Василий Ванюшин - Желтое облако

Диск Айро спустился к горизонту, тень от поднятого молота удлинилась и коснулась гарамунала. Он упал лицом вниз, ожидая удара. Но Брай Лут медлил: вероятно, наслаждался видом повергнутого противника. Гарамунал приоткрыл глаза. Наплывшая тень не мешала смотреть вверх. Он увидел маленькое светлое облачко, быстро несущееся по небу. Сияние, подобно божественному, широкими кругами расходилось позади него…

— Это наш корабль, — сказала Ильмана. — Отец и другие члены совета полетели к рамуинам, чтобы установить дружественную связь с Брай Лутом.

Дискообразный корабль альвинов снизился и медленно пролетел над городом. С небольшой высоты столица Рама выглядела сплошными развалинами, оставленными жителями в незапамятные времена, над ними сгущались сумерки, но не зажглось ни одного огня.

Альвины поняли, что в городе никого нет. Дюзы корабля выплеснули длинные пики пламени, внизу заклубилась пыль. Корабль поднялся и перешел на горизонтальный полет, и скоро под ним в темноте засветилось множество огней.

— Огни новой жизни, — сказала Ильмана.

Экран потух…

Ильмана ждала, что я скажу об этом страшном столкновении жителей двух планет, но я молчал. Я думал о Брай Луте и всех рамуинах, оставшихся даже без каменного топора, который надо было как-то сделать. С того времени прошло около десяти лет. Трудно было представить, что успели сделать обитатели Рама, на вооружении которых первоначально находился только камень, какой образ жизни они ведут. Мне виделись пещерные жители, полуголые, с косматыми гривами волос; неугасающий очаг, в котором постоянно поддерживал огонь полуслепой немощный старик; групповая охота на крупного зверя — его загнали в западню, в длинной шерсти белеют, как соломинки, древки копий, и на вскинутую голову с разинутой пастью летят тяжелые камни…

Мне рисовались и другие картины: бескрайние зеленые равнины без дымных городов и машин; люди в белых платьях, травы по пояс, деревянные избы, прирученные звери, непуганые птицы, белые барашки облаков на горизонте… Эта безмятежная жизнь настолько понравилась жителям, что они отказались идти дальше сохи. Но я понимал, что этого быть не может — они пойдут дальше.

Угадывая мои мысли, Ильмана сказала:

— Брай Лут поступил очень благоразумно. Он выбрал в городе самые необходимые книги: как строить плавильные печи, машины, дома, мосты, изготовлять лекарства, книги по разным наукам. Благодаря этому общество пройдет второй путь к вершинам цивилизации в тысячу раз быстрее.

— Как встретил Брай Лут вашу делегацию?

— Он сказал: «В тот день мы благодарили наше избавление, от кого бы оно ни исходило». Ему предложили помощь. Он ответил: Нет, пока не нужно ничего. Все будут работать, мы позаботимся об этом, потому что простых рамуинов — большинство, дети, родившиеся от пастухов, сеятелей и жнецов вырастут равными. Он принял единственный подарок — радиостанцию, чтобы держать связь с Альвой и в крайней необходимости попросить помощи. Скорее всего потребуется медицинская помощь, сказал он.

— Сколько жителей города погибло при этой катастрофе?

— Гарамунал и несколько чиновников, — спокойно ответила Ильмана, — меньше того, сколько ежедневно погибали там от несчастных случаев. А на Альве погибли от атомных взрывов тысячи… У вас есть личное мнение на этот счет?

— Да, — сказал я твердо. — Вы поступили справедливо. Но мне все-таки жаль простых рамуинов — им приходится расплачиваться за преступления, которых они не совершали и сами никогда не совершили бы, вся тяжесть ложится опять на их плечи.

— Из двух зол выбирают меньшее — есть у вас, я слышала, такая пословица, — сказала Ильмана.

Я знал, к чему она клонит. Об этом мне еще придется разговаривать с магистром, и надо много, много думать…

БЕССМЕРТИЕ

1

Новосельский волновался. Через полчаса взлетит космический корабль, он должен снять Стебелькова с орбиты. Корабль снабжен магнитными присосками, имеет специальные соединительные фермы, которые захватят и будут держать спутник. Команда находится в готовности номер один. В любую минуту корабль можно видеть на экране — нацеленный в небо, он похож на длинный очиненный карандаш, поставленный на торец. Такая форма соответствовала условиям полета: предстояло не только дважды пройти сквозь атмосферу — при подъеме и спуске, но, возможно, придется сделать несколько заходов, опускаясь в верхние слои воздуха. Все было готово к ответственной операции, но Новосельский волновался. Только что были получены новые данные о спутнике, о них было доложено председателю Комитета космонавтики, который приказал проверить, вторично произвести расчеты и доложить через двадцать минут.

Боковая дверь кабинета выходила в сад. Евгений Викторович оставил ее открытой, чтобы слышать, если позвонят, и опустился в плетеное кресло. Он не сомневался, что счетно-выслительный центр подтвердит те же данные. Нужно было успокоиться перед разговором с председателем Комитета космонавтики, и Евгений Викторович хотел отвлечься от мыслей, взволновавших его. Он пытался думать об Инге Михайловне, однако думалось только о Стебелькове. По привычке мысли его понеслись в дальние дали, к звездам…

Он не принадлежал к числу тех людей, которые считали, что только человек Земли единственно правильно сложен, идеально гармоничен, красив, а разумные существа других миров, вероятно, одноглазы, косорылы, длинноносы, они могут быть в виде отвратительных моллюсков или даже состоящие из кристаллов. Стебельков опроверг это. Он подтвердил ту точку зрения, которой придерживался Новосельский. Существует единство законов Вселенной. В самом деле: если при имеющихся возможностях стали известны спектры звезд даже в других галактиках, — а спектральный анализ помогает ориентироваться в мире атомов, и он показывает, что эти звезды таковы же, как и наше Солнце, — то логичен вывод о схожести возникновения и развития жизни на других планетах. Жизнь развивается только в труде, в борьбе, и разумное существо приобретает руку — совершенный орган трудовых операций (червеобразный отросток для этих целей не годится, он отмер бы, как обезьяний хвост, либо превратился бы в ту же рабочую руку). В иных населенных мирах, как и на Земле, происходит тот же углеродный и кислородный обмен, являющийся дыханием жизни, и всюду господствуют одни и те же законы небесной механики, физики и химии…

В кабинете раздался звонок, и Новосельский подошел к телефону. Он этого и ожидал — машина не ошибается, счетно-вычислительный центр подтвердил свои данные. Евгений Викторович позвонил в Комитет космонавтики. На экране видеотелефона показалось хорошо знакомое лицо председателя Комитета — сухие щеки, нос с горбинкой, густые черные брови.

— Здравствуйте, Евгений Викторович.

— Еще раз здравствуйте, Леонид Акрамович.

— Я вас слушаю.

— Леонид Акрамович, мое мнение — оставить спутник, — сказал Новосельский, немного волнуясь. — Навсегда, навечно. В этом — бессмертие Стебелькова.

— Данные те же?

— Они абсолютно верны, Леонид Акрамович. Спутник имеет в общем форму шара диаметром не более тридцати сантиметров. Объем футбольного мяча. Это объясняет все.

Председатель Комитета нахмурился, склонил голову, прочитал свои записи и снова взглянул на Новосельского.

— Но вес, Евгений Викторович, вес-то значительный.

— Да, но он подтверждает, а не опровергает наше предположение.

— Значит, только мозг?

— Да, моделированный мозг Стебелькова. Этим и объясняется значительный вес спутника. Если мы при создании машинных копий добились плотности монтажа до сотни миллионов элементов в одном кубическом сантиметре, то альвины, надо полагать, ушли от нас далеко вперед.

Доводы были убедительными, но председатель Комитета ставил перед Новосельским все новые вопросы, он тревожился: а вдруг данные о спутнике не верны и там — живой человек, герой, каких еще не знал мир.

— Ведь Стебельков отвечает на такие вопросы, которые наверняка не могли быть запрограммированы, — сказал он.

— Совершенно верно, Леонид Акрамович. Но вот еще доказательства. То, что Стебельков перед началом сеанса произносил только несколько слов, а затем включал пленку, меня с самого начала заставило подумать о модели мозга. Но я допускал мысль, что ему самому трудно вести длинную передачу, трудно говорить. Когда была установлена двухсторонняя связь, выяснилась такая особенность: он весьма подробно и четко доложил о состоянии аппаратуры. Однако мы ничего не могли узнать о нем самом. Он ни слова не сказал о состоянии своего здоровья, о самочувствии. У него нет этого состояния, Леонид Акрамович.

— Очевидно, вы правы, Евгений Викторович, и все-таки… Когда слушаешь рассказ Стебелькова, думаешь о человеке, а не о машине. Понятно, что альвинам не представляло большого труда сделать электронный мозг. Они знают русский язык, а дальше — законы кибернетики: модель мозга сама анализирует услышанное по принципу отбора, отвечает на вопросы… Но если хоть одна сотая, тысячная, миллионная доля процента в доказательствах будет против моделированного мозга, спутник снимем и доставим на землю.