Виктор Малахов - Конфедерация
– Внимание! Внимание! Приготовиться! Передаем последнего! – завыл голос по громкой связи. Мужчина посмотрел на Олесю, кивнул головой и указал на мост, по которому ей необходимо было пройти. Она сделала два шага и остановилась. Олеся пыталась сдвинуться дальше, заставить себя пойти, но не могла. Страх сковал ее движения.
– Что происходит? – громко прокричал мужчина с рацией.
– Я не могу туда пойти. Я боюсь, – шепотом, еле слышно сказала Олеся. Мужчина подошел к ней, снял с себя пиджак и повесил ей на плечи.
– Не бойтесь, этот мир состоит не только из плохих людей. С Вами ничего не случится, по ту сторону – Конфедерация, по ту сторону – другая жизнь. Вы – не Белослав Солнцев. Вам бояться нечего, – мужчина был любезен. Он широко улыбался, что придавало уверенности и силы. Олеся посмотрела на него еще раз, улыбнулась еле в ответ и пошла мелкими шагами по мосту. Она начала считать шаги, чтобы отвлечься от мыслей того, что ждет ее там, впереди.
– Внимание! Остановитесь! – приказал ей голос на сто пятнадцатом шаге. Олеся остановилась и закрыла глаза. Она чувствовала, как ветер гладит ее по лицу, как трогает за волосы, словно играя.
– Поднимите руки вверх, – сказал мужчина где-то рядом. Олеся подняла руки и открыла глаза. Перед ней стоял молодой человек в форме с оружием в руках. Он приближался медленно к Олеси, осматривая ее с разных сторон. Мужчина подошел вплотную ней и стал обыскивать.
– Что случилось с Белославом Солнцевым? – не сдерживая любопытства, спросила Олеся.
–Его больше нет, этого дьявола больше нет. Можете быть спокойны.
– Этот выстрелы были для него? Да? – тонким голосом спросила Олеся.
– Вы увидите его тело чуть дальше на мосту. Совсем немного ему оставалось до границы, – сказал мужчина, который советовал Солнцеву не останавливаться, – Вы можете проходить дальше. К Вам претензий нет.
– Что меня ждет там? В Конфедерации?
– Там всяко лучше, чем в Московии. Уж поверьте, – произнес мужчина и скрылся в тумане.
Олеся пошла дальше прямо, щурясь от солнечного света, пробивавшегося с неба. Впереди она увидела тело, лежавшее в позе младенца на мосту. Олеся ускорила шаг, подбежала к нему. Перед ней лежал Белослав Солнцев, мертвый, с открытыми глазами. Рядом с ним собралась лужа крови, вся одежда была измазана ей. Олеся смотрела на него и не верила в то, что видит. Человек, руководивший государством, нагонявший страх на соседей и своих граждан, человек, пытавшийся создать новое государство, умирает на мосту между Московией и Конфедерацией. Вся власть, все могущество испарились с одним выстрелом оружия.
Олеся не понимала своих чувств. С одной стороны, ей была приятна смерть Солнцева. С ним она ассоциировала самые худшие воспоминания в жизни: как сидела в тюрьме, как ее насиловали солдаты, как убивали Яну и других на площади. С другой стороны, ей было жаль Главу Московии. Такая никчемная смерть такого великого человека. На мосту. На границе между двумя государствами. Застрелен как бродячая собака. Такой человек был достоин другой смерти. Прилюдно. На площади. Как это было с Владимиром Зуйковым. Олеся явно представляла себе, как на месте Владимира оказался бы Белослав. Как бы он падал в кабине башенного крана. Как разъяренная толпа подходила бы к мертвому телу и забрасывала бы его камнями, чтобы точно удостовериться в его смерти. Так уж получается, что отрицательные события в жизни люди сопоставляют с другими людьми. И смерть Солнцева говорила бы для них об освобождении от цепей и кандалов, которыми они были скреплены. Хотя на самом деле они позволяли, чтобы одни цепи были заменены на другие.
Олеся посмотрела в немые глаза Белослава, закрыла их рукой, встала и ударила со всей силы тело Солнцева. Обернувшись еще пару раз, она продолжила свой путь по мосту, оказавшись через двести метров уже в Конфедерации. Трое мужчин, перешедших до нее, стояли к ней лицом.
– Добро пожаловать в Конфедерацию, – сказали они вместе, – Величие Конфедерации в каждом из нас.
– Проходите, пожалуйста, в автобус, мы отвезем Вас в больницу для проверки вашего здоровья и самочувствия. Необходимо убедиться, что все в порядке, – сказал мужчина, встречавший их со стороны Конфедерации.
– А что будет с телом Солнцева? – спросила робко Олеся.
– То же, что и с Московией. Их захоронят, – отвернувшись, произнес мужчина и указал на приближавшийся автобус с изображением флага на стеклах.
Эпилог
1,5 месяцев спустя
Москва
Константин шагал по длинному коридору одного из зданий Кремля, иногда останавливаясь, чтобы насладиться красотой убранств помещения. Позади него шли Кирилл и Святослав на максимальной удаленности друг от друга. В конце коридора Константина ждала большая дверь, которую мигом открыли перед ним. Президент развернулся, с улыбкой сказал: «Дальше я сам» и прошел в кабинет.
Пока Москва была Московией, ничего в кабинете не поменялось. Те же бежевые обои, тот же большой дубовый стол, те же просторные окна. Константин прошел по периметру комнаты, проведя рукой по стенам, и сел на мягкий кожаный диван, стоящий посередине кабинета. Только Президент расположился, как раздался стук в дверь, и на пороге появился Николай, Император Северной России. Константин негативно относился к нему, считая его человеком, оторванным от жизни. Как можно построить империю? Как можно присуждать и носить титул Императора?
Константин помнил Николая по его работе в Администрации отца, пока Алексей Конин не решил перевести его в Санкт-Петербург, сделав вначале постпердом, а затем поддержав его при выборах губернатора. Николай одержал убедительную победу, хотя многие считали его идеи о ведении в Петербурге особого управления бредовыми. Когда славянисты совершили переворот, идеи превратились в жизнь, а Санкт – Петербург стал столицей Северной Империи, главной задачей которой стало восстановление исторической справедливости. По мнению Николая и его приближенных, историческая справедливость заключалась в передачи власти монаршеской семье, которая правила страной более трехсот лет.
Константину совершенно не были понятны эти идеи. Он их не принимал и отвергал. И чаще всего при встречах Николай пытался донести до Константина актуальность его идей.
– Можно ли к Вам пройти, Константин Алексеевич? – спросил Николай, уже закрывая дверь и проходя в центр кабинета.
– Проходите, конечно, – неохотно ответил Президент, указывая на диван, стоявший напротив него, – я, конечно, хотел бы побыть один до церемонии. Да и вопросы мы решили бы на совещании.
– Я выражаю свое почтение Вам. Честно, никто и не ожидал, что Москва вновь станет частью Конфедерации. И тем более станет вновь столицей. Зря Вы не выбрали Санкт-Петербург, – словно не слыша собеседника, произнес Николай.
– Что Ваш Питер? Серость, депрессия и скука. Дожди и ветер. Это не есть хорошо для организма Президента, – пошутил Константин.
– Так если Вам не нужен Петербург, отдайте его мне, – спокойным тоном сказал Николай.
– Не понимаю Вас, – удивился Президент, пристально посмотрев на собеседника.
– Поговаривают, что все важные решения принимаются не на референдумах и выборах, а за закрытыми дверьми. Как Вы видите, дверь я закрыл.
– Говорите прямо, не хочу я играть в угадайку, – обрубил собеседника Константин.
– Дошли слухи, что после подписания нового Конфедеративного Договора сегодня начнется процесс по оформлению Крыма в отдельное государство. Где власть будет у Елены Кожевниковой. Также поговаривают, что места в Учредительном Собрании уже распределены. И что славянисты получат в нем хорошую долю.
– Это только слухи и домыслы. Не верьте им, – улыбнулся Президент Николаю.
– Как думаете, что будет дальше? Что будет сегодня? После церемонии и подписания договора? – перевел тему Николай.
– Я не понимаю Вашего вопроса?
– Как считаете, закончится ли вся эта вакханалия со сменой власти, с отделением областей друг от друга, с борьбой за деньги и влияние?
– Я бы очень хотел, чтобы всему этому пришел конец. Государству необходимо спокойствие. Люди должны быть уверены в завтрашнем дне, – спокойно и ритмично ответил Президент.
– Так хотите Вы, но как будет на самом деле? Не в Ваших силах это решать, Константин, – Николай сделался приветливым и добрым, – все это может закончить только один человек. Тот, кто заварил эту кашу.
– А если бы я сказал, что весь процесс запустил я, – хитро улыбнулся Президент, искоса посмотрев на Николая.
– А если бы я сказал, что знаю это, – улыбнулся в ответ Император Северной России.
– Думаю, нам пора идти на Церемонию. Занимать наши места на трибуне и в истории, – Император подошел к столу и посмотрел на часы.
– Какое место в истории мы займем? – спросил Президент Николая с интересом, вставая с дивана.
– Если никто не узнает той истины, которую знаем мы, то наши имена будут высечены под памятниками. Если же вскроется все то, что мы сделали, нашими именами будут стыдить людей.
