Леонид Каганов - Коммутация (сборник)
— На каком основании? — спросил я тупо.
— На основании приказа мэра о соблюдении порядка.
— Что еще за бред? Какого порядка? Какого мэра? — возмутился я.
И тут же получил не сильный, но отчетливый удар кулаком в бок.
— А это тебя не волнует. Понял? Что в карманах? Все вынимай.
И я начал выгребать из кармана: носовой платок, горсть жухлых семечек, пачку долларов и капсулу с таблетками.
— Что за таблетки? — спросил он. — Яд?
Я кивнул:
— Снотворное.
— Прячь. Откуда сам?
— Местный.
— Не свисти.
— Из Екатеринбурга.
— Вот я гляжу выговор не московский. А чо не дома?
— А мне и здесь хорошо.
— Не свисти.
— Ну не успел, не успел…
— Ага, — злорадно усмехнулся он, — а долларов-то набрал до едреней матери, да?
Я промолчал. Он вынул из кармана мою бутылку, отвинтил колпачок, глотнул и удовлетворенно поморщился.
— Будешь?
— Буду, — неожиданно сказал я и взял протянутую бутылку.
— Дома ждут?
— Ждут.
— А здесь есть кто?
— Никого.
— Вот, блин, и у меня уже никого… — сказал он и замолчал.
Младенец на руках у женщины проснулся и начал оглушительно верещать.
Милиционер поморщился.
— А чего, блин… — начал он, но сбился — младенец орал оглушительно, а женщина вдруг тоже завыла протяжно и тоскливо.
— А, блин, чего… — опять начал милиционер, но фраза снова потонула в крике.
— Да заколебали своими воплями! — он вытащил пистолет.
Я инстинктивно закрыл глаза. Воздух дважды качнулся и заложило уши. По ноздрям ударил резкий запах гари и вслед за этим до моего сознания донеслись оглушительные хлопки, будто кто-то всесильный с размаху ударил по Земле гигантским молотом.
— Короче, говорю, чего, блин, делать теперь думаешь? — услышал я сквозь гул в ушах.
Я открыл глаза — сверток с младенцем валялся на полу. Под ним медленно расползалась красная лужа. Пьяные на тюках проснулись и таращились из угла молча и осоловело. Откуда у младенца столько крови? Женщина сидела, неуклюже откинувшись на спинку кресла. Вместо левого глаза зияла дыра и из нее толчками выплескивалась кровь — на черное платье, на оранжевый пластик кресла и на пол.
— Что? — спросил я.
— Глухой? Чего делать будешь?
— Не знаю.
— Решай. Со мной пойдешь?
— Пойду, — вдруг сказал я.
Женщина дернулась всем телом и с клекотом осела на пол.
— Идем, — сказал он. — Меня звать Олег. Сумку брось, на хрен она нужна?
— Коля, — сказал я. — Николай Викторович Клеменский.
— Кого это теребит? Коля и Коля.
Долгое время мы шли молча, Олег впереди, я чуть поодаль. Под ногами чавкали лужи. Казалось невероятным, что здесь еще неделю назад лежал снег.
Людей было много. Они торопливо и озабоченно сквозили в разных направлениях, а я шел и думал, что на моей памяти так бегали по улицам только в последний вечер перед Новым годом. Порой мимо проносились целые семьи с детьми. Из распахнутых окон раздавались голоса и музыка.
Облупленные дома и короба давно брошенных автомашин казались выписанными тушью прямо в воздухе, они отбрасывали колючие тени. Повсюду ползали ярко-синие блики и резало глаза как от фотовспышки. Над головой выл ветер, пытаясь сбить с ног и прижать к грязному асфальту. Атмосфера давно сошла с ума. А над домами и над ветром, в лиловом небе истошно палила Блуждающая звезда, выливая на Землю фиолетовый свет — чуждая, страшная, в косматых протуберанцах короны. В последние дни на нее уже нельзя было смотреть без темных очков. Очков у меня не было, и я смотрел под ноги.
— У нас в армии случай был, — вдруг начал Олег. — Короче, сидим мы ночью в караулке — я и Тимур. Тимуру брат прислал шмали, а у меня самогон. Сидим, короче, выпили и курим. Второй год служим, борзые уже, все по барабану.
Тут раз, значит, — короче, входит прапор. И так носом повел — курите, подонки? Абзац, — говорит, — сгною на пиле. А пила — это у нас на болоте около деревни такая байда была, туда салаг фигачить посылали. Ангары строить. Ну, короче, мы смотрим — прапор сам пьяный в драбадан. Ну Тимур типа ему протягивает бутылку — угощайтесь, товарищ прапорщик. Короче, выпили с ним и дали ему курнуть. Сидим, значит, и ржем в три рыла как долбанутые. Ну, раз, значит, и тут приходит сам майор Лухой. А это такой, знаешь, абзац… — Олег задумался. — Ты в армии служил?
— Ну типа.
— Не свисти.
— На военной кафедре был.
— Салага.
На мокром асфальте валялся труп маленького мужичка. На нем был почти чистый костюм-тройка, и это не вязалось с небритым бордовым лицом в кровоподтеках. Похоже, он прыгнул из окна и лежал здесь уже давно, потому что запах был особенно гнусный. Люди обтекали труп со всех сторон.
— Смотри, — кивнул Олег и пошевелил ноздрями. — Три дня лежит, щетиной оброс. Нормально за три дня психануть? А еще мужик. Это не человек, это скотина.
Олег сплюнул и пошел было дальше, но тут я не выдержал.
— Слушай, зачем ты застрелил женщину с ребенком?
Олег остановился и внимательно посмотрел на меня.
— Коля, ты скотина или человек? Ты ничего не понял?
— Чего тут понимать, — буркнул я. — Она, может, жить хотела, а ты ее…
— Сколько она хотела жить? Восемь часов?
— А хоть бы и восемь, это ее право!
— А нефиг было орать.
— А это ее право орать!
— А у меня тоже право.
— Какое право?
— Что мне все по фигу, вот такое и право. — Олег достал из кармана мою бутылку, сделал большой глоток и протянул мне. Я тоже глотнул.
— Нет у тебя никакого права.
— Короче, пошли, говорю, чего вонью дышать. — Олег снова двинулся вперед и свернул в замусоренный переулок. Я поплелся следом.
В этом переулке народу было меньше, зато и пробираться было труднее — асфальт был покрыт толстым слоем грязи и мусора. Его не убирали уже месяца три.
— Ты этот, блин… Юрист, что ли? — произнес Олег, не оборачиваясь.
— Юрист. Пятый курс…
— Я смотрю, права качать горазд. А в армии не служил. А там бы тебя живо научили, что право одно, понял? Делай, что тебе можно, а что нельзя — ни фига не делай. Или делай, но не светись. Вопросы есть?
— Есть. Чего теперь, все можно по-твоему? И убивать значит можно, да? И мучить, и калечить?
— А почему нет?
— Чего же ты тогда меня не убил?
— А на кой?
— А чего я тебя не убил?
— А ты не умеешь. Посмотри на себя — щенок еще.
«Вот скотина!» — подумал я, но вслух ничего не сказал. Какое-то время мы молчали. Потом Олег спросил:
— Сам-то давно понял, что абзац всему пришел?
— Сейчас скажу… Года полтора назад. Когда доцент Саливаров отчитал половину лекции, потом махнул рукой и сказал, что больше лекции не нужны, и он всем желает хорошо провести оставшееся время. И сам в Германию уехал, кто-то у него там был, очевидно.
— Очевидно… — передразнил Олег. — Отец — профессор, небось?
— Нет.
— Не свисти.
— Не профессор. Он доцент. Юрист. И мать юрист. А откуда ты все знаешь?
— А давно у вас в городе деньги кончились?
— Ну как сказать… Месяца два назад вдруг дико подорожали рестораны, бани, алкоголь всякий, проституток расплодилось… Потом начался обмен — все меняли на водку и наркотики. А проститутки исчезли. Потому что женщины и без того стали вести себя это… свободнее. Но деньги еще ходили.
Особенно доллары.
— В Москве уже полгода бардак творится. Хорошо хоть жратвы везде навалом и бесплатно. А телефоны и электричество у вас когда отрубились?
— Когда я улетал, все работало.
— Финиш какой-то. Вот, блин, дисциплина! Жить и радоваться. Хули тебя в Москву потянуло?
— Посмотреть хотел… Я всегда мечтал в Москве побывать. И поехал-то рано — за месяц. Прожил тут недельку, билеты у меня были обратные. На самолет.
И вдруг раз — самолеты не летят, поезда не идут, машин нет…
— А ты как думал? Привык, чтоб тебя возили на своем горбу?
— Так за деньги же!
— Да на ежа они нужны кому, твои деньги? Полный карман денег тащишь, а ты иди купи чего-нибудь, а?
Я на ходу засунул руку в карман и вынул пачку долларов. Разорвал резинку и швырнул вперед. Бумажки веером разлетелись по высыхающему асфальту. Ветер тут же подхватил их и с ревом унес вперед. Олег покосился на меня через плечо.
— Артист. Этот, блин, как его. Фигли выделываешься? Довыделывался уже. Вот главные деньги среди этого дерьмища… — он похлопал по кобуре пистолета.
— Понял? Все что хочешь куплю. Как я у тебя бутылку купил.
— А билет до Екатеринбурга мне купишь?
— Ну теперь конечно кукиш тебе, а не билет. Потому что их нет, понял? А раньше бы купил как нечего делать. И поехал бы ты жариться к мамке с папкой. К доцентам.
Некоторое время мы шли молча — Олег впереди, я сзади.
