Клиффорд Саймак - Зарубежная фантастика
Он с трудом приподнялся на руках, встав на колени, он пополз. Он остановился на отдых, затем прополз еще несколько футов. Его голова безжизненно упала, свесившись вниз. Изо рта хлынули кровь и содержимое желудка, оставляя след на полу.
Он нашел люк, ведущий в машинное отделение, и медленно приподнялся к замку. Его пальцы нащупали затвор, потянув его вниз. Но в них не было достаточной силы, и они соскользнули с металла, Он упал, полный отчаяния, на холодный пол. Длительное время он ждал, потом попробовал снова. На этот раз замок со скрежетом открылся, хотя его пальцы опять соскользнули, а он упал со скрежетом на пороге. Наконец, после долгой паузы, когда он думал, что больше не сможет ничего сделать, Саттон снова поднялся на четвереньки и пополз вперед, медленно, очень медленно, очень медленно, дюйм за дюймом.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Ашер Саттон проснулся в темноте.
В темноте неизвестности.
Неизвестность и медленно поднимающееся удивление.
Он лежал на гладкой твердой поверхности, и металлический потолок был очень близок над его головой. А рядом с ним находилась какая-то вещь, которая издавала мурлыкающие звуки. Одной рукой он обхватил эту вещь и вдруг осознал, что так и спал, обняв ее руками, прижавшись всем телом, как ребенок спал, обнявшись со своим плюшевым мишкой.
Не было чувства времени, не было представления о местонахождении и не было памяти о жизни, прожитой ранее. Как будто он оказался здесь с помощью какого-то волшебства — полный сил, знаний и мыслей. Он спокойно лежал, его глаза постепенно привыкали к темноте. Он увидел открытую дверь и темный след на полу, шедший из соседней комнаты. Что-то протащило сюда его тело из той комнаты в эту, оставляя след за собой, и лежало здесь долгое время. Он размышлял о том — кто бы это мог быть? — с чувством некоторого страха где-то в глубине души. Может быть, это “что-то” все еще было здесь, и, может быть, оно было опасным.
Но он чувствовал, что был один, чувствовал одиночество в этих чавкающих звуках машины рядом с ним. И, как в первый раз, он понял, что эта вещь, издающая звуки, была машиной.
Название и узнавание предмета произошли как-то сами собой, без его сознательных усилий. Как будто эти вещи были известны ему всегда. Но ему все-таки казалось, что сначала пришло название, а узнавание слова пришло потом. Это показалось странным.
Итак, та вещь, которая была рядом с ним, была машиной, и он лежал на полу, а металл над его головой представлял собой какую-то замкнутую сферу.
— Ограниченное пространство, — подумал он, — ограниченное пространство, в котором находится двигатель и дверь из которого ведет в другую комнату.
Корабль — вот что это было. Он находился на корабле. И этот темный след, тянущийся через порог… Сначала он подумал, что это было что-то другое, что приползло сюда, оставляя свой след. И только сейчас он вспомнил. Это был он сам… Он сам, сам полз к машине.
Полежав спокойно, он также понял, вспомнил и с большим усилием убедился, что жив. Он поднял руку, потрогал свою грудную клетку, обожженную одежду. Он чувствовал под рукой обгоревшие лохмотья, но его грудь была неповрежденной… целой и гладкой. Прекрасная человеческая плоть. Никаких дыр.
— Итак, это было возможно, — подумал он. — Я помню, как меня беспокоила одна мысль… может быть, Джонни и знал что-либо такое, чего не знал я. Может быть, мое тело обладает такими способностями, о которых я и не подозревал.
Мое тело питалось энергией звезд астероида, и оно бросилось к машине. Ему была необходима энергия… больше, чем от далеких звезд, больше, чем от холодного, замерзшего куска камня, каковым является астероид. Итак, я полз для того, чтобы добраться до машины. И я оставил за собой этот след, напоминающий о смерти. Я спал, обняв двигатель, а мое тело, которое прямо воспринимает энергию, получило ее от горячего реактора двигателя.
И я опять совершенно здоров.
И опять в моем теле, которое наполнено кровью, которое дышит, и я могу вновь вернуться на Землю.
Он выбрался из машинного отделения и встал на ноги. Слабый свет звезд проникал через иллюминаторы, и рассеянные отблески его сверкали бриллиантами на поду и стенах. В помещении находились две бесформенные фигуры: одна посередине комнаты, другая в углу. Его разум воспринял их и исследовал, как собака исследует найденную кость, обнюхивая ее. Через некоторое время он вспомнил, что это такое. Человеческая часть его существа содрогнулась при виде темных распростертых фигур. Но другая часть его, холодная, расчетливая, осталась внутренне не потрясенной при виде смерти. Он медленно прошел вперед и наклонился над одним из них. Это был Кейс, так как он был тощим и высоким. Но он не мог видеть их лица и не желал видеть, поскольку в глубине своего сознания все же еще помнил, как они выглядели. Его руки начали обыскивать одежду убитого, он вытащил несколько предметов подряд и, в конце концов, нашел то, что искал.
Сидя на корточках, он открыл книгу на титульном листе. Заглавие было то же самое, что на книге, которую он носил с собой в кармане. Все было то же самое, за исключением одной строчки, напечатанной мелким шрифтом внизу.
Эта строчка гласила:
“Переработанное издание”.
Вот в чем дело! Вот в чем состояло значение слова, его поразившего.
Ревизионисты.
Была книга, и она была переработана. Те, кто жил по переработанному изданию, были ревизионисты. А как же остальные? Он задумался, перебирая термины. Фундаменталисты, примитивисты, ортодоксы, консерваторы. Были еще и другие, он был уверен в этом, но это уже не имело значения. Не имело значения, как назывались эти другие.
Сначала шли две пустые страницы, а потом начинался текст:
— Мы не одиноки и никто не одинок. С самого начала зарождения жизни на любой планете нашей Галактики ничто истого, что знало жизнь, на было когда-либо одиноким, не шагало по земле, не ползало, не двигалось путем жизни в полном одиночестве.
Сноска. Его взгляд опустился к нижней части страницы, где было следующее:
“Это первое из многих замечаний, которые были неправильно поняты, которые заставили многих читателей верить, что Саттон хотел сказать, будто жизнь независимо от уровня разумности и моральных концепций является делом рук Судьбы. Первая же его строка доказывает, что это не так, что это неверное толкование. Саттон применил местоимение “мы”, а все знают, что это обычный случай, когда гений, говоря о себе, использует множественное число — “мы”. Если бы Саттон имел в виду все живое, он так бы и написал. Но употребляя множественное число, он, безусловно, имел в виду только собственный гений, только себя. Или же — человеческую расу, только человеческую и ничего больше. Он, очевидно, полагал, и в его время это считалось справедливым, что Земля была первой планетой в Галактике, познавшей биение жизни. Нет сомнения в том, что в какой-то степени открытие Саттона — его великое открытие Судьбы — было искажено. Тщательные исследования показывают, вне всякого сомнения, какие части этого произведения были (являются) подлинными, а какие — нет. Те части текста, которые были явно изменены, будут отмечены, и будут приведены доказательства, очень тщательно обоснованные и объективные”.
Саттон быстро пробежал глазами страницу. Больше половины текста занимали сноски. На каждой странице только одна — две строчки являлись собственно текстом, а остальная часть была заполнена объяснениями или фразами, извращающими смысл книги.
Он закрыл книгу и подержал ее в ладонях.
— Я так старался, — подумал он. — Я повторял это много раз, но этого оказалось недостаточно, — не только человеческая раса, но и все живое. Но все же они извратили все мои слова. Они ведут войну для того, чтобы они не были такими, какими их написал я. А все для того, чтобы мои мысли были неправильно интерпретированы. Они пускаются на интриги, воюют, убивают друг друга, чтобы великий покров Судьбы покоился только на одной расе. Для того, чтобы самая отвратительная раса животных, которая когда-либо появлялась, украла сокровище, предназначенное не только для них одних, но и для всего живого. Для всех.
И каким-то образом я должен положить этому конец. Это должно быть остановлено. Нужно сделать так, чтобы мои слова сделались доступными всем, и все могли знать их, не затуманенные завесой мелкого теоретизирования, псевдонаучной интерпретации и искаженной логики. Ведь это так просто, такая простая вещь. Всякая жизнь имеет судьбу. Не только человеческая жизнь. Существует своя судьба для каждого живого существа, для каждого живущего. И даже более того, — она ожидает момента, когда появится новая жизнь, и каждый раз, когда это случается, Судьба оказывается уже там и остается с жизнью до тех пор, пока она окончательно не исчезнет. Я не знаю, как это происходит и почему. Я не знаю, действительно ли Джонни соединен со мной и существует в моем разуме, или же он больше поддерживает контакт со мной с того момента, когда я находился среди них, на 61 Лебедя.
