Лагерь «Зеро» - Мишель Мин Стерлинг
– А как жители Плавучего города относятся к «Петле»? – спросила Роза.
– Это настоящая работа, и тебя благодаря ей уважают. – Авалон тепло улыбнулась. – Многие девушки попадают в «Петлю» точно в такой же ситуации, как ты. У них есть определенные представления о том, чем мы занимаемся, как правило негативные. Но тебе надо уяснить: здесь мы культивируем нечто большее, чем простая сексуальная близость. Предлагаем вернуться к физической связи, которую, по мнению многих, они потеряли в мире Флика. Если ты готова к такой работе, могу предложить пробный день. Посмотришь, подходят ли твои таланты для нашей среды.
Роза попыталась представить, как мужчина овладевает ее телом, а потом уходит. Весьма ясные и однозначные отношения, четко очерченные, непохожие на запутанные свидания с парнями на полуострове. В основе любых отношений лежит взаимовыгодная сделка, оправдывала себя Роза. Даже ее мать согласилась бы с этим фактом. По крайней мере, теперь у нее появятся прекрасная чистая комната и достойная зарплата, которую она будет отправлять домой. Может, даже получится накопить денег и свозить мать в Сеул.
– Я готова, – сказала Роза.
Авалон коснулась ее руки:
– Хорошо. Тогда мы все подготовим.
Первым клиентом Розы стал известный основатель, заработавший первый миллион на продаже «холодных каникул». У него было мускулистое, бронзовое тело человека, который много времени проводит в тренажерном зале или загорает обнаженным на крыше своего пентхауса. На рекламных снимках он обычно стоял, скрестив крепкие руки на скульптурной груди, одетый в обтягивающую футболку и пошитые на заказ брюки. Его голову украшала пышная шевелюра, которую он с нескрываемым удовольствием ерошил пальцами.
Он вошел в комнату так, словно она ему принадлежала, тут же заварил чай сенча и подал его Розе в фарфоровом чайнике с двумя изящными чашками, после чего велел принять ванну и привалился к столешнице, глядя, как Роза раздевается.
– У Авалон неизменно изысканный вкус, – заметил он, когда Роза сбросила одежду на пол. – Наполовину японка?
– Нет, кореянка.
Никто никогда не спрашивал ее о происхождении с такой прямотой. Обычно лишь пытались выведать, откуда Роза на самом деле родом.
– Ага, – он кивнул, – я должен был догадаться. У тебя типично корейская квадратная челюсть. – Он провел пальцами по ее подбородку. – Никогда не делай пластику лица.
У них не было секса. Он сказал, что хочет поближе познакомиться с ее телом. Найти все ее чувствительные точки – врожденные частоты ее кожи, чтобы, когда они наконец трахнутся, это был бы «симфонический экстаз». Они пили чай у окна, долго принимали ванну и лежали на кровати, пока он умело наносил масло ши на все тело Розы.
– Хочу, чтобы ты меня так отчаянно желала, – говорил он, – что, закрывая глаза ночью, видела лишь мое лицо.
Разумеется, такого никогда бы не произошло, но ее работой было убедить его в этой возможности. Роза ахала от удовольствия, когда он к ней прикасался, писала коротенькие, полные обожания записки, которые тайком оставляла в его карманах, рассказывала, что думала о нем всю ночь напролет.
– Хорошо, – отзывался он, поглаживая Розу по волосам. – Продолжай в том же духе.
Через некоторое время Роза начала сомневаться, не зря ли она изображала по нему страстную тоску. Секса он так и не хотел.
– Что с ним не так? – наконец спросила она у одной хостес.
– Кто же знает? – пожала та плечами. – В итоге ему это наскучит, и он перейдет к следующей девушке, которую наймет Авалон.
– Жаль, что остальные клиенты такими не будут, – заметила Роза. – С ним так просто.
– Возможно, – пожала плечами собеседница, – но я предпочитаю принимать тех, с кем условия игры ясны. Выпил. Трахнул. Душ. На выход. А этому постоянно приходится ублажать его эго.
Через месяц Роза поняла, о чем говорила та хостес. Было утомительно заботиться о потребностях клиента, притворяться, что она думает только о нем и что цель ее жизни лишь все его существо. Как и было предсказано, в момент, когда на работу наняли новую хостес, он перестал посещать Розу. Теперь, если они случайно пересекались в фойе, он смотрел на Розу пустыми, стеклянными глазами, словно никогда ее не знал.
– Отличная работа, – позже сказала ей Авалон. – Ты очень отзывчивая. Видишь, чего хочет клиент, и подстраиваешься под его потребности.
Со стороны Авалон это был комплимент, но Роза думала иначе. Податливость означала отсутствие определенности, недостаток знаний своей собственной цели. Роза действительно настолько не уверена в том, кто она такая?
Прошел год. Потом еще один. Некоторые клиенты предпочитали, чтобы она была «послушной, как настоящая гейша». Розе следовало отводить взгляд, когда они с ней заговаривали, подавать им чай, стоя на коленях. Умение подстраиваться под вкусы каждого клиента требовало мастерства и терпения, и, хотя некоторые аспекты работы ей нравились, иногда Роза задавалась вопросом: станет ли это смыслом всей ее жизни? Подача напитков. Обслуживание клиентов. Хладнокровное спокойствие за ужином, кивки в тон умопомрачительно скучному разговору про офшоры. Притворство, что она в полном восторге, когда клиент не слезает с нее битый час.
Работа была изнурительной, и, хоть и платили хорошо, Роза часто задумывалась о том, до какой степени она незаменима. Если она вдруг покинет «Петлю», кто-нибудь это заметит или просто тут же наймут другую полуазиатку, чтобы заполнить нишу?
Она редко обсуждала эти вопросы с другими хостес, которые казались вполне довольными работой в «Петле». Многим нравились свобода и деньги. Большинство были просто-напросто благодарны, что у них есть работа. У других на материке остались семьи, которые приходилось поддерживать материально. Но Розе казалось, что эта работа расколола ее душу надвое: одна половина жила работой, а вторая – все еще находилась в поиске.
Частенько, когда она гуляла по выходным в Плавучем городе, Розу мучил вопрос о том, к чему приведут эти поиски. Она надеялась, что к дому – месту, которое она сможет назвать своим. Плавучий город часто считали святилищем. Но святилище подразумевало под собой нравственный императив, что жизнь здесь лучше, благословеннее, чем жизнь, проведенная в другом месте. Никто в Плавучем городе не считал себя религиозным, но само это место стало системой верований, способом оправдать отрыв от материка.
Организация Плавучего города только подчеркивала несоответствие святилищу. Когда Роза прогуливалась по прохладным стеклянным площадям Первого сектора и видела семьи за ужином в ресторанах на вертолетной высоте, она задавалась вопросом: многие ли среди них думали о сверкающем кристалле «Петли» в самом сердце города? Глядя на Розу, могли ли они предположить, что ей платят за то, чтобы она расстегивала ширинку их мужей или отцов. Задумывались ли они о бронированном поезде, который привозил с материка низкооплачиваемых рабочих, чтобы те каждую неделю соревновались, кого же наймут?
Роза подозревала, что редко, хотя рабочие были повсюду. В отличие от самой Розы, чья работа протекала в закрытых комнатах «Петли», большая часть наемного труда в Плавучем городе была выставлена напоказ. Рабочие рыли канавы, орошали теплицы, забивали свиней и кур на скотобойнях. Они мыли окна блестящих башен, дезинфицировали лифты и конференц-залы, чистили туалеты и натирали мраморные столешницы ванных комнат, нянчили городских детей, работали за кассами в продуктовых магазинах, удаляли омертвевшую кожу и красили ногти в салонах красоты. Все, что они делали, обеспечивало бесперебойную жизнь, за которую так ценился город. Наводнения, пожары, засуха, бунты, восстания, перенаселение – ничто из этого никогда не касалось города, сияющего в океане. И все-таки город по-прежнему был привязан к материку, ведь все так же зависел от него в плане рабочей силы.
Раз в месяц Роза ездила на поезде проведать мать, привозила подарки из Плавучего города: влажный круг сыра из непастеризованного молока, бутылку вина, букет настоящих тигровых
