Алена Дашук - Картофельная яблоня (сборник)
Пилот помог открыть тяжёлую дверь. Шестнадцать пассажиров принялись выкарабкиваться на воздух. Серебряные «астронавты» ускорили шаг. Приглядевшись, Кострицын усмотрел в их, облачённых в прорезиненные перчатки, лапах туго набитые мешки.
– Ты гляди, с подарками встречают, – хохотнул он. – Деды морозы!
– Никак не пойму причину вашей весёлости, Андрей Дмитриевич, – раздражённо заметил академик Паршин. Он хмурил ершащиеся седые брови и неодобрительно сопел. К науке с юных лет он относился со священным трепетом, который не стёрли даже десятилетия околонаучных интриг его коллег вокруг регалий и степеней. Пару раз ушлые собратья уводили у него из-под носа разработанные и готовые к публикациям темы, внушив, что они сумеют дать им ход скорее незадачливого первооткрывателя. И наивный во всём, кроме своей науки, Паршин смирялся – печатайтесь, защищайтесь, только бы дело быстрее стронулось с места. Тем не менее, даже в этих условиях, свою степень он получил, минуя непременные этапы дружбы «с кем надо». Уникальный багаж, упрятанный в его черепной коробке, оценили даже имевшие чёрный пояс по подковёрным боям. Вот только водить компанию с признанным гением никто не рвался. Паршин был непревзойдённым занудой. – Последние новости, дошедшие до меня, к радужному настроению никак не располагают, знаете ли. Селение практически вымерло, в том числе, и наши с вами коллеги. Насколько я понимаю, противочумники не спасают от заражения.
– Не волнуйтесь, дорогой Олег Николаевич. Кажется, наше обмундирование будет куда надёжнее. – Кострицын насмешливо кивнул на ношу в руках «серебристых». – Бьюсь об заклад, они хотят, чтобы мы обрядились в эти милые доспехи прямо здесь и сейчас же.
Все дружно обернулись на безлицых встречающих.
– Это замечательно! – с вызовом откликнулся академик. – Не забывайте, любезнейший, что мы просто обязаны вернуться с материалом. Мы не имеем права геройски погибнуть здесь, поскольку от наших исследований будут зависеть сотни, а, возможно, и тысячи жизней.
Кострицын поморщился, словно над его ухом ударили фанфары.
Наконец, жутковатая сверкающая группа добралась до цели. Один из «астронавтов» выкрикнул из-за своего забрала:
– Здравствуйте! Полковник Яровой Михаил Семёнович. Руковожу работами по изолированию и обеззараживанию эпидемзоны.
– Очень приятно. Паршин Олег Николаевич. Прибыли вот, так сказать… – Старик шагнул к полковнику и по привычке протянул руку. Яровой покачал головой.
– Без защиты никто ни к чему не прикасается! Комплекты для вас мы доставили. В лагерь только в них.
– Неужели до такой степени? – От растерянности Анна даже забыла представиться.
– Хуже, – заверил её полковник. – У нас семнадцать трупов и шестеро больны. А мы на точку ходим, сами понимаете, не в трусах. Дезинфекция и защита на максимально возможном уровне.
– Девятнадцать, – донеслось со стороны процессии. – Аликперов и Брошкин тоже…
Полковник повернул тщательно скрытую шлемом голову в направлении говорящего, но ничего не ответил. Только повторил, точно переводя числительное для толпящихся учёных:
– Девятнадцать.
«Урал» мягко покачивало на пыльном просёлке. Белое июльское солнце остервенело пыталось пробить лучами сверкающую материю «противочумников» и ужасно злилось, когда это ему не удавалось. Глупое солнце. Изолирующий комплект с вентилируемым подкостюмным пространством «Ч-20» предназначался для защиты кожных покровов и органов дыхания не только от воздействия бактериальных аэрозолей и агрессивных химических веществ, но и радиации, культивируемой человеком. Куда твоему ультрафиолету до ионизирующих излучений, от которых сходит с ума даже электроника!
– Анечка, вам очень идёт этот цвет! – крикнул Кострицын, наклоняясь к самому забралу её «противочумки».
– Спасибо, – хмыкнула Анна. Внутри у неё сжимался малодушный, колючий холодок. Какой чёрт дёрнул её писать диссертацию на тему этой проклятой бубонной чумы?! Выбери она тогда невинную корь или даже далеко не невинный менингит, авось и пронесло бы. Синявская вздохнула. Капитан медицинской службы. Тоже мне! Ни разу в жизни оружия в руках не держала. И тут нате вам – мобилизация, приказ. А дома Василька. Шесть лет. Поздний, вымоленный. Не успела вдосталь ещё мордашкой его налюбоваться, волосёнки шёлковые пальцами перебрать. – Андрей Дмитриевич, у вас дети есть?
Кострицын вопросу не удивился.
– У меня, Анечка, и внуки уже имеются, Оленька и Славик. Одному шесть, другой четыре.
– Боитесь?
Анне хотелось говорить. Чтобы чей-то голос отвлекал от мыслей, беспардонно и жестоко лезущих в голову. Андрей Дмитриевич просто кивнул.
– Боюсь. Уж больно ходко эта зараза прёт. Вы знаете, что местные власти дали приказ стрелять без предупреждения, если из оцепления кто-то попытается вырваться?
– Да, слышала. – Анна зачем-то потёрла стекло перед глазами толстой перчаткой. Всё никак не могла привыкнуть к мысли, что её кожа сейчас недосягаема даже для неё самой. – Жестоко. Но я не о том вас спрашивала.
– А представьте, если эпидемия придёт в областной центр? – Казалось, Кострицын её не слышал. Он был на какой-то своей волне.
– Не хочу.
– Что не хотите?
– Представлять не хочу, – отрезала зло Синявская. На Кострицына она обиделась. Нет бы понять её состояние и рассказать о своей внучке, дочке, собаке, наконец! Зачем он возвращает её к тому, что они и так неизбежно увидят. Чёрствый идиот.
Чем дальше машина вгрызалась в плотное от сухой пыли пространство, тем чаще на пути встречались посты военных. Безликие фигуры стояли цепью в пределах видимости друг от друга. За время пути Анна насчитала девять таких поясов. «Девять кругов ада, – подумала она. – Данте и не снилось». По мере приближения к станице расстояние между серебристыми фигурами сокращалось. В последней цепочке страж с автоматом высился через каждые сто метров. Патруль очередной раз проверил пропускной документ и дал шофёру отмашку. Тот кивнул, машина тронулась.
– Почему они всё время молчат? – спросила Анна у полковника, сидящего по её левую руку. К Кострицыну обращаться ей не хотелось. Яровой неопределённо пожал плечом. Его неразговорчивость расстроила Синявскую не меньше, чем неделикатность коллеги. Анна демонстративно отвернулась к окну и принялась вызывать в памяти всегда удивлённые чему-то глаза Василя.
Мимо плыли нескончаемые позолоченные поля, засеянные ни то пшеницей, ни то рожью. Синявская совсем не разбиралась в сельском хозяйстве. Даже на уровне какой-нибудь никчёмной огуречной грядки. Пейзаж мог выглядеть вполне пасторальным, если бы не серебряные идолы в золоте простора. Неожиданно её внимание привлекло движение недалеко от просёлка. Тонированное защитное стекло берегло глаза от солнца и позволило без напряжения рассмотреть тёмную фигуру бегущего мужчины. Увидеть здесь человека без изолирующего костюма было так удивительно, что Синявская вскрикнула.
– Смотрите!
Полковник повернул голову в направлении, куда указывала женщина.
– Ничего, там боец. Он его видит. – Яровой ткнул пальцем куда-то вдаль.
В следующую секунду раздался сухой треск. Мужчина в кепке и тёмном поношенном пиджаке вскинул руки, словно, собирался нырять, и золотые волны проглотили его. Анна открыла рот, но ужас не позволил сорваться с её губ ни одному звуку.
– Е… го… убили? – выдохнула она минуты две спустя.
– В своей амуниции мы не можем догнать бегущего, – коротко пояснил полковник.
– Вы… вы сумасшедший! – Вопль Анны сорвался на визг. Её била дрожь. Вот-вот зубы сомкнутся на ослабевшем языке и отхватят его начисто.
– Берегите кислород. Будете много говорить, а, тем более, кричать, вам станет трудно дышать. Абсорбция воздуха идёт медленно. И не вздумайте плакать. Излишняя влага может стать причиной конденсата, который сложно устранить, – предупредил Яровой и снова умолк.
Кострицын сидел, сжавшись в комок. Его голова была опущена, точно он читал мелко написанные на собственных бахилах иероглифы.
– Выпустите меня! – Анна принялась колотить в плотно закрытую дверцу машины. – Я не хочу! Это какой-то фарс! Я знаю, что такое эпидемия! Там не убивают людей, там их спасают!!!
Полковник Яровой крепко схватил Синявскую за локоть и встряхнул.
– Анна Михайловна, – чётко разделяя слова, произнёс он – там всё очень серьёзно. Мы сейчас спасаем миллионы, поверьте мне. Вы сами убедитесь, когда прибудем на место.
Над сытыми добротными дворами станицы повис непроницаемый полог густого сладкого запаха. Синявская теоретически знала, что такой сладковатый дух исходит от больных бубонной чумой. Так пахнет разлагающаяся в умерщвленных болезнью лимфоузлах плоть. Но надёжная защита не позволяла добраться тошнотворному зловонию до носа. Впрочем, чтобы содрогнуться достаточно было впечатлений, явленных глазами. По когда-то ласковым сельским улочкам мрачно позли БТРы. Бронированными чудовищами в поисках своих жертв они внезапно проявлялись, раздвигая плотный морок чёрного дыма. Кого, вернее, что они искали, Анна поняла очень скоро. Яровой приказал водителю остановить машину, чтобы врачи смогли наглядно убедиться, что для подавления инфекции делается всё возможное. И даже больше.
