Альберт Максимов - Пасынки Колумба

   Ну, а теперь, последнее. Что делать дальше? Признаться в обладании даром? Нет, нельзя. Лучше молчать. Тогда как все объяснить дяде и сенатору, когда они очнутся? Вопрос, конечно, еще тот. А когда, кстати, они очнутся? Владин не говорил про время. Зато сказал, что у всех будут болеть головы. Долго и очень сильно. Поэтому им не деталей будет. А объяснить он может просто: он тоже потерял сознание, зато очнулся раньше всех. И будет делать вид, что голова сильно болит. Отлично. Так и сделать!

   Пассажиры гладера стали приходить в себя, когда уже стояла глубокая ночь. Они очумело смотрели, пытаясь вспомнить и понять, что же такое с ними произошло. Задавали вопросы, которые в своем большинстве оставались без ответа. А что сказать, если сам ничего не помнишь и не понимаешь? Да еще и голову так сильно ломит. Запасы напитков быстро таяли.

   Когда сенатор и дядя Эвин немного оклемались, Айсберн тут же приказал водителю ехать в Лендон. И как можно скорее.

   - Что, Эвин, прошляпил эмпата? - зло спросил сенатор дядю.

   - Четвертый уровень, что вы хотите, мистер Айсберн? Откуда они такого взяли?

   - Да все оттуда, из Брамингейма.

   - Выходит, настолько все серьезно?

   - Да, но об этом не здесь. Ты лучше скажи, почему они, повалив всех, нас не сожгли? Ведь могли?

   - Могли. Мне и самому это непонятно. И еще вот что, мистер Айсберн. Хоть и не стоит здесь говорить, но если они до сих пор находились у объекта, значит...

   - Я понял.

   - С другой стороны, если нас не сожгли, значит, мы опоздали. Совсем на немного.

   - Да. И в поселке уже нет никого из них. Фора значительная. Сколько прошло времени? Шесть-семь часов. Пусть, час-два на сборы, значит, фора в пять часов. Достаточно, чтобы добраться к Лендону, обогнуть его и мчаться к Брамингейму.

   - Они могли поехать в объезд.

   - Это нам ничего не даст. Несколько дорог и где они именно сейчас? Даже если связаться с канцелярией правителя, пока те будут тянуться, мы сами давно будем в городе.

   - Значит, мы проиграли?

   - Если было, что проигрывать.

   - То есть ничего не было? Перелопатили все, поэтому нас и отпустили?

   - Да.

   - Мистер Айсберн, я вот что подумал. А если они не нашли не потому, что не было, а потому, что нашел Ирвин?

   Рики вздрогнул. Вот тебе и сильная головная боль. Хотя дядя эмпат и может облегчить боль. Впрочем, теперь это неважно - Рики проиграл, дядя догадался, что они с отцом нашли эти накопители.

   - Вот как? - сенатор задумался. - И тогда где же они?

   - У тех, кто убил Ирвина.

   Ого! Дядя, хоть и догадался, но все же не до конца. И теперь у Рики появилась возможность выкрутиться.

   Сенатор развернулся, выискивая Рики, который сжался за спинкой расположенного перед ним кресла.

   - Мальчик. Как его?

   - Рики.

   - Ах, да, Рики. Скажи, при тебе вы копались в гладере?

   - Да, мистер Айсберн.

   - И ты все видел?

   - Да.

   - Не отвлекался, не оборачивался?

   Сенатор сам подсказывал Рики его ответы.

   - Почему? Я же все головой крутил по сторонам. Там же трава высокая.

   - Зачем?

   - А вдруг крайши? В долине два крайша жили.

   - Ясно. И твой отец мог что-то поднять, кроме бластеров и батарей? Мог, а ты не заметил?

   - Мог.

   - Ты понял, Эвин? Куда ветер дует?

   - Они люди сенатора...

   - Тихо. Приедем в Лендон, буду разбираться.

   В город они въехали только перед рассветом. Сенатор прошел в дом, туда же ушел и дядя, а Рики остался один перед дверью. Если не считать охранника с бластером наготове. А гладер водитель отогнал куда-то за дом. Рики присел на ступеньке, обхватив руками колени. И задремал.

   Дядя его разбудил, когда рассвело. Стояло раннее утро.

   - Ну что, племянник, выдохся? Не так просто денежки даются. Поедем домой, там отоспишься. Может, и мне несколько часов удастся украсть. Есть, наверное, хочешь?

   - Да, дядя, я ведь не обедал.

   - Я тоже. Терпи.

   После случившегося нападения, дядя ни разу не пытался забраться в его голову. То ли устал, то ли дядина голова все-таки сильно болела, а может, Рики стал ему не интересен? Все может быть.

   Остаток утра Рики провел на все том же, что и вчера, диванчике. Когда он проснулся, совсем не выспавшись, уже был день. Пока приводил себя в порядок и завтракал, с тренировки вернулся Владин.

   - Ты где был?

   - С твоим отцом и сенатором Айсберном уезжал.

   - Ох ты! А куда?

   - В Запретную долину.

   - Что-нибудь интересное было?

   - Было. На нас напали. Обстреляли из бластеров. Но почему-то не сожгли.

   - Ха! А на чем ездили?

   - На армейском бронированном гладере.

   - Эх, ты, деревенщина! Знаю я этот гладер, ездил на нем. И не раз! Его нельзя сжечь. Потому что он бронированный!

   - Тогда почему главный из охранников сенатора приказал остановить гладер, сказав, что иначе подобьют?

   - При движении в брюхо могут засадить. Да и то броня должна выдержать. Риторо просто перестраховался, а ты и поверил.

   - Сенатор тоже перестраховался? Он крикнул, чтобы мы быстрее уезжали, иначе нас всех сожгут. Подойдут и спокойно изжарят. Это он так сказал.

   - Что-то ты врешь, братец. Или не знаешь, что в армейском гладере девять боевых бластеров? И энергии для них хватит на серьезный бой. Как они спокойно подойдут? Ну-ка объясни, лгунишка ты наш.

   - Как подойдут? Очень просто. Ногами. Спокойно подойдут к гладеру и из нескольких ручников, направленных в одну точку, прожгут дыру в гладере.

   Рики сейчас подтрунивал над Владином, оттягивая до последнего раскрытие секрета вечерних событий.

   - У тебя плохо с головой? Как они подойдут к гладеру? Отец их за сто метров вычислит, даже если они будут прятаться.

   - И после из гладерных бластеров по чужакам?

   - Наконец-то дошло до твоей тупой башки!

   - А если некому стрелять по чужакам?

   - Чего?

   - Они же всех нас вырубили. И дядю тоже.

   - Чего?!

   - Да, эмпат четвертого уровня всех и вырубил.

   - Если соврал, лучше признайся сейчас же, иначе плакать будешь. И синяков не оставлю, я это умею. Соврал?

   - Нет.

   - Ну, смотри... А почему не стали жечь?

   - Не знаю.

   - А потом что было?

   - Все очнулись, и сенатор приказал возвращаться.

   - Ладно. Пока поверю, но смотри, если соврал. А теперь рассказывай все подробно.

   Рики сообщил Владину все, только не стал упоминать Брамингейм. Ведь и сенатор в машине не стал при всех этого говорить. А про само нападение знали одиннадцать человек - вряд ли это секрет. И дядя молчать не запрещал.

   - У нас два эмпата четвертого уровня. Робино и Оскар. Вот знать бы, кто из них это сделал!

   - Это лендонские эмпаты?

   - Они.

   Про то, что там действовал чужой эмпат, Рики решил промолчать. Если скажет, то заронит зерно сомнений Владину, тогда потянется ниточка к Брамингейму.

   К обеду возвратился и дядя Эвин. Он уезжал по делам, когда Рики спал. Дядя был мрачен, от недосыпа на его лице появились большие подглазины.

   - Отец, это правда, что вас всех вырубили или братец на неприятности нарывается?

   - Правда. Ты уже успел растрепать? - сказал он Рики.

   - Но вы мне не запретили.

   - Не запретил. После всего этого просто забыл. Что ты ему рассказал?

   - Только про нападение. Там же народу много было. Про остальное не говорил.

   - Это хорошо. Владин, ты тоже держи язык за зубами. Все слишком серьезно.

   После обеда Владин запустил тестирование уровня знаний Рики. Второй-третий уровень, в зависимости от предмета. А это плохо, очень плохо. Но откуда взяться знаниям в их сельской местности? Бывший друг Торри не знал и половины того, чему Рики научил отец.

   Не лучше обстояло дело и в секциях, куда его отвел Владин. И драться по-настоящему Рики не умел и оружием не владел. Потому-то, да еще и с напрягом, его определили в группу одиннадцатилетних мальчишек, которые с насмешками встретили появление четырнадцатилетнего (почти) обалдуя. И когда на четвертый день тренер утренней секции поставил Рики для спарринга с мальчишкой, который на голову был меньше его ростом, да и в плечах уже, то уже через несколько минут Рики валялся основательно побитый. Хорошо хоть удары смягчались как защитной одеждой, так и особыми перчатками.

   Следующие два дня число синяков росло в арифметической прогрессии. Для геометрической прогрессии у Рики на теле просто не оставалось живого места. Владин только снисходительно смотрел на мучения брата.

   А еще днем позже во время очередного спарринга его противник хоть и выиграл, но победа тому досталась с трудом и неплохими синяками, оставленными Рики. Тренер был удивлен, но отнес тяжелую победу одиннадцатилетнего мальчишки его несобранностью и расслабленностью перед противником-новичком. То же решили и другие мальчишки.