимающе улыбнулась, он обулся уже в коридоре, в лифт вошел все еще влюбленным мальчишкой и, только когда на выходе из гостиницы вступил в раскаленное жаркое утро, почти с тоской вспомнил… кто он.
Держась в тени, медленно побрел к «Shariah Continental». Фонтаны бьют ровно, сильно, но сегодня нет шаловливого ветра, что разносит мельчайшую водяную пыль по всей улице. Дети толпятся возле холодных струй, брызгаются, визжат…
Далеко впереди его глаза выхватили из толпы старого араба в традиционной одежде скитальца по пустыне. Старой одежде, заплатанной, такой непривычный в мире, где все блестит и сверкает, одежда каждого с иголочки, а обувь прямо от модельеров. Этот старик лучше бы смотрелся на таком же стареньком сером ишачке, и Дмитрий, поискав взглядом, в самом деле отыскал ишака. Длинноухий стоял в двух десятках шагов от супермаркета, повод наброшен прямо на столб с ящичком для оплаты за парковку. Роскошные «кадиллаки» окружили бедного ишака с трех сторон. Водители смеялись, кто-то на ходу потрепал ишака по холке, другой похлопал по карманам, вернулся в машину, видно было, как он там разрывает большой пакет, вскоре вынырнул с грудой печенья на ладони.
Ишак невозмутимо сожрал, а осчастливленный владелец печенья пошел к супермаркету, смеясь и вытирая ладонь о бедро.
Дмитрий приблизился как раз в момент, когда старик неспешно приблизился к роскошному входу в супермаркет. Шесть дверей время от времени открывались, нарядно одетые юноши выносили за покупателями корзинки с покупками, помогали складывать в багажники.
Старик ухватил охранника за рукав:
– Сынок, позови Ахмата.
Охранник, к удивлению Дмитрия, низко поклонился:
– Ваш сын, благородный Ахмат, будет счастлив видеть вас в своем офисе! Он вас ждет, уже велел подать туда лучшие кушанья…
Старик выпрямился, глаза грозно блеснули.
– Тебе надо повторять?
Охранник исчез. Огромный, грузный, он исчез, как джинн из бутылки, молниеносно и бесшумно. Заинтересовавшись, Дмитрий придвинулся чуть ближе, глаза сканировали площадь, в отражении банковского автомата видел, как распахнулась дверь супермаркета, вышел элегантный господин. За ним торопился прежний охранник.
Охранник остался у дверей, элегантный господин поспешил к старику, поклонился, поцеловал руку. Дмитрий с удивлением уловил в голосе этого явно преуспевающего человека неподдельную нежность:
– Отец, я люблю вас!.. Вы проделали такой путь, чтобы навестить своих непутевых детей!
Старик сурово всмотрелся в лицо Ахмата. Дмитрий посматривал искоса, старик явно рассержен, настоящий глава семейства, властный, но справедливый, что не оспаривается многочисленными женами, детьми, всей родней. А сын – почтительный и любящий, будто все еще не вышли из Средневековья…
– Эх, Ахмат, Ахмат…
– Отец, – взмолился Ахмат. – Что мы здесь разговариваем, как нищие? Пойдем, это мой магазин, здесь все мое!
Старик грозным орлиным взором окинул сверкающее витринами здание. Осанка его была величественная, настоящий патриарх, бросил:
– Там дурно пахнет!
– В магазине? – удивился Ахмат. – Отец, вы только скажите, изменим все запахи!
Старик покачал головой:
– Все это пахнет дурно, Ахмат. Ты не должен идти так рьяно по пути неполноценных.
Ахмат отшатнулся:
– Отец, что вы говорите? Это американцы – неполноценные?
– Они, – ответил старик строго. – Недочеловеки. Эти обезьяны так и не успели стать людьми…
– Отец, – сказал Ахмат, Дмитрий уловил, что почтительный сын начинает терять терпение: американцы не столь почтительны со старшими, а этот молодой араб уже наполовину американец. – Отец, у вас на руке часы, в которых компьютер!.. А что за программы в нем? Не американцами ли созданы? А тот «кадиллак», который у вас стоит и которому вы предпочитаете ишака? Не в Империи их наловчились клепать так, что стали доступны не только королям? Вы даже по Интернету начали бродить, за что я люблю и горжусь вами перед всеми друзьями! Письма и фото отправляете по проводам, а это все в Империи придумано!
Старый араб пожал плечами:
– Видишь, вон мой старый осел? Он лучше меня умеет носить тяжести. А как ходит на мельнице, вращая жернов!.. Но значит ли, что я сочту его лучше себя? И приму его образ жизни?
Ахмат беспомощно оглянулся:
– Отец, у вас какие-то странные образы. Извините, их смысл от меня ускользает.
Старик покачал головой:
– Нет подсказывающего хохота за экраном, да? Если мой осел, добрый и трудолюбивый, умеющий молоть зерно, еще сумеет изобрести и Интернет, то значит ли, что я должен признать также его образ жизни, его философию, его ослиные крики и так же, как он, гадить посреди дороги? Даже если будет уметь сам расставлять эти хитрые крючочки на бумаге или на экране… Даже если он сам создаст новый Интернет или совсем новый мотор для «кадиллака». Человек, сын мой, должен не только уметь затачивать мечи, работать в Интернете или расставлять эти крючочки и закорючки, что двигают турбинами и большими машинами. Это умеет и мой осел или американец. Что, Ахмат, я слишком сложно объясняю?
Ахмат тоскливо оглядывался на магазин. От широкого навеса падала спасительная тень.
– Наоборот, – сказал он упавшим голосом, – слишком просто.
Старик горько усмехнулся:
– Приходится. Все так быстро упростилось, что уже никто не ищет смысла в Коране или вообще в книгах. В любой газете или на любом телеканале предлагается готовое мнение. Или несколько на выбор – выбирай любое! Самому думать не надо, бери готовое, подготовленное докторами наук, специалистами. Зачем тебе думать самому, дорогой?.. Эх, Ахмат… Я остановился у нашего общего друга Надир-бека. Он был твоим учителем в медресе. Заходи вечером… если отыщешь время.
