Джефф Лонг - Год зеро
Она шла по коридору, катя за собой свой маленький кислородный прибор, как игрушечного зверька на колесиках. В такие моменты она с грустью вспоминала своего мужа Виктора. Элис страдала, что привлекает ненужное внимание, чувствовала себя ранимой и старой из-за вставленных в нос и свисающих с ушей трубочек. Сегодня ночью она хотела «употребить власть». В последнее время врачи не одобряли ее путешествий, в особенности морских. «Лос-Аламос в один прекрасный день схватит вас за горло», — твердили они. Но дело требовало ее вмешательства. И Элис шла в битву, потрясая пластиковыми трубочками и транспортируя воздух для дыхания, в одиночку, на свой страх и риск.
Ни один из членов правления не знал о ее приходе. Простое большинство могло остановить ее, но все были в смятении и полном разброде, а университеты — фактически на военном положении, находясь на грани закрытия по всей стране. Родители забирали детей из школ всех уровней. Учителя давали уроки по локальной компьютерной сети, если вообще продолжали занятия. Страх пожирал знания именно тогда, когда они были нужны, как воздух. Казалось, никто не наблюдает за Кавендишем. Ни одна живая душа, кроме нее.
Ей следовало уволить Кавендиша — телефонным звонком, заказным письмом или вызвав к себе. Но приспешникам Кавендиша необходимо преподать урок именно здесь, на его территории. И дело не только в лаборатории «Альфа». Лос-Аламос с азартом окунулся в исследования по проекту управления данными биологических наук «Биофаст», и оттого весь комплекс стремительно выходил из-под контроля. Недовольные этим новым направлением или возражавшие против утраты этических критериев в науке в массовом порядке покинули лабораторию, предоставив ренегатам полную свободу действий.
Лучший момент для Кавендиша, чем разразившаяся пандемия Корфу, было трудно представить. Паника, вызванная распространением загадочной инфекции, подорвала структуру общества. Европа, пребывавшая в состоянии глубокого шока, все больше дезинтегрировалась. Африка была мертва. Официальные лица в Вашингтоне требовали вакцины или, как минимум, генетического «бомбоубежища» для американцев. Кавендиш предложил себя в качестве героя дня. Пообещал луну с неба. Степень доверия к нему была кратна неправдоподобности его проекта. Созданный им клон человека, все еще считающийся строго секретным, но регулярно демонстрируемый заезжим высокопоставленным персонам, являлся ходящим и говорящим подтверждением дарования и дерзости Кавендиша. «Слава богу, он самонадеян», — подумала Элис. Он украл идею Миранды, спихнул ее с дороги, но это даже к лучшему. Миранду еще можно было уберечь.
Несмотря на все усилия Голдинг обуздать или полностью блокировать расходы Кавендиша, деньги ему продолжали поступать… пока еще существовало такое понятие, как деньги. Был период, когда он безудержно расточал средства на закупки, — его среднемесячные расходы конкурировали с затратами на великие проекты: исследования интерферона для борьбы со СПИДом, полеты «Аполлонов» в космос, исследования и разработки по программе «Звездные войны». Потолка для его издержек практически не было, поскольку технически деньги прекратили свое существование. Каким-то образом он убедил власти придать статус «черного проекта»[35] этой охоте на вирус. Это означало доступ к капиталам дискреционных счетов, на которые дотошные бухгалтеры Конгресса никогда не положат глаз. Мстительность, с которой он тратил, граничила с демонстративным презрением. Парадоксально, но такие расходы лишь укрепили его репутацию Хозяина.
Многомиллиардная «покупательская корзина» включала в себя полный набор: от чашек Петри и компьютеров «Крэй» до строительства современного комплекса лабораторий биологической защиты четвертого уровня — ЛБЗ-4. Со стенами в два фута толщиной ЛБЗ-4 была единственным в своем роде зоопарком, предназначенным для самых смертельных микробов: от Эбола, Мачупо, хантавирусов до нынешней вспышки Корфу. Еще восемь месяцев назад на планете существовало лишь полдюжины ЛБЗ-4: две — в России, одна — в Канаде, три — в Штатах и ни одной — в Европе, Африке и Азии. Теперь же на южном пальце столовой горы в миле одна от другой стояли пять ЛБЗ-4. Лос-Аламос внезапно объявил себя штабом войны с вирусом Корфу, подобно Кавендишу, сделавшись выскочкой, игнорировать которого научный мир уже не мог.
Разросшаяся инфраструктура, несомненно, нуждалась в людских ресурсах. Кавендиш и на это потратился от души. Новые назначения не всегда были делом его рук, но тон задавал именно он. Кавендиш питал слабость к еретикам, бунтарям, сорвиголовам и изгоям. Когда поезд уже ушел — впрочем, так случалось всегда, — Голдинг разглядела «приложенные файлы». Так или иначе, справедливо или нет, большинство этих новых «эмигрантов», прибывших в Месу, чувствовали себя потерпевшими. Либо их придерживали в карьерном рвении, либо обошли назначением на постоянную должность, либо несправедливо отвергли их заявки на получение гранта, либо пренебрегли их исследованиями. Один из них занимался репродуктивной эндокринологией, пока его клинику во Флориде не забросали зажигательными бомбами евангелисты. Онколог-исследователь потерял лицензию после смерти неизлечимо больного ребенка, которого он пользовал непроверенным моноклональным препаратом. Многие были «побочными явлениями» биомании, этого колоссального всплеска, охватившего Уолл-стрит в 80-х и 90-х. Когда мыльный пузырь лопнул, многие высококвалифицированные ученые разорились или влачили жалкое существование лаборантов или учителей биологии средних школ.
Вот что это были за люди, которых Кавендиш пригрел в недрах Лос-Аламоса, — обманутые, лишенные привилегий, ронины от биотехнологии. Голдинг очень хорошо знала людей такого типа. Огромный Калифорнийский университет чуть ли не ежедневно давал от ворот поворот таким вот дискредитировавшим себя ученым. И не было ничего удивительного в том, что они с радостью приехали в пустыню Нью-Мексико и платили Кавендишу такой преданностью.
Нельзя сказать, что Кавендиш осыпал их мирскими благами. Здесь не было добрососедских отношений, как в Силиконовой долине. Лаборатории, растущие как грибы после дождя, размещались в поставленных на консервацию зданиях, куонсетских ангарах[36] и даже в армейских палатках. В кабинетах — железная казенная мебель. Время показывали старомодные, забранные металлической сеткой настенные часы. Некоторые классные доски так и остались исчирканными физическими формулами еще со времен Второй мировой войны. Зато Кавендиш предоставил им новый шанс. Жизнь после смерти.
А еще он дал им тайну. И в этом крылась самая большая опасность. Здесь снова был Дикий Запад, фронтир на пороге каждой лаборатории, только Уайатта Эрпа[37] не докричишься.
Неслышно открылась дверь лифта. Голдинг вышла на подуровне «С» — этаже с кабинетами, выходящими на отсек клонирования. Она немного постояла у окна. Аквалангисты помогали явиться на свет очередному клону, плескаясь в голубой воде родильного резервуара. Процедура заметно упростилась. Не было зрителей из сотрудников лаборатории — только бригада медиков дожидалась на помосте. Среди пловцов Элис не увидела Миранды. Они буднично делали свою работу: вспарывали зародышевый мешок, препровождая клона из одной жизни в другую. Облако волос окутало тело новорожденного. Голдинг двинулась дальше.
Из-под двери Кавендиша сочился свет. Голдинг одернула жакет. Немного подумав, отсоединила пластиковые трубочки и поставила тележку с кислородом сбоку у двери. Элис могла обойтись без баллона со сжатым воздухом несколько минут, а больше это не займет. Она резко постучала.
— Войдите, — откликнулся Кавендиш.
Элис вошла. И замерла.
— Пол? — прошептала она.
Рядом с Кавендишем сидел, глядя на нее, Эббот. Он поднялся — джентльмен, как всегда. Эббот не обидел ее фамильярным обращением: не стал целовать в щеку. И до неловких отговорок не опустился.
— Я посчитал, что должен находиться здесь ради такого случая, — сказал он.
Лицо его говорило совсем о другом. Это была не его идея.
— Присядьте, пожалуйста, — предложил Кавендиш.
Голдинг осталась на ногах. Эббот сел. Она взглянула на старого друга и внезапно осознала его соучастие во всем. Только сейчас она поняла, какая сила стояла за спиной Кавендиша. Кто, кроме Пола Эббота, имел доступ к неподконтрольным налоговой службе деньгам? Кто, кроме него, мог в критический момент с ней договориться? Она была потрясена. Получается, в то время как она холила его дочь, готовя к карьере и взрослой жизни, Эббот обхаживал Кавендиша.
— Как ты мог? — проговорила она.
Эббот был закаленным политическим бойцом. Маски — главное оружие защиты и нападения. Даже если он был смущен или о чем-то сожалел — по лицу не прочесть. И Элис поняла, что он прилетел бог знает откуда только лишь из-за этой конфронтации. Ради Кавендиша он пересек экватор. Атаковав из засады, она сама попала в ловушку. «Они знали, что я приду».
