Дэн Шорин - Большой космос (сборник)
— Объявляю готовность.
— Готовность подтверждаю, — тут же ответил кто-то из техников.
— Удержите канал? — спросил Рудольф Терентьевич устало.
— Удержим, — ответил тот же голос.
Рудольф Терентьевич подумал, что этим ребятам сегодня придётся хорошо поработать. Он не слишком разбирался в вопросах связи, но подозревал, что удержать постоянный высокоскоростной канал с Луной не такое уж и простое дело. Атмосферные флуктуации не должны были ослабить лазерный луч, модуляции внутри которого позволяли передавать гигантские потоки информации. Но на практике случалось всякое.
Рудольф Терентьевич повернул переключатель и ощутил своё второе тело. Неподготовленному человеку было бы довольно непривычно вдруг ощутить у себя вместо двух рук шесть, каждая из которых заканчивалась конкретным медицинским инструментом. Скальпель, ранорасширитель, электрокоагулятор, отсос, черепной бур, корнцанг. Стандартный комплект кузнечика. При необходимости можно во время операции сменить любой из инструментов на резервный, но как правило этим никто не пользовался — шести инструментов хватало вполне.
— Включай картинку, — сказал Рудольф Терентьевич.
— Даю картинку, — подтвердил голос техника.
Прямо на операционном столе возникла голограмма мозга. Рудольф Терентьевич внимательно пригляделся к картинке. Гематома была только одна, но сложная. Она располагалась не в оболочках, а глубже, под корой.
Картинка была смоделирована при помощи томографа, поэтому структура гематомы просматривалась отчётливо. Рудольф Терентьевич знал, чем опасны такие образования.
Полость черепа — замкнутое пространство с одной «дыркой» — там, где головной мозг переходит в спинной. Когда кровь из повреждённых сосудов начинает выливаться в полость черепа, объёма начинает не хватать, растёт внутричерепное давление, сопровождающееся дикой головной болью, тошнотой, рвотой. Мозг начинает «выжиматься» в единственно доступное пространство — полость спинного мозга. При этом ущемляются отделы мозга, ответственные за дыхание и сердцебиение. Поэтому срочная операция была единственным показанием в подобных случаях.
Рудольф Терентьевич вздохнул и сказал:
— Давайте визуальную картинку.
— Есть визуальная картинка, — ответил техник.
Изображение мозга померкло, теперь на операционном столе лежал человек лет тридцати с небольшой вмятиной чуть выше височной кости. Волосы вокруг вмятины были аккуратно выстрижены, но рана не обработана. Рудольф Терентьевич тепло подумал о враче, оказавшем пациенту первую помощь. Потом зацепил корнцангом марлевый тампон, промокнул выступившую кровь. И поднёс бур к черепу. Кости черепа подались, несколько костных осколков были вдавлены внутрь. Рудольф Терентьевич аккуратно поддел их, извлёк из раны, сделал паузу, ожидая, пока обновится голограмма пациента.
В душе была непонятная пустота. Рудольф Терентьевич отстраненно оценивал ситуацию, глядя на себя словно со стороны. Картинка перед глазами нейрохирурга сменилась. Рудольф Терентьевич аккуратно в полость отсос и начал откачивать скопившуюся кровь. В какой-то момент рука нейрохирурга слегка дрогнула. Он сразу вывел отсос из мозговой ткани пациента и стал ожидать обновления голограммы. Худшие опасения Рудольфа Терентьевича подтвердились. Гематома визуально увеличилась в размерах.
— Голосовой канал с Луной есть? — спросил Рудольф Терентьевич хриплым голосом.
— Сейчас будет, — ответил техник.
— Пусть делают повторную томографию. Только быстро. Форма гематомы изменилась.
— Один момент.
— И готовь аппаратуру, будем в онлайне работать.
Не дожидаясь ответа техника, Рудольф Терентьевич откинул шлем и тяжело вздохнул. Этим вечером всё шло наперекосяк. Он подошёл к зеркалу, благо длины шнура, соединяющего халат с компьютером, хватало. На него смотрело одутловатое лицо уставшего человека с большими мешками под глазами. Рудольф Терентьевич подумал, что пора завязывать с этой работой. Уходить на пенсию, в отпуск, в государственную медицину. Проработав в этой клинике двадцать лет, он по-прежнему делал по две-три операции в день, словно вчерашний выпускник медицинского ВУЗа. Некоторые прооперированные Рудольфом Терентьевичем пациенты в благодарность приносили ему после шоколадки и коробки конфет. Были, конечно, и недовольные операцией, люди относящиеся к категории вечных жалобщиков, но таких было мало. Абсолютное большинство пациентов было воплощением равнодушия. Они относились к удачно проведённой операции как к должному, даже не задумываясь, сколько сил и нервов отнимает каждая операция у хирурга. «Нейрохирург — это нервный хирург», — шутили коллеги Рудольфа Терентьевича. В каждой шутке есть крупица здравого смысла. Пусть, зачастую, и незаметная невооружённым глазом. Рудольф Терентьевич очень устал. Он помассировал виски и вернулся к операционному столу.
— Ну что там? — спросил он у техника.
— Сейчас будет.
Рудольф Терентьевич опустил шлем и снова ощутил себя кузнечиком. Тяжёлые мысли улетучились, сейчас он чувствовал себя на своём месте занятым нужным делом. В такие минуты он почти мог понять Веру, уходящую от своих проблем в виртуальность.
На столе возникла подробная голограмма мозга. Гематома увеличилась раза в полтора и пошла в глубину мозга. Рудольф Терентьевич спросил:
— Онлайн канал готов?
— Готов, — ответил техник.
Рудольф Терентьевич продолжил операцию. Гематома неуклонно росла, это было видно даже визуально, без томографии. Нейрохирург вовсю орудовал электрокоагулятором, пытаясь прижечь кровоточащие сосуды, но не успевал. У него никак не получалось захватить упрямую артерию — та ускользала от Рудольфа Терентьевича. Не хватало буквально одной-двух секунд; находись пациент на Земле, операция уже была бы закончена. После очередной бесплодной попытки Рудольф Терентьевич откинул шлем, подошёл к шкафу, вынул из кармана висящего внутри костюма носовой платок, вытер лоб. Всё-таки, две с половиной секунды — это слишком много даже для опытного врача. Они могут стоить пациенту жизни.
Когда Рудольф Терентьевич убирал платок в карман, рука ощутила внутри что-то чужеродное. Изумлённый нейрохирург достал из своего кармана несколько маленьких зелёных капсул. Ньюлайф. По всей видимости, Рудольф Терентьевич автоматически сунул их в карман в комнате дочери. В памяти тут же всплыли слова Петра Ивановича: «Под ньюлайфом наркоман более плотно взаимодействует с компьютером. Внимание и скорость реакции повышается в несколько раз по сравнению с применением стандартных амфетаминов». Рудольф Терентьевич вдруг понял, что знает, где взять недостающие секунды. А потом уйти на пенсию. Рудольф Терентьевич понимал, единожды приняв наркотик, он уже никогда не сможет продолжать оперировать пациентов. Вопрос профессиональной этики. Но на другой чаше весов была судьба американского астронавта.
Рудольф Терентьевич для надёжности проглотил три капсулы и вернул на голову шлем. В голове зашумело практически сразу, а потом пришло неожиданно чистое осознание окружающего мира. Неуловимая артерия был пойман практически сразу. С методичностью автомата Рудольф Терентьевич прижёг все капилляры, откачал кровь из гематомы и наложил на голову пациента швы. Угроза жизни миновала, и врач позволил себе расслабиться. Чьи-то далёкие голоса тщетно пытались к нему пробиться. В одном из них Рудольф Терентьевич опознал голос Паухтина, спрашивающий о состояние пациента.
— Операция завершена, жизнь пациента вне опасности. Можете гасить канал, — как ему показалось, очень громко сказал Рудольф Терентьевич.
На самом деле эти слова больше напоминали тихое бормотание, однако нейрохирурга поняли. Техник погасил канал, Паухтин откупорил шампанское, медицинский персонал, не находящийся на дежурстве собрался в кабинете заведующего. Все ожидали виновника торжества, однако его не было. Когда делегация клиники явилась в «двойку», Рудольф Терентьевич лежал на полу в луже и пускал слюни. Разбросанные по полу капсулы ньюлайфа не оставляли сомнений в диагнозе — один из ведущих нейрохирургов клиники оказался наркоманом.
Рудольфа Терентьевича положили в соседнюю с дочерью палату, но в сознание он так и не пришёл.
После разрыва канала врач лунной базы, приводящий в порядок операционную, обнаружил интересную картину. Нейрохирургический модуль российского производства «кузнечик 4», без прямого контакта с хирургом представляющий собой всего лишь груду микроэлектроники, подъехал к умывальнику и пытался отмыть свои непропорционально длинные щупальца. Но врач об этом никому не сказал, молча выдернув из «кузнечика» шнур питания. А даже и расскажи он кому, ему бы ни за что не поверили. Человеческая душа не может оказаться заключённой в машину.
