Кристофер Прист - Опрокинутый мир
— А на меня нападали.
— Все равно ты мог бы сначала проверить, кто я такой, а уж потом хвататься за арбалет.
— Это был предупредительный выстрел. Я не целил в тебя.
Гельвард показал на порванный рукав.
— В таком случае, ты скверный стрелок.
Джейз сделал два шага в сторону, подобрал упавшую стрелу, и, внимательно осмотрев ее, уложил обратно в колчан.
— Надо бы нам нагнать Город, — заявил он, возвращаясь к приятелю.
— А ты знаешь, где он?
— Сам не могу понять, — признался Джейз встревоженно. — Я уже отшагал черт знает сколько миль! Он что, прибавил скорость?
— По моим сведениям, нет. Я только вчера говорил с учеником, идущим навстречу. Так тот меня уверял, что Город, напротив, замешкался и отстал от оптимума.
— Куда же к черту он запропастился?
— Город где-то там…
Гельвард махнул рукой на север, вдоль железнодорожного полотна.
— Тогда пошли следом.
Но день склонился к закату, а Гельварда они так и не нагнали — хотя колея наконец-то сузилась вроде бы до нормальных размеров — и разбили лагерь в лесочке у веселого, прозрачного ручейка.
Джейз оказался оснащен куда лучше Гельварда. У него был не только арбалет, но даже лишний спальный мешок и палатка (отсыревший мешок Гельварда пришлось выбросить), а также вдосталь еды.
— Ну, и что же ты обо всем этом думаешь? — спросил Джейз.
— О том, что видел в прошлом?
— Вот именно.
— Все пытаюсь разобраться, и не получается, — признался Гельвард. — А ты?
— Наверное, то же самое. Это противоречит всякой логике, и все-таки я виде это и испытал, а стало быть, так оно и есть.
— Как почва может двигаться, будто вода?
— Ты тоже заметил? — отозвался Джейз.
— А как было не заметить? Почва движется, иначе это необъяснимо.
Позже каждый в свою очередь поведал приятелю о том, что выпало ему на долю после яслей. Рассказы существенно отличались друг от друга.
Джейза вывели из яслей на несколько миль раньше Гельварда, и практика вне Города сложилась у него в принципе очень похоже. Впрочем, была разница, даже довольно значительная — Джейз еще не обзавелся семьей, а потому его приглашали проводить время в обществе переселенных женщин. И когда пришла пора отправляться в прошлое, выяснилось, что он уже знаком с теми двумя, которых ему отдали под опеку. От них-то он и услышал о том, какие легенды складывают туземцы о людях Города. Города, населенного якобы безжалостными гигантами, которые грабят, убивают и насилуют женщин.
Уже в начальные дни экспедиции Джейз понял, что его подопечные испуганы, и стал допытываться, почему. В ответ он услышал, что женщины боятся объявляться среди своих соплеменников, так как их тут же прикончат, и хотели бы вернуться в Город. Но к этому моменту Джейз уже обратил внимание на первые признаки линейных искажений, и его одолело любопытство. Он отправил женщин назад, полагая, что обратную дорогу они найдут и сами, и решил провести денек в одиночестве, исследуя необычные явления на свой страх и риск.
Он пошел дальше на юг, но за день не случилось ничего, что его особенно бы заинтересовало, и он попытался нагнать женщин. Он обнаружил их на третьи сутки. С перерезанным горлом, висящими на дереве головой вниз. Не успел Джейз оправиться от ужаса, как подвергся нападению толпы туземцев, среди которых некоторые были в форме учеников. Ему удалось ускользнуть, но его преследовали по пятам. Следующие три дня слились в сплошной кошмар. Удирая о погони, он упал и сильно вывихнул ногу. Дальше бежать он не мог — оставалось только прятаться. Кроме того, преследователи вынудили его уйти далеко от полотна и переместиться на несколько миль южнее. И когда они, наконец, отступились и оставили его в покое, он ощутил постепенное нарастание силы, тянущей к югу. Вокруг расстилалась местность, какой он никогда не видел. Джейз описал Гельварду все, что тот познал и сам: чудовищность неодолимой силы, плоский, бесформенный ландшафт — и немыслимые физические искажения всего вокруг.
Джейз пытался выбраться обратно к полотну — но увечная нога не позволяла ему передвигаться с достаточной быстротой. Кончилось тем, что пришлось приковать себя к земле крюком и веревкой. Он надеялся, что сумеет переждать таким манером день-другой, пока не поправится, но сила все возрастала, он побоялся, что веревка не выдержит, и пополз на север. Это длилось долго, он хлебнул лиха, но все-таки вырвался из самой опасной зоны и пустился вдогонку за Городом.
Однако прошло немало дней, прежде чем ему удалось хотя бы отыскать железнодорожную колею. В результате своих изысканий он познакомился с географией района куда лучше Гельварда, чьи наблюдения исчерпывались ближайшими окрестностями полотна.
— Известно тебе, что там, — Джейз показал на юго-запад, — есть еще один город?
— Еще один город? — переспросил Гельвард, не веря своим ушам.
— Ну, не совсем такой, как наш Город Земля. Тот город стоит на грунте.
— Что-о?
— Он огромный. Раз в десять, если не в двадцать, больше, чем Земля. Сперва я даже не понял, что вижу. Я думал, это просто еще одно туземное поселение, ну, чуть посолиднее. А это город, понимаешь, Гельвард, такой же, как те, про которые нам рассказывали в яслях… как те, что на Планете Земля. Сотни, тысячи зданий — и все стоят на грунте.
— А люди там есть?
— Есть, но не слишком много. Не знаю, что там случилось, но мне показалось, что город заброшен. Я не мог там задержаться — не хотел, чтобы меня увидели. Но все эти здания… какая красота!..
— Может, сходим туда?
— Нет, не стоит. Повсюду слишком много мартышек. Что-то произошло, обстановка изменилась. Они теперь лучше организованы, наладили связь между собой. Раньше, когда Город подъезжал к какой-нибудь деревушке, мы сплошь и рядом оказывались первыми пришельцами извне, кого там видели за долгие годы. Но по тому, что мне успели рассказать женщины, я понял, что теперь все не так. Слухи о Городе опережают его движение, и мартышки нас невзлюбили. Они никогда особенно нас не жаловали, но прежде они были раздроблены, а теперь, мне сдается, они задумывают разрушить Город.
— И ради этого выряжаются в форму учеников, — съязвил Гельвард, все еще не понимая, что Джейз говорит серьезно.
— Форма — это ерунда. Они убивают учеников и напяливают их форму только ради того, чтобы легче было приблизиться к следующей жертве. Прежде чем напасть на Город, они должны организоваться и набраться решимости… и похоже, что это вот-вот случится, если еще не случилось.
— Никогда не поверю, что они представляют для нас большую угрозу.
— Может, и нет. Но не забывай, что тебе повезло.
Назавтра они вышли с рассветом и спешили изо всех сил. За весь день они ни разу не позволили себе остановится дольше, чем на три-пять минут. Шрамы от шпал и сама колея вернулись к норме, и путников подхлестывала мысль, что идти осталось час, самое большее полтора…
Далеко за полдень они достигли поворота — полотно плавно огибало вершину высокого холма, взбегало по склону… И, добравшись вместе с колеей до седловины, они увидели Город, недвижимый в широкой долине внизу.
Оба замерли как вкопанные.
Город изменился, в его облике появилось что-то новое. И это что-то заставило Гельварда бросится вниз напрямик, не разбирая дороги.
С высоты было видно, что вокруг Города, как обычно, суетится множество людей: позади него четыре путевые бригады выкорчевывали старые рельсы, впереди еще больше народу ставили быки через реку, преграждавшую Городу дальнейший путь. Преобразился сам Город — вся южная часть была изуродована, обуглена…
Охраняли Город еще строже, чем раньше; Гельварда и Джейза остановили и потребовали назвать свои имена. Они кипели от негодования — ведь ясно, что с Городом случилось какое-то несчастье, а их тут задерживают… Но пришлось ждать, пока из Города не пришлют подтверждение на их счет, а тем временем Гельвард выяснил у старшего стражника, что за последние мили туземцы дважды ходили в атаку. Вторая атака была яростнее первой. Убиты двадцать три стражника, а в самом Городе потерям несть числа.
Радость возвращения в одно мгновение сменилась отрезвляющей горечью. Дождавшись подтверждения, Гельвард и Джейз продолжали путь в молчании.
Ясли сгорели дотла; большую часть погибших составляли именно дети. Эта тягостная новость была не единственной — почти на всех уровнях Города видны были какие-то удручающие перемены, но Гельвард уже не мог реагировать на каждую из них. Новые и новые горькие вести оттесняли зрительные впечатления. Время обдумывать все наступило значительно позже.
Во-первых, Гельвард узнал, что отца нет в живых: не прошло и нескольких часов с минуты их расставания, как его сердце остановилось. Сообщил Гельварду об этом Клаузевиц — и тот же Клаузевиц объявил ученичество законченным.
