Юрий Никитин - Сборник "Русские идут!"
– Мы ее никогда не запираем!.. Вы к Джорджу?
– Если не слишком потревожу, – сказал Дмитрий.
– Он перед телевизором, – снова засмеялась женщина. – Сейчас матч на кубок Панарабских игр. С Джорджа сейчас можно снять штаны, измазать его ваксой, постричь, даже взять его пиво, он все равно не оторвется от экрана!
– Я все это проделаю, – пообещал Дмитрий.
– Обязательно сделайте, – напутствовала женщина в спину.
Комнаты открывались одна за другой. Воздух был настолько прохладный, что Дмитрий невольно покосился на широко распахнутые окна. Там дикий зной, как ухитряются поддерживать среднемосковскую температуру?
Из пятой или шестой по счету комнаты несся рев заполненных трибун, свистки судей, торопливая скороговорка комментатора. Телевизор огромный, как киноэкран, стоит посреди просторной комнаты, а грузный мужик в кресле сидит прямо перед телевизором, касаясь его ногами.
Мужик голый до пояса, обрюзглый, с лежащим на коленях животом. Справа под рукой передвижной столик, на нем две бутылки пива пустые, три еще полные. Ни тараньки, ни креветок, что понятно – можно подавиться, если мяч влетит не в те ворота…
– Вильям? – сказал он нетерпеливо, головы не повернул. – Бери стул, садись. Пиво в холодильнике… Черт, да разве же так передачу принимают?
– Действительно, – сказал Дмитрий громко, – не так.
Он стоял, не садился. К хозяину наконец пришло осознание, что что-то не так. Он быстро зыркнул в сторону незнакомца, буркнул:
– Что там?.. Счет за телефон?.. Оставь на столе и убирайся.
– Джордж, – сказал Дмитрий внятно. – Это не телефон. Это я. Это Верона, если хочешь.
Некоторое время Джордж тупо смотрел в экран, где метались футболисты. Казалось, до него не дошло сказанное, потом краска начала покидать багровое лицо. Он бледнел и бледнел, пока лицо не стало нездорового синюшного цвета, а сам не уменьшился почти вдвое.
Когда он посмотрел на Дмитрия, в лице не было ни кровинки. А в глазах… нет, не страх, а какая-то глубоко упрятанная тоска.
– Верона? – повторил он. – Ах да, нет жизни без Вероны…
– Как сказал Уленшпигель, – сказал Дмитрий.
– Уленшпигель? – переспросил вяло Джордж. – Это сказал Данте!
Дмитрий придвинул ногой стул и сел. Если бы Джордж сказал, что эти слова часто повторял Ромео, это значило бы, что за домом ведется наблюдение, а их речи пишутся.
На экране один из смуглокожих футболистов сделал рывок, двое защитников пытались перехватить, но мяч ушел на передачу, голова Джорджа начала поворачиваться в ту сторону.
Дмитрий смотрел с брезгливой жалостью. Им там, на Родине, намного проще. Трезвеннику легче держаться среди трезвенников, а бросившему курить – среди некурящих. Но Джордж должен был жить этой жизнью. И не отличаться…
– Встряхнись, Джордж, – сказал он негромко. – Пришла пора.
Джордж проскрипел простуженно:
– Что тебе надо?
– Помощь.
– Деньги? – поинтересовался Джордж с внезапно вспыхнувшей надеждой. – Паспорта, визы?
Дмитрий покачал головой:
– Это у нас есть. Нам нужен будешь ты.
– Я?
– Целиком, – уточнил Дмитрий.
– Черт, – сказал он растерянно. Потер ладонью небритый подбородок. Дмитрий услышал скрип щетины. – Как не вовремя… Мне завтра уезжать… Так, дела фирмы, но довольно важные… Да знаю, знаю, но дела важные… Так как же… Ты подожди, я сейчас оденусь. Это рядом, в соседней комнате…
Дмитрий прошелся от стены до стены, высматривая место, где сесть, а на самом деле оценивая расположение дверей – их три, окон – все зеленоватые, как аквариумы, выходят в сад. Богато живет Джордж, здесь на песке ничего не растет, надо было привезти не один грузовик с хорошим черноземом, чтобы вырастить такой роскошный сад.
При всей расхлябанности дел, что пока еще творится в России, все равно разведчик не станет вводить в дом женщину без разрешения «сверху». Имеется в виду, надолго. Это уже не говоря о том, что человек, находящийся в режиме «консервации», вообще старается выглядеть попроще.
Из-за окна со стороны сада доносился негромкий женский голос. Сквозь прозрачную занавеску видно было ту самую молодую женщину. Она напевала что-то задорное, а когда забывала слова, просто намурлыкивала громко и с удовольствием. Руки ее непрестанно подвязывали ветки, отягощенные крупными румяными яблоками.
Сильный аромат донесся через занавеску. Дмитрий шумно вздохнул, точно так же пахло в саду его деда, он никогда не забудет этот запах. Женский голос оборвался. Дмитрий поймал испуганный взгляд. Женщина на короткий миг смотрела абсолютно беззащитно, но через мгновение на ее лице появилась приветливая улыбка.
– Нехорошо подслушивать! – крикнула она задорно.
Дмитрий отодвинул занавеску. Женщина улыбнулась ему открыто и приветливо.
– Я только подсматривал, – объяснил он.
– А почему не слушали? – спросила она с наигранной капризностью. – Что, я плохо пою?
– Я не знаю слов, – признался Дмитрий. – Я европеец, владею немного арабским. Вот и все…
Она засмеялась:
– Я пела на японском. Мы с Джорджем познакомились через Интернет. Месяц общались по чату, потом встретились. Вот уже второй год живем вместе!
Она приблизилась к дому, чуть запрокинула голову. Дмитрий смотрел на нее слегка сверху, и она выглядела еще более миниатюрной и японистее, чем все японцы. Волосы были ярко-красные, того оттенка, какой бывает только у иссиня-жгучих брюнеток. Только брови она оставила широкими и черными, что удивительно шло к ее юному и чистому личику.
– Вы кто? – спросила она с простодушным интересом. – Тоже археолог?
– Еще какой, – ответил Дмитрий. – Только я чаще роюсь в отчетах предшественников.
– Бедненький, – пожалела она и смешно сморщилась. – А вот Джорджу удавалось ездить на какие-то раскопки!
– Интересные? – поинтересовался Дмитрий.
Она пожала плечами:
– Не знаю. Он никогда меня не брал.
– Зверь, – посочувствовал Дмитрий.
Она расхохоталась:
– Да мне никогда не хотелось рыться в земле, перебирать кости и черепки. Или даже готовить на костре. Я умею только в микроволновке!
– В микроволновке, – согласился Дмитрий, – это здорово. И когда он последний раз ездил?
Она хитро улыбнулась:
– Когда познакомились, два раза успел съездить. А теперь решил, что можно жить и без его черепков. Наверное, он прав. Я зарабатываю достаточно.
Дмитрий обвел взглядом комнату. Движение его глаз было выразительным, женщина весело расхохоталась.
– Я работаю в научно-исследовательском институте, – сообщила она. – Только что выстроили новый корпус! Теперь у нас четыре тысячи сотрудников. Это вместо полутора тысяч всего полгода назад!
– Это круто, – сказал Дмитрий, он в самом деле был потрясен. – Такое обходится не в один доллар, верно?
Она отмахнулась:
– Сам корпус обошелся всего в триста миллионов долларов. А вот оборудование потянуло уже на восемьсот. Ну а жалованье и всякие расходы обходятся в сто тысяч долларов в месяц, это немного. Основные расходы, как вы понимаете, уходят на эксперименты, на покупку новейшей аппаратуры, на переманивание ведущих медицинских светил из всяких там хирургических и терапевтических центров. Представьте себе, мы сумели вытащить из Швейцарии самого Римальда, а из Германии к нам приехал знаменитый Штазер с двумя самыми талантливыми сотрудниками! Они раньше работали как раз над проблемой дешифровки ДНК. Всякие наследственные болезни лечили, так что у нас оказались, как вы понимаете, на месте. Всем троим поручена деликатнейшая из операций: разработка новейших методов нанесения татуажа на верхнюю губу…
– А на нижнюю? – спросил Дмитрий.
Ему стало весело, он чувствовал себя как в чудовищном сне, из которого в любой момент может выйти.
Она взглянула укоризненно:
– Что вы! По нижней губе у нас другая лаборатория!.. Там совсем другая кожа… на нижней губе, не в лаборатории, иное строение капилляров… она как бы нижнечелюстная, почти автономна – в сравнении, конечно! – от мозга. О, специалисты по нижней губе мечтают перейти в более элитарный коллектив исследователей возможностей верхней губы, как… Даже не знаю, но мечтают страстно!.. Вообще у нас большие возможности, но по верхней губе написано двенадцать монографий, семьсот восемьдесят научных работ и несколько тысяч статей! Из них около трети – проблемы нанесения татуажа. И только две трети касаются способов нанесения помады и питательных кремов.
