Ясутака Цуцуи - Сальмонельщики с планеты Порно
И мы расхохотались.
Хотя всё это было совсем не смешно. Однажды ночью, месяца через два после этого разговора, к моему дому подкатил автомобиль и на пороге появился Кусакабэ, весь в ожогах.
— Со мной разобрались, — сообщил он, паркуя машину в гараже, в который я переоборудовал пристроенную к дому подсобку. — Сейчас они идут сюда. Пора уносить ноги.
— Подожди, — попросил я, опуская гаражную дверь, — Только сигареты соберу.
— Хорошая мысль. Я тоже успел захватить немного.
Мы принялись складывать мой табачный запас в багажник машины и вдруг услышали шум и тут же звон разбитого на веранде стекла.
— Они уже здесь! — Я обернулся к Кусакабэ, дрожа от возбуждения. — Ну что, дадим им прикурить напоследок?
— А что, почему бы и нет? У меня руки так и чешутся.
Мы переместились в столовую, окна которой выходили в сад. Там на протянутой по задней стороне ограды колючей проволоке висел парень. Его тело потрескивало от пробегавших по нему электрических разрядов. Я схватил заранее приготовленную кастрюлю с маслом, поставил на плиту. Вручил Кусакабэ пистолет, сам взял самурайский меч. Что-то загрохотало в туалете. Ворвавшись туда, я увидел громилу, который выломал окно и пытался забраться внутрь. Должно быть, спрыгнул с соседской крыши. Я взмахнул клинком и отрубил ему по локоть обе руки.
…
Не издав ни единого звука, громила исчез за окном.
В сад ворвались ещё человек десять — видно, сумели разрезать колючку — и стали крушить жалюзи и окна. Перекинувшись парой слов с Кусакабэ, я схватил кастрюлю, бросился на второй этаж и выплеснул с веранды кипящее масло в сад. Получив своё, негодяи завыли на разные голоса, дав сигнал Кусакабэ, который начал наудачу палить из пистолета. Послышались вопли ужаса и пронзительные крики.
Нападавшие, похоже, никак не ожидали такого отпора и ретировались, унося раненых. Но перед этим подожгли что-то у входной двери. Дым повалил в дом.
— Это нам подарочек на прощание. Для любителей дымка, — заходясь кашлем, проговорил Кусакабэ, — У меня нет желания сгореть тут заживо. Давай убираться отсюда!
— Ворота на честном слове держатся, — сказал я, когда мы сели в машину. Я чувствовал, что на дороге нас уже ждут. — Жми на газ. Вышибем их — и вперёд.
У Кусакабэ был «мерседес» — машина что надо, танк. Мой автомобиль недавно забрал сын и ездил теперь на нём к тёще.
«Мерседес» взревел и, проломив ворота, вырвался на дорогу. Не снижая скорости, Кусакабэ свернул на главную улицу. По пути мы снесли с десяток фотокорреспондентов и репортёров, скопившихся у моего дома, как кучи мусора. Но нам уже было всё равно.
— Да-а… Это было забавно, — рассмеялся Кусакабэ.
Не знаю, как нам удалось обойти все блокпосты на скоростном шоссе и добраться до Токио. Ведь о поджоге наших домов должны были сообщить по телевидению, и наверняка НФБК и полиция нас разыскивали. Мы ехали всю ночь и к утру оказались в столице.
Тайное убежище, о котором говорил Кусакабэ, было устроено в подвале шикарного большого дома в Роппонги. Там собрались товарищи по несчастью — такие же, как мы, погорельцы, которых вынудили бежать, — всего человек двадцать. Раньше здесь был дорогой частный клуб, в который вложился в том числе и Кусакабэ. Да и владелец клуба тоже оказался среди нас. Мы дали клятву бороться сообща, почитать Бога Табака и молиться за нашу победу. Разумеется, Бог Табака не был обличён в какую-то физическую форму. Мы просто сделали нашим знаменем красный круг с пачки «Lucky Strike» и отдавали ему честь, покуривая в своё удовольствие.
Не стану вдаваться в подробности, как разворачивалась наша борьба в последующие семь-восемь дней. Это малоувлекательная история. Если коротко — можно сказать, что мы бились неплохо. Нашими врагами были не только НФБК и его пособники в лице полиции и сил самообороны, но и такая вульгарная штука, как здравомыслие всего мира, подпираемое Всемирной организацией здравоохранения и Красным Крестом. Мы же могли рассчитывать только на поддержку якудза, занимавшихся нелегальной торговлей сигаретами. Но зависеть от такой компании мы не могли. Это шло вразрез с благородными принципами курильщиков.
В конце концов Бог Табака не смог больше взирать на то, как мы бьёмся за своё дело, и послал нам помощников, хотя и не очень надёжных — голубя с пачки «Реасе», летучую мышь с «Golden Bat», верблюда с «Camel» и пингвина с «Kool».[20] Последним на подмогу явился сверкающий белозубой улыбкой супермен от «Зубной пасты для курильщиков», но наших надежд не оправдал — за душой у него, как у Томасона,[21] ничего не было.
— Мы пережили военную катастрофу, послевоенную нищету, и что? Чем богаче становится мир, тем больше появляется законов и правил, тем сильнее дискриминация. И свободе конец. Почему так происходит? — недоумевал Кусакабэ.
Все наши товарищи пали, остались только мы двое. Нас загнали на самую макушку здания парламента, где мы докуривали оставшиеся сигареты.
— Неужели людям это нравится? — спрашивал он.
— Похоже на то, — отвечал я, — И в конечном итоге, чтобы положить этому конец, надо воевать. Ничего другого не остаётся.
В этот миг выпущенная с вертолёта граната со слезоточивым газом угодила Кусакабэ прямо в голову. Не произнеся ни звука, тот полетел вниз. Роившаяся там возбуждённая толпа, накачанная алкоголем, будто собралась любоваться сакурой. Зеваки заревели и стали выкрикивать нараспев:
— Один остался!
— Один остался!
После этого прошло уже целых два часа, а я всё ещё держу оборону на крыше парламента. Всё-таки я герой. Если уж суждено встретить смерть, чего себя жалеть.
Вдруг внизу всё стихло. Даже вертолёты куда-то пропали. Доносится голос, усиленный громкоговорителем, я напряг слух.
— …получится. Но тогда уже ничего не вернёшь. И какая огромная будет потеря! Сейчас он — ценный артефакт, оставшийся нам от Века Курения. Это же памятник природы, давайте сделаем его живым национальным сокровищем. Мы должны охранять его. Господа! Поддержите нас. Повторяем: говорит срочно созданное сегодня Общество защиты курильщиков.
Я содрогнулся. Ну уж нет! Они меня защищать будут? Это же чистой воды издевательство, только в новом виде. Ясно, что находящиеся под защитой виды обречены на вымирание. Их выставляют напоказ, фотографируют, делают им какие-то уколы, помещают в изолятор, берут образцы семени, ощупывают и вообще творят с ними чёрт знает что. И чем всё кончается? Смертью. Но это ещё не всё. После всего из них ещё делают чучела! Нужно мне это? Нет! Я бросаюсь вперёд и лечу с крыши.
Но уже поздно. Внизу успели развернуть тент.
В небе надо мной показались два вертолёта, между которыми натянута сеть. Они подлетают всё ближе и ближе, медленно снижаются…
Вредно для сердца
Дурное предчувствие меня не обмануло.
Завотделом вызвал меня в приёмную и, как я и думал, завёл речь о командировке на остров.
Обычно на остров от исследовательского отдела посылали неженатых. А у меня жена и сыну три года.
Почему распоряжение ехать на остров я получил прямо от зава? Да потому, что начальник над нашим сектором не осмелился бы завести со мной об этом речь. Эта командировка говорила: завсектором готов меня сожрать. Он её сам и придумал. Я был уверен на все сто.
Посреди Японского моря, километрах в двадцати от побережья префектуры Симанэ, есть клочок суши, который называют Гранатовым островом. Вот туда меня и посылали.
— А телефон на острове есть? — взглянув на карту, поинтересовался я у завотделом.
— Жена деревенского старосты — оператор подстанции. Я попросил выделить тебе номерок, — с улыбкой ответил завотделом.
— Туда что, кабель протянули?
— Ты что! Просто радиотелефон.
— Мне кажется, для проверки качества воды нет необходимости забираться так далеко в море. Можно и на побережье всё сделать. Например, мыс Итидзэн. Там разве нельзя?
— На берегу не получишь точных данных о содержании цитроксина. В открытом море совсем другая картина. Для тебя это не новость.
— Да в секторе развития этих неженатых — человек пять-шесть. Зачем меня-то посылать?
— Никто из них самостоятельно работать не умеет. Ты же знаешь.
— У меня хроническое заболевание, — не сдавался я.
— Знаю. Сердце не в порядке.
— Это наш завсектором вам сказал?
Зав пристально посмотрел на меня.
— Да нет. Доктор Масуи. — Так звали врача, который работал в нашей компании.
— Вряд ли он что-то знает о моей болезни. Что он вам сказал?
— Что у тебя нервное расстройство.
— А про сердце не сказал?
— Сказал, что ты уже всех достал со своим сердцем, — усмехнулся зав.
— То есть я выдумываю? — вздохнул я. — Шарлатан он, а не врач.
— Ну а врачи, к которым ты ходишь, что говорят?
