Павел Сормов - Летняя Вьюга (окончание)
В окно влетела гитара, гриф лёг Наташе в ладонь.
— Для душевно чувствительных особ концерт, без заявок. "Рок против посттравматического синдрома, у девочек-волшебниц, акт второй".
"Нет, до Дарьи ей всё же далеко. Но попытка зачётная"
Эта мысль Димы относилась к Терции, точнее, к её удивлённо моргающим глазам, в которых разом просохли слёзы.
— …Всё равно его убью! Хватит жить! Хорош, доколе?! — Голос Натальи был резким, злым… настоящим.
Мыш не переставал удивляться талантам подруги. Та как-то снова, очень правдоподобно, "заскочила" в образ. Точнее, создала его с нуля. Жуткой "бойцовой девки", времён, уже почти век назад минувшей, гражданской войны. В этом образе не было ни грана "анимешной" ломкости, эстетства, вообще ничего, кроме лютой злобы. Чужая биологическая роль, полная отмороженность…
— …На тебя и пули жалко, жалко сабли родовой, мы воткнём в твою могилу кол осиновый, прямой!..
На припеве Юлька рассмеялась. "Монгол Шуудан" прошёл пик популярности ещё до рождения "хаоситки", и она не слышала этой песни раньше. Натали мастерски подобрала нужный текст, под настроение.
— Ну? Всё поняла?
— Даа…
— Добро пожаловать в нашу скромную гильдию…
Мыш, Серёга, Дарья и Вася быстро переглянулись. Поняв, что сибирячка имеет в виду, сразу и без лишних слов.
****— "…Министерство иностранных дел Российской Федерации также заявляет, что ни о каком преследовании, на территории России, Дарьи и Светланы Чекан, известных как "Вьюга" и "Северное Сияние", не может идти речи…"
— Как я и предполагал. — Хмыкнул Пол, прикрутив громкость радио, в автомобиле. — С чего бы русским сейчас прогибаться? У нас, по сути, началась новая гражданская. Пока в форме локальных переворотов, в госконторах. А у них… уже закончилась.
— И каким образом нам выкручиваться?
— Зачем выкручиваться, Джина? Мы начнём чистку кандидатов Общества, и будем на хорошем счету у официального начальства. Нас не тронут, потому что у нас в руках главное — информация. Дело, а люди, умеющие делать дело, нужны всегда. Ты — в ЦРУ, я — в Пентагоне. Прежние кандидаты нам не нужны. Это люди Джеффа. Мы соберём Игру, новую. Ведьмам мы малоинтересны, Шалимову… он предпочтёт с нами договориться, как и сам Влад. Пусть теперь ОНИ поработают главными клоунами в этом шарообразном цирке. И, надеюсь, свернут себе шею, равно как и их паранормальные союзницы.
— Ne mozhesh predotvratit`, vozglav`?
— Невероятно, но я понял. Русские довольно циничный народ, да, Зубастик?
— У них всего чересчур. Этого тоже…
Часть 2
Мыш не помнил, каким образом он вновь оказался в Угловом, в спальне 'большого дома'. Это как-то осталось за кадром восприятия. Вокруг вообще не было ничего материального. Кроме голоса подруги.
— То есть я во всём виноват. По системе 'Где бы ты ни был'? Слишком любопытный?
— Нее. Всё еще веселее. Ты не из 'кудесницы леса Олеси' монстра создал, а вообще всю Вселенную покорёжил своей хотелкой.
— Как это?
— Ты же спрашивал, как работает Третье? Примерно так. Тебе незачем пирожки левитировать. Орлы мух не ловят, молекулами не рулят. Это и есть Воля, ваше начало, мужское. Согнуть Реальность в бараний рог… ты же мечтал, даже не о супероткрытии каком-то, а просто сломать этот унылый мир, с клиент-банками, офис-манагерами и китайским ширпотребом. Сам признавался! Вдребезги разнести. Поздравляю, получилось.
— Чушь. Таких хотельщиков — пятачок за пучок.
— Э, нет. ТАКИХ, как ты — считанные единицы. Раньше было больше, вот и не получилось ни хрена с коммунизмами и прочими городами Солнца. Взаимоуничтожались векторы, статистически. Равнодействующая — ноль. А сейчас повывелись. Все хотят бабок, славы… пихаются своими мелкими желаниями, и все сидят в заднице, в результате. А там, на верхнем уровне, у тебя конкурентов не оказалось… неспроста же мы до сих пор живы. Сколько раз та же Дарёна погибнуть могла? Ты её защищал, сам того не понимая. Что спасло Юльку в Белмонте?
— Дружбомагия?
— Ещё понилюбов нам тут не хватало.
'Не её реплика!'
Нахлынуло ощущение кошмара, тревожно позвякивавшее где-то на периферии сознания.
— Thou art the man! — До предела натянула нервы старообразная напыщенная фраза, — Ты, и только ты. Тебе же так хотелось какой-нибудь необъяснимой чертовщины. Чтобы её красиво препарировать!
— Ладно, пусть так. А что с Переходом-то?
— Ничего. Не будет его. Ты не пустишь. Будет мирочек с супергеройчиками.
Это было уже совсем страшно.
— Как?
— Не пустишь-то? Легко. Ты уже всё получил, что хотел. Понял, как что устроено и работает в этом мире. А дальше, в прекрасное далёко, где все насквозь видят враньё, лень и трусость каждого, не хочешь. Тебе уже хорошо. Открывателем и локальным героем. Ты — мёртвый якорь, нам не пройти.
Нервы сдали. Дима резко крутнул головой. Ожидая, вместо сибирячки, увидеть рядом что угодно — своего двойника, какое-нибудь чудовище…
В тёмной комнате никого не было.
— А ты где, вообще?
— Везде. И нигде.
Не заорал. Только дёрнулся, резко приподнявшись.
— Ну, ну… всё, Мышонок… война? Или… я?!
Наташа, живая и настоящая. Сильная и тёплая. Прижала к подушке, схватила за руки. Новый коттедж в Сибири, рассвет.
— Частично ты. — Мыш рассказал о своей 'ночной кобыле'.
— Знаешь… в тему о Солнечном городе. У Носова, в этой вещи, есть хоррор-сцена, разговор Незнайки с собственной совестью.
— Да, я тоже вспомнил.
— Ну вот. Поработала твоей совестью, заочно.
— Говорят, никто в душу точнее не ударит, чем родня, знающая все больные места. Но, лучше любой родни, себя знаешь только ты сам. И… как тебе качество… модели тебя, хорошей?
— Вообще, похоже на правду. Мы все боимся правды о себе. Люди такие люди. Может быть, ты и прав с Третьим, я тоже о нём думала… неспроста же его Юля записала, а Второе — Борис Викентьевич сам. Чужое со стороны виднее. Я что-то такое… предполагала, правда, смутно, про хотелку у мужиков. Но до того, что ты нас в Переход не пускаешь, не додумалась бы. Точно. Хм, интересно… умение хотеть… в этом есть…
— …Что-то такое, чем взрывают мир. Всё это рок-н-ролл… То есть, ты уже сидишь у меня в башке. Все наши… векторные и ноосферические, по сравнению с тобой, просто Гермионы-первоклашки.
— Ага, я такая. Честно… боишься меня?
Тень пережитого кошмара, на один миг, тронула призрачной лапой солнечное сплетение.
— А что толку? Ты уже не выпустишь, ночная охотница.
— Не выпущу. Просто получай удовольствие.
Слова с делом, у 'хозяйки тайги', никогда не расходились. И страх растаял, как сахар в стакане горячего чая.
****За пять дней, проведённых в заточении, Аркадий трижды успел загореться надеждой на спасение. И трижды вновь утонуть в бездне отчаяния. Будучи весьма умным человеком, Дворкевич понимал, что шансов у него немного, надеяться можно было лишь на то, что Общество сумеет решить проблему ведьм и 'построить' команду президента, до того, как Шалимов со Стасом успеют уничтожить своего пленника. Как опаснейшего свидетеля. В любом другом случае — либо безымянная яма, либо 'суд-Сибирь', по бредовому обвинению в терроризме.
Низвергнутый 'смотрящий за Россией' верил в силу Общества, но и демонстративно унизившая зампреда жуткая 'белокурая бестия', очевидно, обладала запредельной мощью, равно как и её сестра, собственно Вьюга. Исход войны между новыми и старыми хозяевами планеты был неочевиден. Отрезанный от любых источников информации, Аркадий тщательно подмечал малейшие нюансы в поведении следователей. Сотрудников было двое, 'злой' — сухарь лет пятидесяти, желчный и лысый, и 'добряк', полноватый молодой парень, видимо, недавний выпускник какой-нибудь академии ФСБ. Точно по сюжету классического детектива. Не по сюжету были вопросы. Вопреки ожиданиям Дворкевича, следователей интересовали не схемы финансовых махинаций с бюджетом, счета в зарубежных банках и прочие денежные дела. Основным содержанием допросов было Общество как таковое. Исходя из этого, Аркадий, для себя, сделал вывод, что ни одна из сторон пока не одержала решительной победы, а он сам пребывает в статусе высокопоставленного заложника. Косвенно об этом говорило и подчёркнуто вежливое обращение сотрудников, и вполне приличные условия содержания. Камера зампреда скорее напоминала хороший гостиничный номер, только без окон, и телевизора. На вопросы о судьбе семьи оба допрашивающих отвечали, что 'с вашими близкими всё хорошо'. О участи 'подельников' Аркадий тоже ничего не смог выяснить.
Судя по электронным часам над дверью, сегодня была суббота, двадцать первое июля. Проснувшись, узник не поверил своим глазам. На журнальном столике лежал ноутбук! Это могло означать, что хунта Шалимова опасается своего пленника, и не желает окончательно испортить с ним отношения.
