Овцы смотрят вверх - Джон Браннер
Филип рассеянно кивнул – он думал о Денис и детях.
– И тем не менее беспокоиться не о чем, – сказал доктор, вновь раскрывая файл. – Мы все равно обгоняем их. Еще кое-какие карты в рукаве у нас есть.
– Моя жена… – прошептал Филип.
– Судя по сегодняшнему анализу, – продолжал доктор, словно не слыша Филипа, – нам следует отправить ваш материал на посев. Послушайте! Вы можете прийти завтра? Нужно проверить ваши культуры. Не исключено, что придется поколоться, и мы должны знать, как вы будете реагировать.
Наконец доктор сделал вид, будто осознал, что его перебили.
– А, да! Ваша жена! – сказал он. – Она что, ничего не знает?
– Увы, нет! – признался Филип, с трудом скрывая отчаяние. – Конечно, она пьет пенициллин, поскольку я сказал, что подцепил гепатит. Она хотела спросить, почему лекарства не пьют и дети, но мне удалось замять разговор. Правда, Джози – это моя дочь – этой ночью заболела, и…
– Послушайте! Неужели вы надеетесь, что вам удастся удержать все в тайне? – спросил доктор. – Я предупреждал вас – все может пойти вразнос! И еще: не хотите ли сократить расходы? Я послал бы ваш диагноз и результаты анализов вашему врачу, и он…
– Это Клейфорд, – сказал Филип упавшим голосом.
– О черт! – произнес Макнейл и прикусил губу. – Совсем забыл. Это тот тип, что вечно нос задирает? Тот, что религиозен до мозга костей? Да, такие к нашему брату и на пушечный выстрел не подойдут. Это все равно, как если бы священника попросили благословить ведьму!
Он передернул плечами.
– Ну что ж, в таком случае… Возможно, это небольшое нарушение врачебной этики, но, если мы хотим избавить людей от излишних хлопот и неприятностей, я не считаю это неправильным. Так вот, если вы согласитесь, я мог бы вести вас и вашу жену частным образом. Я работаю в этой клинике неполный рабочий день, но считаю свою работу здесь вещью для себя принципиальной. Чтобы быть в курсе всего. Я учился в Англии.
Филип кивнул. В речах доктора он заметил много англицизмов, хотя произношение у него было чисто американское.
– И что вас заставило переехать сюда? – спросил Филип.
– Многие считают, что со здравоохранением там полная беда. Но это не так, – усмехнулся Макнейл. – Там есть, конечно, свои недостатки, но здесь их не меньше. Допустим, местные врачи – тот же Клейфорд – чувствуют себя оскорбленными, если пациент заболевает не в часы его приема. Зато в Англии, если ты откажешься отправиться к больному домой, тебя тут же вышвырнут из реестра врачей… Нет, просто моя мать – американка и после смерти отца решила вернуться в родной город. И когда мне исполнилось двадцать шесть, я приехал к ней.
Почему в двадцать шесть? А, понятно! Призывной возраст!
Макнейл встал.
– Подумайте! Я попытаюсь максимально смягчить проблему в том, что касается вашей жены, но вынужден настаивать: вы обязаны ей открыться. Всего хорошего!
– Плохие новости, – услышал Филип возле своего уха, когда спускался по лестнице. Клиника располагалась на втором этаже, над магазином, который торговал спортивным снаряжением и изделиями из кожи.
– Что? – переспросил Филип и, повернувшись, увидел того самого типа, что был в приемной.
– Я сказал: плохие новости, – отозвался незнакомец. – Понял это по тому, как вы ссутулились.
– Пошли к черту! Не ваше это дело!
– Отлично сказано! Да у меня у самого дела дерьмо. Пойдемте выпьем?
– К черту, я сказал!
– Далеко идти не придется. Я уже у черта в гостях. В самом пекле, – сказал незнакомец неожиданно серьезно. – А вы?
Он помолчал и продолжил:
– Мне тридцать семь, но за все это время я ни разу не подцепил ничего подобного, хотя сегодня это так же распространено, как насморк, и можно было бы лишь весело посмеяться.
Насморк у незнакомца, по-видимому, тоже был, если судить по тому, что звук «н» он произносил как «д», в нос, как простуженный.
– Но все это длится уже четыре месяца. Микроб оказался слишком стойким.
– Четыре месяца?
Филип был ошарашен. Он представил, что его история может продлиться такой же срок, и пошатнулся, еле устояв на ногах.
– Они дают мне по шесть миллионов единиц какого-то нового чудодейственного лекарства, – продолжал между тем незнакомец. – Жжет как огнем, но, по крайней мере, я начал выздоравливать. Так как насчет того, чтобы выпить?
Филип колебался.
– Меня зовут Алан Проссер, – представился незнакомец. – Компания «Проссер». Насосное оборудование, канализационные трубы, средства утилизации мусора – всякое такое…
– О господи! – вспомнил Филип. – Мы ставили в доме ваше оборудование. Помню. Но я встречался не с вами, а с…
Он наморщил лоб.
– С Бадом Буркхартом? – спросил Проссер.
– Точно! Он ваш партнер?
– Бывший.
Проссер горько ухмыльнулся.
– Бросил меня, – сказал он. – Теперь он управляющий новым отделением «Пуританина»… Но вы сказали «мы ставили». Вы что, женаты?
– Да.
– Тогда, наверное, мне не стоит рассказывать вам о своих бедах.
– Почему?
– Я тоже был женат.
Лицо Проссера вдруг потемнело и покрылось морщинами, словно десять лет пролетело между тем, что он сказал, и тем, что собирался говорить. Подняв левую руку, он показал Филипу ладонь. На ладони, как раз напротив шрама на тыльной стороне, было пятно, подобное клейму.
– Что случилось? – нерешительно спросил Филип.
– Ее застрелили. Той же пулей, что оставила след на мне. Мы случайно попали в толпу трейнитов, которые шли с демонстрацией, и какой-то национальный гвардеец, любитель пострелять по живым мишеням, пальнул не глядя… О, это старая история. К счастью, Белл не могла иметь детей. Так как насчет того, чтобы выпить?
– Хорошо. Но только по одной! А то станет хуже.
– Черта с два! Хуже станет, если не выпьем!
Незаменимые помощники
Сорт А: МЕКСИКАНСКИЕ МЕДОНОСНЫЕ ПЧЕЛЫ – 169,95 доллара за галлон.
Сорт 1: ЕВРОПЕЙСКИЕ ПЧЕЛЫ – 220 долларов за галлон.
Лучшее качество: ИРЛАНДСКИЕ ЗЕМЛЯНЫЕ ЧЕРВИ – 67,50 доллара за кварту.
ГАРАНТИРОВАННАЯ жизнеспособность после доставки! Завод «Плодородие!». Сан-Клементе, Калифорния (лицензия Совета по сельскому хозяйству штата Калифорния).
Сломленные разумом
После случая коллективного сумасшествия, который пришелся в Ношри на самый канун Рождества, Люси Рэмидж некоторое время продолжала работать, как и те из сотрудников организации «Спасем Землю» и членов команды ООН, которые не были депортированы. Получилось так, что все, что они смогли сделать
