Александр Розов - Волонтеры атомной фиесты
Вообще, Молли неодобрительно относилась к любому военному разрушению, однако, рассматривая фото руин снесенных офисов и расчлененных нефтяных платформ, она почувствовала даже некоторое восхищение той виртуозностью, с которой исполнено разрушение «мишеней» без ущерба для окружающих. Так, при разрушении нефтяных платформ в море не вылилась нефть — трубы, ведущие к скважинам, были заглушены. А минутой позже Молли спонтанно улыбнулась: Гремлин! Этим десантом руководил он.
Вдруг (чертовски некстати!) проснулся внутренний голос.
«Эй, ты слишком увлеклась этим субъектом, а он — экстремистский военный лидер».
«Не говори ерунду! — возразила Молли, — Он старший офицер в нормальной армии!».
«Вот как? Ну-ну! — съехидничал внутренний голос, — А что там дальше в дайджесте?».
Дальше в дайджесте были жесткие политические заявления.
Британский МИД требовал от Австралии и Новой Зеландии разрыва всех договоров с Меганезией, и выносил меганезийскую проблему на обсуждение в Совбез ООН.
МИД Таиланда выносил ту же проблему на обсуждение АТЭС, и напоминал о захвате авиалайнера и расправе над сотрудниками юстиции Таиланда и Австралии 23 октября (известной, как «дело Читти Ллап» и «инцидент на Палау»).
Ряд авторитетных формально неправительственных объединений — «Фонд Карнеги за международный мир», «Международная федерация по правам человека», и т. д. также заявляли что: «недопустимо закрывать глаза на агрессивную политику Меганезии».
Правительство Австралии объявило, что начинает консультации в парламенте…
Парламентарии уже начали высказываться, но это Молли читать не стала и, допив чай, занялась работой. Чего-чего, а работы у нее было по горло и даже больше…
…
Доктор Калиборо переключила окно ноутбука на рабочий каталог, открыла заготовку учебника «Виртуальная механика для колледжа», прочла еще раз название главы, над которой решила работать: «Фазовые пространства и обобщенные задачи динамики».
«Рассмотрим ансамбль из счетного числа материальных точек. Каждая из них в любой момент характеризуется тремя координатами и скоростью. Скорость также имеет три координатные компоненты. Если известны все эти шесть величин для каждой точки, то можно записать дифференциальные уравнения движения всех элементов ансамбля…».
Внутренний голос снова вмешался, причем на этот раз крайне нетактично.
«Эй, ты что, совсем идиотка?».
«Что тебе не нравится? — возмутилась Молли, — ведь все коротко и ясно».
«Молли, — язвительно напомнил внутренний голос, — это учебник для тинэйджеров. Ты видела тинэйджеров? Живых тинэйджеров, а не тех, что в сказке про Гарри Поттера».
Доктор Калиборо задумалась, а потом переключила рабочее окно ноутбука на сетевую библиотеку научной фантастики. Через четверть часа она нашла то, что надо. С учетом выясненного перед началом работы над учебником огромного интереса меганезийских юниоров к космической тематике, это должно было сработать…
«Космоскаф медленно плыл в 25 километрах от средней плоскости Кольца. Впереди исполинским мутно-желтым горбом громоздился водянистый Сатурн. Ниже, вправо и влево, на весь экран тянулось плоское сверкающее поле. Вдали оно заволакивалось зеленоватой дымкой, и казалось, что гигантская планета рассечена пополам. А под космоскафом проползало каменное крошево. Радужные россыпи угловатых обломков, мелкого щебня, блестящей искрящейся пыли. Иногда в этом крошеве возникали странные вращательные движения… Кольцо не было пригоршней камней, брошенных в мертвое инертное движение вокруг Сатурна; оно жило своей странной, непостижимой жизнью, и в закономерностях этой жизни еще предстояло разобраться… Такими представили себе кольца Сатурна советские авторы, братья А. и Б. Стругацкие в НФ-новелле «Стажеры», написанной в 1962 году. А теперь попробуем вместе разобраться в закономерностях этой странной и, на первый взгляд, действительно непостижимой механической жизни…».
…Опять встрял неугомонный внутренний голос:
«Что ты творишь, Молли? У тебя уже получается не учебник по механике, а антология околонаучной литературы времен Первой Холодной войны. И если те камни в кольцах Сатурна закручиваются, то нам мало будет только координат и линейной скорости, нам потребуется и скорость вращения, ведь в уравнениях движения придется учитывать не только линейный импульс, но и момент импульса. Ты все чертовски усложнишь, и…»
«Заткнись, крокодилица! У меня инсайт!», — грубо оборвала Молли новую критическую реплику внутреннего голоса и забарабанила по клавиатуре с такой скоростью, что весь мировой офисный планктон умер бы от комплекса неполноценности, если бы видел…
Стремительно пролетели три с лишним часа. В финале, Молли подправила несколько неудачных стилистических оборотов, а потом критически оценила название главы, без колебаний стерла его, и напечатала другое: «Гиперпространство — это простая штука». Теперь глава приобрела вид вполне в духе меганезийской молодежной моды, и Молли решила, что сама в общих чертах довольна этой работой. Можно было переходить к следующей главе, в плане называвшейся: «Качественный анализ дифференциальных уравнений эволюций состояния механических систем и характер их траекторий».
Название ни к черту не годилось. Это Молли понимала даже без внутреннего голоса. И примеры, законспектированные в черновике, тоже не годились. Скучные примеры. Не вызывающие эмоционального отклика. Нужно что-то визуализируемое и практически интересное юниорам — канакам… Новым канакам, так точнее, потому что этнических канаков среди нези… Хм… Мало, мягко говоря. И что им интересно? Так. Космос был, повторяться будет неправильно. Может, парусники? Ну-ну. И где там траектории?.. А! Минутку! Парусник зависит от погоды, прежде всего, от ветров. Следовательно…
…Доктор Калиборо снова положила ладони на клавиатуру и быстро напечатала новое название главы: «Циклоны и другие чудеса в атмосфере». И дальше, не снижая взятого темпа, она напечатала: «Когда мы смотрим на Землю из космоса, наше внимание сразу привлекают изумительные картины облачных вихрей грандиозного размера. Если мы понаблюдаем за этими вихрями длительное время, то может показаться, что это живые существа, каждое — со своим характером и манерой поведения. А если мы находимся на поверхности океана, в парусной лодке, то нам надо разобраться, как эти атмосферные существа, приносящие ветер, рождаются, растут, распадаются, и рождаются снова…».
Внутренний голос тактично откашлялся и шепнул:
«Тебе не кажется, что ты уже пишешь учебник в стиле эпоса Гомера об Одиссее?».
«Нет, мне так не кажется», — упрямо ответила Молли, однако, ощутила неуверенность, поскольку, кажется, на время потеряла грань между учебным и научно-популярным изложением. Следовало отвлечься и подождать, пока грань снова станет видна. Чтобы отвлечься, тут была отличная возможность: море в двух шагах, песчаный пляж, почти безлюдный, и изумительные мелководные коралловые поля всего в трехстах метрах от берега. В своем отношении к морским пляжам доктор Калиборо была очень типичной австралийкой. Пожалуй, в ее характере это была единственная неоригинальная черта.
…Погрузившись в бледно-изумрудную воду, она, абсолютно не торопясь, поплыла к коралловому полю. Плыла с удовольствием, лениво, минут 20. А там, улеглась в очень уютный естественный бассейн, который, впрочем пришлось делить со стайкой мелких пятнистых коралловых рыбок. Хотя, рыбки не мешали, а наоборот создавали фон для размышлений. В какой-то мере, Молли Калиборо сейчас продолжала работать над своим учебником. Она формулировала в уме этакий усредненный образ адресата: типичного меганезийского тинэйджера — студента Лабораториума Палау. Чтобы четко решить эту задачу, она, для начала, ограничила ответ пятью эпитетами. И получилось:
* Хитрые.
* Честные.
* Решительные.
* Общительные.
* Прагматичные.
Повторив эти пять слов уже вслух, она подумала: «Абсурд какой-то. Парадокс. Хитрый прагматичный человек не может быть честным. Или, все-таки, может в каком-то своем внесистемном смысле?
* Внесистемные (отметила Молли). Да, это, существенный эпитет.
В Меганезии (подумала она) люди не скованы рамками каких-то примитивных ролей. Бармен. Генерал. Мэр. Судья. Военный пилот. Полисмен. Как там говорил Шекспир? «Весь мир — театр, в нем женщины, мужчины — все актеры». Тут не поспоришь. Но, в Меганезии роли актеров спектакля «Жизнь» не заданы, как в традиционном японском театре «Кабуки». Или как в любом урбанистическом обществе «западного образца». В Меганезии нет официозной лексики, нет бюрократических улыбок, нет дресс-кода, и вообще нет множества других элементов стиля, придуманных для тех, кто хочет быть роботом, и испытывает комплекс неполноценности оттого, что является человеком.
