Велосипед судьбы - Павел Сергеевич Иевлев
– Наверное, там так хорошо, что никто не хочет возвращаться. Или сразу про всё забывают. Это было бы правильно – зачем им помнить про то, что они умерли? Но мои родители меня ждут и помнят. Они обещали. Как вы думаете, если я умру тут, а не дома, то мы встретимся?
– Я думаю, если такое место есть, то оно одно на всех. Ведь люди везде одни и те же, – ответила Василиса.
– А вы думаете, что такого места нет? Мне мама говорила, что многие люди не верят, что после смерти что-то есть. Но я знаю, что есть. Потому что не может быть, чтобы не было – как я тогда родителей увижу?
– Я думаю, что нет, – тихо сказал Данька. – Я бы не хотел, чтобы после смерти всё продолжилось. Должно быть место, где ставится точка, и слово «Конец», иначе ни в чём нет смысла.
– А думаю, что есть, – возразила Василиса. – Я не хочу, чтобы конец. И не хочу, чтобы близкие уходили навсегда. Я знаю, что Мирозданию плевать на мои желания, но если можно выбрать для себя посмертие, то пусть там что-то будет. Пусть там будут мама с папой, Лёшка, даже кот пусть будет. Ну и все хорошие люди, ты, например. А если это не так, то я всё равно не узнаю.
– Ты права, наверное, – сказал Данька. – А я просто очень устал от всего. Иногда мне кажется, что мне лет тыща, просто я всё забыл. Забыть – забыл, а усталость осталась. Не мог же я за семнадцать лет так устать жить?
– Дань, – осторожно спросила Василиса, воспользовавшись тем, что Одри отбежала поплюхаться достаточно далеко, чтобы их не слышать. – А что, у всех будущих корректоров всё так плохо в жизни сложилось? Ну, как у Одри?
– У всех, – кивнул он. – Мироздание отчего-то любит несчастных детей. Фокусом коллапса ребенок становится в момент боли и отчаяния, но почему именно он? Неизвестно. Может, нужна предрасположенность. А может, просто так.
– У тебя было так же плохо, как у неё?
– Нет, Вась. У меня было хуже.
– Эй, русалка белобрысая! – крикнул он Одри, вставая. – Вылезай! Пора ехать дальше!
***
– Что здесь случилось? – испуганно спросила Одри.
Они катятся на велосипедах между застывших на шоссе рядов машин. Четыре ряда в одну сторону, четыре – в ту же самую, хотя и через разделитель. Видимо, всем очень нужно было туда и никому – обратно. Восемь рядов стоящих бампер в бампер автомобилей. Они уже успели сильно запылиться, но ещё не успели проржаветь: колёса сохраняют форму, стёкла прозрачны. «Год, не больше, – прикинула Василиса. – Если аккумулятор зарядить, заведутся». Но люди, оставшиеся внутри салонов, не будут их заводить. Они выглядят так, как будто это мумии, вынутые из египетских пирамид и смеху ради засунутые в современные костюмы.
– Его звали Питер, – сообщил Данька, ссаживая девочку с рамы и ставя на асфальт.
– Кого?
– Мальчика с синими глазами, катализатора коллапса. Он не был похож на тебя, Одри. Он был старше, ему исполнилось шестнадцать. Он вырос в очень богатой семье, владеющей половиной промышленности страны, и с детства ни в чём не знал отказа. Он учился в лучшей частной школе, занимался спортом – выездкой. У него была своя лошадь, очень красивая, её звали Беллой. Его любили родители. Он был счастливым ребенком. А потом вдруг всё сломалось – его отца застрелил какой-то безумец. Отец занимался производством оружия. Его многие ненавидели, считая, что он наживается на войнах. Отчасти они были правы, но на войнах всегда кто-то наживается, а Питер своего отца очень любил. Мать, красивая, но очень нервная женщина, не выдержала стресса, тяжело заболела и практически сошла с ума, став бледной тенью самой себя. Мальчик стал владельцем огромного и очень конфликтного бизнеса. Им пытались манипулировать недобросовестные опекуны и попечительский совет, на него давили, но он держался. Питер, несмотря на безоблачное детство богатого наследника, оказался очень упорным и волевым парнем. Он продолжал дело отца, он профинансировал частное расследование его убийства, потому что подозревал, что это был не случайный сумасшедший. Детективы нашли ниточки, ведущие от стрелка к деловым партнёрам отца, осталось только найти доказательства, но они почувствовали опасность и решили его напугать.
Питер, как и полагается юноше шестнадцати лет, был влюблён. Совершеннейший мезальянс – ему очень нравилась дочь конюха, которая ухаживала за лошадьми в клубе верховой езды. Прелестная добрая девушка, в неё трудно было не влюбиться.
– Красивая? – спросила Одри. – Ты её видел?
– Нет, но я видел её фото у Питера. Красивая, на Василису немного похожа.
Одри внимательно посмотрела на Ваську, как бы оценивая, достаточно ли она хороша, чтобы в неё влюбился какой-нибудь юный миллионер. Кивнула, видимо, оценив положительно. Василиса покраснела.
– Она не знала, что Питер в неё влюблён, он никогда не показывал ей свои чувства.
– Почему?
– Потому, что он миллионер, а она дочь кучера. Это поставило бы её в ужасно неловкое положение. Все говорили бы, что он её купил.
– Какая глупость! – возмутилась Одри.
– Увы, так бывает. Общество часто устроено не самым лучшим образом. Что бы сказали у вас, если бы голубоглазый полюбил черноглазую и женился на ней?
– Некоторые говорили
