Нил Шустерман - Междуглушь
— Это ты! — налетела она на беднягу, наставив на него обвиняющий палец. — Ты с ним что-то сделал!
Челюсть у Хомяка отвисла; несчастный затряс головой:
— Это не я! Не я! Я никогда бы ничего ему не сделал!
Он воззрился на Лосяру, который подался назад в надежде, что буря гнева Алли минует его, но поздно.
— Тогда вы оба! — завопила Алли. — Вижу по вашим физиономиям!
Лосяра под своим шлемом выкатил свои маленькие глазки-бусинки, словно загнанный в угол опоссум. Алли даже показалось, что он сейчас прикинется мёртвым.
— Мы ничего не делали! Милош, шкажи ей — это не мы!
Но Милос не торопился принимать чью-либо сторону.
— Вы оба врёте! — закричала Алли. — А ну выкладывайте, что вы с ним сотворили, или я вас на клочки порву голыми руками!
Она не сомневалась, что ей это удастся. Обвиняемые мгновенно уверовали в то же самое.
— Мы его пальцем не трогали! Клянусь, клянусь! — заканючил Хомяк. — Чтоб мне провалиться! Да я его так боюсь, что в жизни не решился бы к нему подступиться, честное слово!
Что он такое говорит?! Для Алли это странное высказывание послужило лишним подтверждением того, что Хомяк, конечно же, врёт.
Но тут наконец вмешался Милос:
— Боишься? Почему боишься?
Хомяк посмотрел на Милоса, потом на Лосяру и, наконец, на Алли.
— Я думаю… Я думаю, твой друг… он вроде как монстр…
Алли одарила его взглядом, полным такого отвращения и ненависти, что бедняга попятился.
— Правда-правда! У него по всему телу глаза… и ещё щупальца! Он их очень здорово прячет, но я-то знаю!
— Врёшь ты всё! — взревела Алли и налетела на него. — Забери свои слова ОБРАТНО! Врёшь! Забери ОБРАТНО! — И она принялась толкать, колотить и немилосердно трясти ошалевшего Хомяка.
Милос растащил их. И тогда Алли рухнула на землю и разрыдалась. Она плакала так, как никогда в жизни не плакала. Милос попытался утешить её, но она и его оттолкнула.
— Он врёт, — повторяла она снова и снова, и с каждым разом голос её становился всё слабее. — Он всё врёт…
— Может, Хомяк видел что-то другое, и подумал, что это Майки? — предположил Милос.
— Да, — встрял Лосяра, боднув голову Хомяка своим шлемом. — Ты ветшно видишь то, тшего нет!
— Но… но…
Милос поднял руку, призывая к молчанию, затем опустился перед плачущей Алли на колени и медленно, размеренно, словно следуя ударам метронома, проговорил:
— Я думаю… остаётся только предположить… что, может быть… Майки взял свою монету… и ушёл туда, куда уходят все.
— Не стал бы он этого делать! — возразила Алли. — Нет! Он никогда бы не ушёл, не попрощавшись!
— Может, это произошло неожиданно для него? — предположил Милос.
— Да-да — сказал Хомяк, — может, он просто вынул монету посмотреть на неё — а тут туннель и открылся, и всё, ты уже ничего не можешь поделать.
Как хотите, но Алли в это не верилось.
— Нет, тут что-то другое!
После долгой, тягостной паузы Милос сказал:
— Тогда будем ждать.
И они ждали до полудня. Они ждали до заката. Они ждали всю следующую ночь. Майки так и не вернулся, и Алли вынуждена была признать то, чего никак не хотела признавать: возможно, он не вернётся никогда.
Когда наутро солнце выглянуло из-за восточного горизонта, Милос подвёл итог:
— Пора уходить. Я сказал, что провожу тебя в Мемфис, а я своих обещаний не нарушаю.
Алли затрясла головой.
— Никуда я не пойду. Останусь здесь.
— Пусть остаётся, — вякнул Хомяк. — Какое нам дело до её проблем?
— Заткнись! — прикрикнул Милос.
Алли закрыла глаза. Всё пошло не так, как она планировала. В этом отношении Междумир ничем не отличался от мира живых.
— Оставь это, — уговаривал её Милос. — Ты должна идти дальше. Тебе надо попасть в Мемфис.
— Зачем? Почему это так важно?
Милос вздохнул.
— Потому что… Есть кое-что, о чём я тебе не рассказал.
Алли подняла на него взгляд и с едва заметным отвращением спросила:
— Что, опять уроки?
Он покачал головой и заговорил спокойным, сдержанным тоном:
— Больше никаких уроков. Просто есть вещи, которые каждый скинджекер должен узнать самостоятельно. В этом я не могу тебе помочь. Могу лишь указать правильное направление.
Алли засомневалась: а не напускает ли он на себя интересную загадочность с целью отвлечь её от мыслей о Майки? Или он всё-таки и в самом деле намекает на нечто существенное? В любом случае Милос прав — ей нужно двигаться дальше, потому что если она останется здесь, то скорее всего позволит земле поглотить себя.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Ладно. — Она встала и постаралась собрать все свои оставшиеся силы. — Без Майки нам нет необходимости идти пешком. — Она взглянула на проносящиеся по дороге машины. — Давайте вселимся в кого-нибудь, кто и так едет в Мемфис, и через пару часов окажемся на месте.
А ещё Алли надеялась, что чем дальше она уйдёт от этого места, тем слабее будет боль.
* * *Они добирались до Мемфиса чуть дольше, чем два часа. Сначала надо было найти на ближайшей стоянке для отдыха машину с четырьмя пассажирами и увериться, что они направляются в Мемфис — или по крайней мере едут через него.
Потом последовал спор между Лосярой и Хомяком относительно того, как это сделать — то ли полностью завладеть тушками, то ли просто спрятаться в дальних углах их сознания и — пусть нас везут!
— Прятаться — это для девчонок! — заявил Хомяк, чем вызвал праведный гнев Алли.
Проблема была решена, когда Лосяра признался:
— Да я прошто не умею прятатша. Шо мной так — либо вшё, либо ничего.
Должно быть, выучиться тонкостям скинджекинга было Лосяре не по зубам.
Наконец, они уговорились скинджекить в один присест целую семью, погрузить всех в сон и разбудить тогда, когда благополучно съедут с федеральной автотрассы на какую-нибудь придорожную стоянку. Семье придётся самой разбираться с необъяснимым явлением — каким образом из их жизни выпало несколько часов, — но они, во всяком случае, окажутся ближе к пункту своего назначения.
Милос сидел за рулём. Алли упорно избегала смотреть в зеркала — ей очень не хотелось, чтобы хоть что-нибудь напомнило ей о том, чем она сейчас занимается. Лосяра с Хомяком устроились на заднем сиденье — они забрались в пару шестилетних близнецов и очень весело проводили время за перепалками и ковырянием в носу. Очевидно, эти два обормота попали в свою стихию.
Они остановились на восточной окраине города, припарковались и разбудили приютивших их путников, счистившись с них и оставив самостоятельно соображать, куда подевалась пара часов их жизни. Алли, однако, задержалась чуть дольше — как раз на столько времени, чтобы дать женщине почувствовать своё присутствие и заверить, что всё хорошо и беспокоиться не о чем. Это было самое меньшее, что она могла для них сделать.
В ту же секунду, как наши путники оказались в Междумире, они ощутили тот самый ветер, о котором говорили нэшвиллские послесветы. Он настойчиво и ровно дул с запада. Тогда как ветры живого мира проходили прямо сквозь них практически незамеченными, с этим ветром дело обстояло иначе.
— Они говорили, что чем ближе к реке, тем сильнее дует, — сказал Хомяк.
— Што-то мне это не нравитшя, — добавил Лосяра.
Даже Милосу, казалось, стало не по себе.
— Поговаривают, будто Междумир кончается у Миссисипи, но я никогда этому не верил. А сейчас начинаю думать, что это, пожалуй, правда, и ветровая завеса не пускает нас на другой берег реки.
— Хорошо, что Мемфис лежит на этом берегу, — проронила Алли. До ветра ей не было дела. Впрочем, теперь ей по большей части всё стало безразлично. После ухода Майки она словно окаменела.
Ну, вот она и добралась. Адреса она не знала, но тут ей поможет её обычная изобретательность. Поиски родных, возможно, займут какое-то время, но в конце концов она добьётся своего. Хорошо бы не заниматься этим в одиночку, но ей бы хотелось иного помощника, чем Милос. Кажется, Милос и сам это понимал, потому что именно здесь распрощался с нею.
— Мы отправимся на север, — сообщил он. Ему приходилось говорить громко, чтобы перекрыть свист ветра. — Послесветы в Нэшвилле слышали, будто в Иллинойсе объявилась девушка-скинджекер.
— Оторва Джил?
— Будем надеяться.
Позади них переминались Хомяк и Лосяра — им не терпелось отправиться дальше, — но Милос не торопился.
— Я надеюсь, ты найдёшь своих, — сказал он Алли. — А когда это произойдёт, ты увидишь всё совершенно в другом свете.
После чего он поцеловал ей руку и повернулся, чтобы уйти.
Лосяра и Хомяк вежливо помахали ей на прощание, затем вся троица забралась в проходящих мимо «тушек», и Алли осталась одна.
* * *Позже в этот день в одной из церквей Мемфиса Кевин Дэвид Барнс, двадцати четырёх лет, венчался с Ребеккой Линн Дэнбери, двадцати двух лет. Жених, в будничной жизни несколько небрежный в одежде, выглядел очень даже неплохо в своём фраке, а уж про невесту и говорить нечего — все сошлись на том, что так должна выглядеть идеальная во всех отношениях невеста.
