Дэвид Вонг - В финале Джон умрет
— Я умею петь, — ответил Джон.
— Нет, не умеешь, — возразил я.
— Ну, на гитаре играю.
— Я тоже, — подхватил Большой Джим. — У нас две гитары.
— Более тупого плана и придумать невозможно, — повторил я.
— Дейв, помнишь слова «Верблюжьего холокоста»? — спросил Джон.
— Ах, Джон, ты снова доказал, что я не прав.
Маркони посмотрел на тележки с усилителями и проводами.
— А песня длинная? Мне нужно несколько минут.
Джон обошел меня и снял с моего плеча гитару.
—Друг мой, «Верблюжий холокост» будет длиться столько, сколько нужно. Я — соло–гитарист, Джим — ритм–гитара,
Дженнифер на подпевках. Джен, просто повторяй то, что поет Дейв, только примерно на секунду позже. Аудиаппара–тура уже на сцене. Мчим туда, подключаемся и начинаем выть. Договорились? Парни, этот план настолько идиотский, что может и сработать.
Мы приготовились и повернулись в сторону двери, по которой кто–то молотил с другой стороны.
— Знаете, — заметил Джон, — удивительно, что дверь их остановила. Казалось бы, сюда они проникли бы в два счета, ведь они умеют телепортироваться.
За дверью все стихло, а затем послышалось какое–то бормотание, словно эти существа что–то сообразили. За спиной у меня завопил Джим.
Одна из тварей сидела у него на спине, вторая появилась на груди и одним стремительным движением вцепилась ему в горло.
Джим рухнул на гитару, и белый инструмент тут же стал алым.
Дженнифер сделала выпад и зарезала одного из монстров. У нее отлично получалось обращаться с ножом.
Я повернулся к Джиму.
— Джим? Ты…
Его горло превратилось в кашу, словно в него выстрелили из дробовика. Джим перекатился на спину, выпучил глаза и задвигал губами. А потом его не стало.
Я попытался что–то сказать, но тут в глазах у меня потемнело. Что–то ущипнуло меня за грудь и за живот, словно пытаясь вцепиться в кожу. Внезапно ко мне вернулось зрение, и я увидел дюжину разнокалиберных глаз, уставившихся на меня.
Я упал, ударившись спиной об пол. На моей груди восседал монстр в парике. Тварь раскрыла клюв, и я увидел розовый человеческий язык.
Из зала донесся резкий электрический звук. Гитара.
Монстр закрыл клюв, повернулся к двери с выражением сильного недовольства на лице, и побежал прочь, прикрывая уши двумя ручками.
— Отлично! Вперед! — крикнул Маркони.
Я встал и вышел за дверь. Джон играл на гитаре, широко расставив ноги и опустив инструмент почти к самому полу. Я обежал вокруг него, схватил со сцены микрофон — и на секунду потерял дар речи.
Основание фонтана скрывала десятифутовая стена из частей тел, сложенных друг на друга. В центре возвышался ледяной ангел. Оставшиеся монстры встали в круг лицом к нему, словно ожидая чего–то.
Не верю, что это происходит на самом деле.
Ну, была не была. Я напряг горло, наполнил легкие так, что диафрагма уперлась в позолоченный пояс, и заверещал:
— Я знал одного парня.
Нет, тут я наврал.
Топот! Топот! То–о–опот!
Верблюжий холокост! Верблюжий холокост!
Существа развернулись в нашу сторону, разочарованно нахмурились, сделали пару шагов назад.
— Блестяще! — крикнул Маркони. — Это им совсем не по вкусу! Вперед!
Мы бросились к фонтану. Музыка грохотала, сметая монстров с нашего пути, словно ветер — сухие листья.
Моя дыня–душа
Раздавлена твоим Гэллахером апатии
Молот! Молот! Мо–о–олот!
Верблюжий холокост! Верблюжий холокост!
Кабели, подключенные к инструментам, натянулись, но до фонтана было далеко. Маркони пошел вперед, за ним —
Дженнифер. Они подобрались к ангелу на расстояние вытянутой руки, и Маркони произнес:
— Отец наш небесный, яви нам Свою милость, подай нам знак, который докажет нам Твою незримую силу. При крещении мы используем Твой дар воды, который Ты сделал символом Своей милости, которую Ты даешь нам с этим таинством. На заре творения…
За твоей спиной волк
Нет, постой, это просто пес…
О черт! Хобот! Хо–о–обот!
Верблюжий холокост! Верблюжий холокост!
Джон грянул первое соло. Несколько монстров принялись жевать шнур его гитары.
Звук умер, сменившись слабым, жалким треньканьем пальцев по струнам.
Толпа монстров двинулась в нашу сторону. Сообразив, что нужно делать, Джон подбежал ко мне, вырвал микрофон, и начал подражать звукам гитары.
— ВА–А–Ава–ва–ва–ва–ва, ви–ву–ви–ви–ви–ву…
Мне показалось, что это не сработает. Я обернулся, увидел, как доктор Маркони лезет к фонтану по груде частей тела, и последовал за ним — наступил на чье–то лицо, на комок из шести рук, на задницу.
Водоем почернел — но не как нефть, а как мрак пещеры. На поверхности не ни отражения, ни ряби — даже когда в воду зашел доктор Маркони. С крыльев ангела стекал черный дождь. .
Вскарабкавшись на кучу плоти позади нас, Джон завопил:
— ВА, ДУ–ДУ–ДУ–ДУ–У–У–ДУ ДИ ДУДУ…
Стоя по колено в черной жидкости, Маркони коснулся статуи.
— Отец и Сын, просим Вас…
Джон доиграл соло и перешел к третьему куплету.
Моя шляпа нахнет смазкой,
Ее трогать я не хочу.
Стой, она же не моя! И это не шляпа!
Верблюжий холо…
Твари перегрызли кабель микрофона. Звук умер.
— …на водах этого фонтана. Мы просим об этом нашего Спасителя, Иисуса Христа. Аминь.
Маркони сделал шаг назад.
Ничего.
Джон повернулся к приближающимся монстрам и крикнул:
- А ТЕПЕРЬ ЛИЖИТЕ СТАТУЮ!
Внезапно черная жидкость в фонтане поднялась, покрыла ноги статуи, стала вытекать за пределы бассейна. Я наклонился, схватил Маркони за пиджак и потащил. Я не знал, что происходит, но мне казалось, что находиться в эпицентре нам не стоит. Маркони подошел к краю бассейна, вытащил одну ногу из черноты — и мы с ужасом увидели, что у него нет ноги. Все, что оказалось ниже поверхности, исчезло; брюки заканчивались аккуратной линией отреза, за которой начиналась пустота…
…а затем нога появилась снова, целехонькая. Это было похоже на игру света и тени. С новыми силами доктор выпрыгнул из бассейна. Я занервничал, увидев, как черный прилив накрывает мои белые кожаные туфли.
Джон с Дженнифер помогли нам взобраться по стене из человеческих конечностей, а затем мы все помчались по залу. Раздался свист, словно ветер завыл в ветвях. Я увидел пару стульев, ползущих к фонтану, и почувствовал тяжесть внутри, словно наглотался железных шариков и теперь пытаюсь убежать от электромагнита.
Один из монстров понесся к нам, но внезапно что–то подняло его в воздух и засосало туда, где, по моим представлениям, находился портал, ведущий прямо в ад. Вой усиливался, стал оглушительным, похожим на звук, который издает двигатель авиалайнера. Стулья летели по воздуху, словно их бросали десятки рассерженных баскетбольных тренеров. Мы пробирались вперед; я слышал чьи–то крики, но в общем шуме слов было не разобрать. Схватив меня за рубашку, Джон указал на небольшое пространство за сценой; там оставалось достаточно места, чтобы присесть на корточки и спрятаться. Дженнифер крикнула что–то, похожее на «Тодд!».
От ламп на потолке полетели искры, и зал погрузился во тьму.
Загорелись небольшие группы огней аварийного освещения; в их свете крылья ангела тускло заблестели. Спотыкаясь, мы пробрались за сцену, прижались друг к другу, словно жертвы торнадо, и стали ждать.
Тишина. Набравшись храбрости, я высунулся из–за угла и посмотрел на темный колодец. В темноте мелькали какие–то силуэты; из портала появлялись фигуры, похожие на человеческие тени по десять футов высотой, отделившиеся от своих хозяев. Крошечные глаза теней сверкали, будто огоньки сигарет.
Одна за другой, плечом к плечу безмолвные фигуры выплывали из портала и бесшумно заполняли зал, словно нефтяное пятно, украшенное созвездием мерцающих красных глаз.
Они подобрались совсем близко к нам.
И тут тишину нарушил низкий, скрежещущий звук, словно где–то прорвало трубу отопления. Из–под пьедестала, на котором стоял ледяной ангел, поднялись клубы дыма или пара; под основанием статуи загорелся белый свет, словно она — ракета, которая вот–вот взлетит.
Звук усиливался, усиливался, усиливался; он стал похож на болезненный вопль.
Раздался грохот — такой громкий, что меня чуть не разорвало напополам. Я крепко зажмурился, обхватил голову .руками и попросил Бога простить меня за то, что я случайно уничтожил его творение.
Я почувствовал удар, а затем возникло ощущение легкости, невесомости, какое бывает при пробуждении.
Моего плеча коснулась чья–то рука, и я дернулся, как будто она — раскаленное клеймо. В зале снова стало тихо. Сколько прошло времени? Я чувствовал себя как человек, который проснулся в полной темноте и не может понять, день сейчас или ночь.
