Виктор Пелевин - S.N.U.F.F.
Дискурсмонгер смотрел на Грыма расширенными от ужаса глазами. Грым задумался. Тысячи мучительных вопросов, на которые никто вокруг не знал ответа, вдруг вылетели из головы.
— Ага, вот, — вспомнил он. — Почему у нас одно и то же слово для Маниту, маниту и маниту? Ты знаешь?
Дискурсмонгер кивнул.
— В древние времена, — сказал он, — люди верили, что экран информационного терминала светится из-за сошествия особого духа. Духа звали «Manitou». Поэтому экран называли «monitor», «осененный Маниту». А деньги по-церковноанглийски — «money», так было изначально. Прописи Маниту объясняют так…
Дискурсмонгер прикрыл глаза и несколько секунд вспоминал.
— «Маниту Антихрист сказал — те, кто приходил до меня, возвещали: отдай Богу Богово и кесарю кесарево. Но я говорю вам: все есть Маниту — и Бог, и кесарь, и то, что принадлежит им или вам. А раз Маниту во всем, то пусть три самых важных вещи носят его имя. Земной образ Великого Духа, панель личной информации и универсальная мера ценности…» Священники говорят, одно из доказательств бытия Маниту в том, что эти слова сами сложились в языке похожими друг на друга…
Грым вспомнил другой вопрос, занимавший его куда сильнее, чем лингвистическая археология.
— Я всегда хотел узнать, откуда взялись снафы, — сказал он, — Ведь в древности фильмы были не такими. Почему в снафах всегда половина про войну, а половина про любовь? В школе это никогда не объясняют. Говорят, такова любовь Маниту и его ярость. И все.
Человек облизнул губы.
— Вообще-то это религиозный вопрос, — сказал он, — Надо священника спрашивать. Но какие у вас священники, я знаю. Попробую вспомнить, как в школе рассказывают… В Прописях Маниту сказано, что Маниту возжелал приблизить людей к своему чертогу и подарил им два магических искусства. Они назывались «кино» и «новости». В их основе лежало одно и то же таинство — «чудо удаленной головы».
— Удаленная голова? — подозрительно переспросила Хлоя. — Ты для этого черепа вверх забираешь?
На лице дискурсмонгера проступило отчаяние.
— Нет, — сказал он. — Вы сами знаете, что такое удаленная голова. У нас есть шесть чувств. Но если посмотреть, какой процент информации для построения картины мира поставляет каждое из них… — человек покосился на клюшку в руках Хлои, — в общем, неважно какой процент. Важно, что зрение и слух, действуя вместе, способны полностью замещать реальность. И такой переход сознания ничем принципиально не отличается от сна или… У-ууй!
Хлоя ударила человека так внезапно, что Грым не успел ей помешать. Он только пихнул ее в плечо. Хлоя в ответ толкнула его, и, чтобы не позориться перед дискурсмонгером, Грым не стал продолжать потасовку.
— Почему ты его бьешь? — спросил он.
— Он, когда пьяный был, говорил, что с орками надо себя вести как с детьми, — ответила Хлоя. — Рассказывать им волшебные сказки. Иначе, мол, их примитивное воображение не сможет ни за что зацепиться.
— Ну и замечательно, — сказал Грым, — Я люблю сказки. А тебя не поймешь. То тебе сложно, то обидно, что как с детьми. Давай дальше, монгер.
— Хорошо, — сказал дискурсмонгер, косясь на Хлою. — Древние люди постигли, что чудо удаленной головы позволяет переносить внимание куда угодно. С его помощью можно заставить человека увидеть любой мир, настоящий или выдуманный. Но есть черта, разделяющая реальность и фантазию. Она же отделяет кино от новостей. Если говорить грубо и упрощенно, новости показывают то, что на самом деле. Кино показывает то, чего на самом деле нет. Вместе они много раз приводили мир к войнам.
— Почему? — спросил Грым.
— Потому что маги древности управляли реальностью, манипулируя этими искусствами. Они часто смешивали их или вообще меняли местами, выдавая кино за новости, а новости за кино. Так можно делать, поскольку чудо удаленной головы действует при этом совершенно одинаково.
— Ты понимаешь, что он говорит? — спросила Хлоя.
— Я понимаю, как можно выдать кино за новости, — сказал Грым. — Это когда в новостях показывают такое, чего не было. Или… — он вспомнил бегущего по полю битвы любителя детских кишок, — вроде бы было, но неправда… Но как можно выдать новости за кино?
Хлоя повернулась к человеку и чуть подняла клюшку.
— То же самое, только наоборот, — ответил тот, и вдруг разозлился. — Не надо меня бить, хорошо? Я же не виноват, что это нельзя объяснить на пальцах!
— Говори проще, — велела Хлоя, но все же опустила клюшку.
— В общем, — продолжал дискурсмонгер, — это действительно почти одно и то же. Люди в древности много работали, и у них было только несколько часов в неделю, чтобы расслабиться перед экраном. Кино служило для них энциклопедией жизни. Люди брали из кино все свои знания. Часто это был их главный источник информации о мире. Поэтому, если в кино какой-то народ постоянно изображали сборищем убийц и выродков, это на самом деле были новости. Но их выдавали за кино.
— Понятно, — сказал Грым. — Что дальше?
— Мастерство древних магов было ужасающим. Особенно в том, что касалось новостей. У этого была причина — мир был разделен на кланы, и каждый клан с помощью своих магов пытался создать особую версию реальности.
— А почему никто не показывал правду? Что, все древние маги были такими подлыми и злыми?
— Тут дело не в этом, — сказал человек. — Они могли быть хорошими и добрыми. Но они с самого детства находились в реальности, придуманной магами их клана. А человек, даже если он информационный маг, борется в первую очередь за личное выживание. Как ты считаешь, кто имел больше шансов выжить — тот, кто укреплял традиционную версию реальности, или тот, кто менял ее? Пусть совсем чуть-чуть?
— Наверно, тот, кто укреплял, — сказал Грым.
— Конечно, — скривился дискурсмонгер. — Маги только думали, что могут контролировать информационную среду, но на самом деле все происходило по таким же биологическим законам, по которым рыбы в океане выбирают, куда им плыть. Это не люди выстраивали картину мира, а картина мира выстраивала себя через них. Бесполезно было искать виноватых.
— Почему начинались войны? — спросил Грым.
— Они начинались, когда маги какого-нибудь клана объявляли чужую реальность злодейской. Они показывали сами себе кино про других, потом делали вид, что это были новости, доводили себя до возбуждения и начинали этих других бомбить.
— А новостям верили?
— Вера тут ни при чем. Картина, которую создавали маги, становилась правдой не потому, что в нее верили, а потому, что думать по-другому было небезопасно. Люди искали в информации не истины, а крыши над головой. Надежней всего было примкнуть к самому сильному племени, научившись видеть то же, что его колдуны. Так было просто спокойней. Даже если человек номинально жил под властью другого клана.
— А человека могли наказать за то, что он верит чужим?
— Человека никто не мог наказать за то, что он видит то же самое, что хозяева мира. Это означало начать борьбу против них. Но постепенно хозяева мира потеряли силу, и их правда стала рассыпаться на биты и пиксели.
Грым вспомнил огромное лицо нового уркагана над рынком.
— Потеряли силу? — спросил он. — А в чем сила, дискурсмонгер?
Человек страдальчески хихикнул, и Грым догадался, что он тоже видел плакат с Рваном Контексом — хотя было непонятно, когда и где.
— Сила всегда в силе. И ни в чем другом. В Древних Фильмах говорили: «сила там, где правда». Так и есть, они всегда рядом. Но не потому, что сила приходит туда, где правда. Это правда приползает туда, где сила. Когда люди пытаются понять, где правда, они в действительности тихонько прикидывают, где теперь сила. А когда уходит сила, все дружно замечают — ушла правда. Человек чует это не умом, а сердцем. А сердце хочет главным образом выжить.
— Как правда может уйти? — спросил Грым. — Дважды два четыре. Это всегда так, неважно, есть сила или нет.
— Дважды два — четыре только по той причине, что тебя в детстве долго пороли, — сказал дискурсмонгер. — И еще потому, что четыре временно называется «четыре», а не «пять». Когда добивали последних неандертальцев, никакой правды за ними не осталось, хоть до этого она была с ними миллион лет. Правда там, где жизнь. А где нет жизни, нет ни правды, ни лжи.
— Но нельзя же так промыть мозги… — начал Грым.
— История человечества, — перебил дискурсмонгер, — это история массовых дезинформаций. И не потому, что люди глупые и их легко обмануть. Люди умны и проницательны. Но они с удовольствием поверят в самую гнусную ложь, если в результате им устроят хорошую жизнь. Это называется «общественный договор». Промывать мозги никому не надо — они у цивилизованного человека всегда чистые, как театральный унитаз.
