Захар Оскотский - Последняя башня Трои
Наконец, я свернул на Мурманское шоссе и увеличил скорость до сотни километров. Петроград остался позади. Уже рассвело, небо затягивала облачная пелена. Мороз был слабей, чем вчера, градусов пять-шесть, зато поднялся сильный ветер. Я видел, как черные ветви придорожных деревьев колышутся от его порывов.
Здесь, в области, дороги, конечно, не обогревались. Правда, их расчищали от снега и поливали антиобледенительной жидкостью, но все равно попадались скользкие участки, на которых машину могло занести. Поэтому я приказал Антону помогать мне. Теперь мы вели "Цереру" вместе. Я управлял, а он следил за обстановкой и вмешивался время от времени, усиливая сцепление колес, сбавляя скорость или изменяя радиус поворота (я ощущал это по сопротивлению руля).
По сторонам, за стеклами машины, летел назад черный зимний лес, тянулись покрытые снегом поля. Мелькали давно покинутые людьми поселки с повалившимися заборами и мертвыми, заколоченными домами. Порой появлялись признаки современной жизни: корпуса новых животноводческих ферм, полупрозрачные павильоны парниковых хозяйств. Изредка возникала на холме дача какого-то богатого любителя сельского уединения – колонны, башенки. И снова плыли вокруг безлюдные пустоши, рябили от скорости на обочинах дикие перелески и болотный кустарник.
Время от времени по встречной полосе проносились к Петрограду машины, чаще всего – тяжелые фургоны с молоком, овощами, парным мясом. Иногда и позади "Цереры" появлялись автомобили, катившие в одном направлении со мной. На всякий случай я велел Антону за ними наблюдать. Но, похоже, меня никто не преследовал: помаячив немного на шоссе, мои недолгие попутчики сворачивали куда-то на боковые ответвления.
Вообще чем больше я отдалялся от Петрограда, тем меньше становилось на дороге машин, и встречных, и попутных. Я проскочил Лодейное Поле и Подпорожье, сонные маленькие городки. В обоих случаях у Антона срабатывала система опознавания, нас засекали посты дорожной полиции. К счастью, и у полканов моя "Церера" не вызвала большого интереса: определив ее номер, они сразу отключались, команды остановиться не последовало.
За Подпорожьем навстречу мне пронеслись два огромных грузовика с буквами "РЭМИ" на бортах, а потом шоссе в обе стороны окончательно опустело. По обочинам его теснился уж вовсе непролазный лес, скрывавший, судя по карте на экране Антона, бесчисленные болота и озера. Я ждал, когда появится нужный мне поворот, и наконец увидел его: влево от шоссе уходила широкая дорога с бетонным покрытием. Надпись на стреле указателя гласила: "Акционерное общество РЭМИ".
Свернув туда, я помчался по великолепной трассе, проложенной, как по линейке, сквозь чащобу, да к тому же обогреваемой. Сразу бросалось в глаза, что здешние хозяева – люди с размахом. Но удивляться этому пришлось недолго. Очень скоро дорога на фирму "РЭМИ" преподнесла еще более поразительный сюрприз. По правую сторону от нее лес внезапно оборвался. Там открылось свободное пространство, оказавшееся аэродромом. Я сбавил скорость, чтоб лучше его рассмотреть, и даже присвистнул от изумления.
Аэродром был не закончен (кое-где застыла строительная техника). Он был пуст, безлюден и оттого еще сильнее поражал своими гигантскими размерами. Его бетонные полосы протянулись на много километров, такого простора я не видывал и в международных аэропортах. Но самым удивительным было то, что одна из полос в конце (или в начале?) изгибалась вверх, точно громадная лыжа, образуя бетонную горку высотой по меньшей мере в сотню метров. Что за чертовщина!
Аэродром уже остался позади, а я все еще думал об этой странной горке, когда фирменное шоссе, по которому я ехал, тоже пошло на подъем – приближался мост через Свирь. Я ожидал, что он будет большим, но он оказался просто циклопическим, его арка вознеслась так высоко, что под ней свободно могли проходить крупные суда. И с вершины моста мне открылся захватывающий вид: черно-белое пространство зимних лесов, покрывших землю до самого горизонта, рассекала мощная Свирь, такая же полноводная, как Нева, и еще не схваченная льдом. Впереди, на правом берегу, за мостом, раскинулись заводские корпуса. Я заметил бетонные купола УТС-электростанции, коробки цехов, переплетения наземных трубопроводов, газгольдеры. Немного ниже по течению тянулись сооружения порта с башенными кранами, там застыли у причальных стенок два больших корабля. А выше по течению, в стороне от завода, пестрели нарядные, разноцветные дома жилого поселка. Похоже, эти ребята совсем неплохо устроились в своей глуши.
Дорога после моста сама привела меня к правлению фирмы "РЭМИ" – скромному серебристому кубу высотой не больше десяти-двенадцати этажей. С трех сторон здание опоясывал крытый ангар, служивший автостоянкой. Не успел я затормозить у его ворот, как рядом с моей "Церерой" возник служащий фирмы. Он выбежал в легком комбинезоне, морщился и поеживался от порывов холодного ветра:
– Чем я могу вам помочь, господин?…
– Фомин. Виталий Фомин. Служба информации и расследований ООН.
– У-у! – воскликнул парень.
Было непонятно, означало это "у-у!" восхищение моей персоной или просто вырвалось от холода. Но в любом случае такая непосредственность мне понравилась.
– Я хотел бы встретиться с начальником отдела по связям с общественностью.
Парень кивнул, поморщился и сделал нетерпеливый жест: мол, двигай за мной, поговорим в тепле. Я въехал вслед за ним в ангар.
– Видите лифт? – спросил он, когда я выбрался из машины. – Поднимитесь на седьмой этаж, влево по коридору, семьсот двадцать девятый кабинет. А я пока про вас сообщу.
Да, нравы здесь, в отличие от "ДИГО", были куда проще. В воздухе совсем не чувствовалось страха. Никто, кажется, вообще не собирался проверять мою идентификацию.
Парень выполнил обещание, в номере 729 меня ждали. Только я подошел к этой двери, как она, щелкнув, открылась. Я думал, что вначале увижу приемную, но попал сразу в небольшой кабинет, где находилась одна-единственная женщина, явно не секретарша. У нее над головой висел портрет какого-то седобородого старика в очках.
Женщина встала за своим столом, приветливо улыбнулась:
– Проходите, господин Фомин, садитесь. Я – начальник здешнего ОСО, меня зовут Елена Александровна. Что вы на меня так смотрите? Ожидали увидеть в этом кресле мужчину? Вы случайно не мужской шовинист?
– Скорее наоборот, – ответил я.
Мой комплимент вышел неуклюжим, но женщина в самом деле была хорошенькая: высокая, стройная, с тонкими, нежными чертами смуглого лица. Ее коротко остриженные волосы, темные и блестящие, были уложены в задорную мальчишескую прическу. И самым удивительным для ее облика брюнетки были яркие голубые, вернее, синие глаза, опушенные черными ресницами. Я жалел, что не мог увидеть ее ноги, скрытые столом.
– Ну садитесь, наконец, господин представитель ООН! – засмеялась Елена Александровна. – Или мы будем разговаривать стоя?
Она, похоже, заметила мое волнение.
"Дурак, старый кобель!" – мысленно обругал я себя, опускаясь в кресло. Пусть даже "старый" в переносном смысле, пусть генная медицина всех уравняла, как говорила незабвенная Фридди, но приходить в мальчишеское смятение при виде симпатичной женщины битому мужику все равно несолидно.
– Мы польщены вниманием столь высокой организации, – сказала Елена Александровна. – Правда, не совсем понимаем, чем его заслужили. Так что вы хотите узнать?
"Ваш календарный возраст", – чуть было не ответил я, но, конечно, сдержался и начал разговор по плану, продуманному в дороге:
– Одна из обязанностей нашей Службы – наблюдение за тенденциями в экономике. Сейчас российские фирмы, производители лантаноидов, не используют их дальше сами, а поставляют другим корпорациям, прежде всего западным, которые выпускают сплавы-поглотители для топливных кассет.
Елена (про себя я сразу стал называть ее по имени) слушала с подчеркнутым вниманием, хотя мне все время казалось, что в ее синих глазах потаенно светится ирония.
– Нас интересует, – продолжал я, – нет ли у вас намерений расширить диапазон, самим производить не только лантаноиды, но и готовые поглотители, как, скажем, "Дженерал адсорбик эллойс"? Если это коммерческая тайна, можете не отвечать! Наша Служба работает открытыми методами, и мы используем только ту информацию, которую нам дают добровольно.
Елена пожала плечами:
– Самим производить сплавы? Но это другая отрасль. Надо строить новые заводы, привлекать огромные инвестиции. Нет, у нас никогда не было таких планов. Мы достаточно зарабатываем на одних лантаноидах.
– Достаточно?! Разве целью бизнеса не является неограниченное увеличение прибыли?
Елена улыбнулась:
– Безграничное расширение ведет к хаосу. Мы предпочитаем целенаправленный рост.
Улыбка у нее была очаровательная, хотя придирчивым взглядом и можно было отметить, что зубы немного крупноваты для тонкого лица. Вообще ее нельзя было назвать безупречно красивой. Пожалуй, через мои руки за долгую жизнь прошло немало женщин с более эффектной внешностью. Отчего же сейчас, перед ней, я чувствовал себя скованным? Отчего томился, сознавая, как она желанна для меня и как недосягаема?
