Джефф Вандермеер - Подземный Венисс
— Что это была за игра, ради которой ты изменил Николаса и забрал Николь на органы?
— Имена мне плохо даются. Вероятно, я что-нибудь сделал с этими людьми, а ты явился отомстить. Ну что же, мсти. Но я не в курсе, о чем ты говоришь. Моя империя широка и пространна. Не держать же в памяти каждую неудачу, каждое перемещение. Если покопаться в памяти, наверное, что-нибудь да всплывет… Возможно, я забавлялся с человеком по имени Николас. А может, и нет. И потом, откуда тебе известно, что это не я их создал? А если так, разве не за мной остается полное право поступать со своими произведениями так, как мне заблагорассудится? У тебя на лице написано, что они появились на свет из чана. Знаешь, я долгие годы был городским инженером по рождениям и вполне мог сотворить обоих. А если так, то мне и следовало о них позаботиться. А теперь послушай своего создателя, Голлукс, и прикончи этого человека.
Шадраха едва не застали врасплох. Спутник метнулся к нему (хотя и сам выглядел удивленным), но мужчина отстрелил ему ноги.
Извиваясь на земле, несчастный проговорил:
— Голлукс не рассчитан на сражения. Голлукс не может передвигаться без четырех конечностей.
Шадрах отсек ему лазером шею, так что мозги хлынули наружу, и снова навел оружие на Квина.
— Какая жалость, — произнес тот. — Хороший был Голлукс, верный. Старался исполнить мою волю. Может, ему вовсе и не хотелось тебя убивать. Но попытаться стоило. Сам не понимаю, зачем я это сделал: должно быть, еще цепляюсь за жизнь. Знаешь, даже не верится, как это нас, людей, размягчает, если долго-долго бубнить ни о чем.
— Почему? — спросил мужчина.
— Что — почему? Почему я превратился в кучку мяса? Или стал бионером? Что — почему? Говори точнее.
— Ты зарезал мою любимую и продал ее на органы! А потом послал меня к Леди Эллингтон, только чтобы я об этом узнал! — Отчаянный вопль Шадраха сотряс стены дома.
Дистанционная версия улыбнулась. Глаза в лужице плоти пристально смотрели на человека.
— А если меня это позабавило, Шадрах? А вдруг это было занятно — по крайней мере тогда? Или может, я не имею ни малейшего понятия, о чем ты здесь толкуешь. Честное слово, неужели ты думаешь, у меня есть хотя бы одна причина что-то тебе говорить?.. Просто смешно, с какой легкостью люди утрачивают контроль над собой. Мои сурикаты никогда не выходят из себя. По сравнению с ними вы такие задерганные существа и в то же время такие поверхностные… Есть вероятность, что я создал обоих — Николь и Николаса. И, может статься, нарочно недодал брату настоящего таланта, чтобы рано или поздно парень пришел ко мне. Допустим, я наблюдал за сестрой каждый день ее жизни, покуда она не предоставила в нужное время необходимый непредсказуемый элемент — тебя. И все для того, чтобы ты явился и подарил мне смерть. Разве это не самый захватывающий генетический опыт в истории? Так тонко воспользоваться своей властью? Так много знать? Не верится, что я способен на подобное… Или предположим, ничего этого на самом деле не было, и ты попал сюда только благодаря слепой удаче и собственной настойчивости…
— Замолчи, — оборвал его Шадрах. — Я тебе не верю. Ты прекрасно знаешь, кем был Николас. И кто такая Николь.
— Можешь заткнуть меня навсегда, если убьешь. Ты можешь… но вдруг я все наврал? Тебе никогда не обнаружить правды. Положим, я — самый великий лжец, которого видел свет. Ты разрываешься между желанием прикончить меня и желанием выяснить почему. Что, если можно получить и то, и другое?
— Хватит и первого.
— Ага, тебе интересно. Тогда начнем снова: что ты хочешь узнать?
— Какой у тебя план? Чего ты намерен добиться… — мужчина обвел руками вокруг, — …всем этим?
— Планы. Планирование. Сначала ничего такого не было. Единственное, что я планировал, — это действовать без всякого плана. Но это быстро наскучило. Я научился ненавидеть людей, и план появился сам собой. Человеческая раса устарела, сказал я себе. Почему бы не сделать новую? Или все не так. Возможно, я потерял рассудок.
— Допустим, ты что-то задумал. Что?
— С какой стати я буду рассказывать? Сейчас объясню с какой. Запущенного уже не остановить, вот с какой. Люди, живущие над землей, даже и не задумываются над подтекстом «игрушек», которыми я наводнил город. Человечество просто использует их для престижа и облегчения собственной жизни. Никто не пытается раскинуть мозгами: а что это значит? Никто не поверит в гигантскую рыбу, во рту которой скрывается целый мир. Скажи — и тебя поднимут на смех. Даже если увидят своими глазами, все равно усомнятся. Вот почему людская раса обречена: слишком ограниченное воображение. Никаких мыслей о последствиях.
— Не очень-то заносись, — ответил Шадрах. — Это ты здесь обречен.
— Нет, это человечество вымирает. Ведь как оно распорядилось отпущенным временем? Безрассудно растратило. Каждое новое поколение — лишь бледное эхо предыдущего. И я сказал: довольно. Хватит, я сказал! Уступите место другому виду.
— Ты свихнулся. Мир станет лучше, когда ты умрешь.
— Вот тут я согласен, Шадрах. Моим созданиям нужен мученик. Им нельзя без бога, сущего на небеси. Для целостности им не хватает мифа о человеческом насильственном вмешательстве. Это все, что можно сделать с их генами. Взгляни на меня: уж я-то знаю. Прочее — лишь обстановка. Прочее — только религия. Убей меня, и запустишь медленный процесс вымирания своей расы, ибо эта смерть и станет первым знамением, первым символом; за ним потянутся другие, и вот однажды люди вдруг обнаружат, что бывшие рабы сделались их господами. А если ты меня не убьешь, будь уверен: я сотру из этого города всякое воспоминание о тебе и твоей любимой. Непременно разыщу Николь (допустим, что мне еще неизвестно, где она) и прикончу.
Вот и пробил час твоей самой главной проверки на человечность. Оставишь меня в живых, чтобы выиграть еще немного времени для своей расы, или оттянешь кончину отдельного индивидуума? И что подумает Николь, если ты спасешь ей жизнь, но при этом пожертвуешь целым видом?
— Положим, ты не врешь. Положим, это правда и все твои прогнозы точны. — У Шадраха все сильнее раскалывалась голова.
Казалось, он слушает гипнотизера.
— И вот еще что: если я в самом деле запрограммировал Николь, а ты убьешь меня и вернешься на поверхность, сможешь ли ты доверять ей, как раньше? Не будешь ли вечно ждать предательства?.. Эй, ты что делаешь?
— Сейчас увидишь.
Мужчина переключил пистолет на двухдюймовый луч. И принялся прожигать круглое отверстие в стекле, под защитой которого укрывался Квин. В жилах Шадраха струился жидкий лед. Решение было принято. К чему размышлять?
— Думаешь выкрасть меня? Это ничего не даст. Там, снаружи, тебя растерзают на части.
Мужчина почти закончил резать.
— Если собрался меня убить, ты выбрал очень нелепый способ.
Стеклянный круг упал и разбился об пол. Дистанционная версия попыталась ударить человека, сам же Квин забился в угол.
— Я передумал — не хочу умирать. Не сейчас. Может, мы как-нибудь договоримся?
Шадрах переключил оружие и перерезал шею дистанционной версии; голова бессильно упала. С голосом было покончено.
Мужчина вытащил Квина из укрытия, бросил его на стойку и бил по нему рукояткой пистолета, пока тот не сделался склизким от крови.
Все еще пристегнутый к его руке, Иоанн Креститель невольно содрогался и повторял как заведенный:
— Лучше бы я сдох в платяном шкафу.
А Квин уже ничего не говорил. Он умер.
Шадрах отстегнул суриката. Щелкнул выключателем бомбы в его ухе. И положил голову рядом с Квином.
— Прощай, Иоанн, — сказал мужчина. — Прости. Может быть, твой род и захватит мир, но этого не случится, пока я жив. А может, и никогда.
Убегая к двери, за миг до того, как взрыв отбросил его в чащу, опалив спину, мужчина услышал (как ему показалось) последнее глухое проклятие суриката.
Глава 9
Потом все было довольно просто. Не приходилось даже задумываться. Шадрах опомнился после падения, убедился, что в доме ничто и никто не уцелел, и пустился обратно к выходу из рыбьего рта. Мужчина оглох от взрыва и долго клял несостоявшихся грабителей за эту дурацкую бомбу. На что они, интересно, рассчитывали? Сбыть его и свои останки банку органов?
Мимо пробегали сурикаты. Озабоченные, встревоженные, они торопились к дому и не замечали постороннего человека, а тот не обращал на них внимания. Он даже не потрудился показать свою бляху.
У доков Шадрах заметил свободного сейлбера, который почему-то замешкался неподалеку, добрался до него вплавь, и тот на всех парах устремился прочь от левиафана. Едва лишь огромная рыба растаяла вдали, мужчина отбросил всякие мысли о ней. Его куда больше тревожило капризное настроение сейлбера, который сначала несколько раз устроил «ложную тревогу», а потом просто взял и нырнул, оставив единственного седока путаться в складках тяжелого плаща; между тем берег еле-еле виднелся на горизонте. Несколько страшных минут мужчина думал, что утонет из-за своей одежды, однако продолжал барахтаться на глубине примерно в десяток футов. Но вот он скинул ботинки, отчаянно вывернулся из рукавов и, избавившись от плаща, почти без дыхания вылетел на поверхность, как пробка.
