Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга вторая.
— О, а вот и твоя хваленая семейка, — скорчил Зак унылую рожу, — гони ты их, а? Надоели.
— Ты, конечно, прав, но придется потерпеть. Через пару дней они успокоятся, и перестанут таскаться, — не очень уверенно проговорила я, поднимаясь.
— А Низе ты все-таки позвони, волнуется, наверное.
Я, вздохнув, распахнула дверь, ожидая увидеть папаню, явившегося продолжать выяснять отношения. К моему облегчению это оказалась всего лишь Наташка. От нее избавиться будет намного проще, не такая приставучая, как родственник.
— Привет, — улыбнулась она самой счастливой из своих улыбок, — ты как себя чувствуешь?
— Для очнувшейся менее суток назад, вполне нормально.
Я пропустила подругу в каюту, вяло гадая, что ей нужно. О здоровье вполне можно справиться по внутренней связи.
Мы прошли в кухню. Похоже, Наташка и сама не знала, зачем явилась. Что ж, не будем торопить события. Зак, увидав гостью, за ее спиной закатил глаза и пару раз ткнул в рот двумя пальцами, изображая приступ рвоты, давая понять, что мои родственники слишком докучливый народ. Я с мальчишкой была полностью согласна и только пожала плечами.
Пока варился кофе мы молчали, а я остро жалела жителей станции. Как им, беднягам, тяжело — погоды и той нет, и поговорить-то не о чем с незнакомым человеком. Я разлила кофе по чашкам и, усевшись напротив гостьи, закурила, приготовившись выслушать очередной поток сожалений о несправедливости отношения окружающего мира ко мне любимой.
Наташка долго рассматривала меня, я тоже держала паузу, уж чему-чему, а этому я научилась общаясь с инспекторами. Но тут другое дело, это моя бывшая подруга. Это кем же она мне приходится? Мачехой, что ли? Ну да, что-то в этом роде. Тьфу, черт, гадость какая! Извращение натуральное, на инцест смахивает.
— А ты изменилась, — наконец открыла она рот. Да уж, нервы не выдержали. Тренироваться надо.
— Не исключено, — равнодушно пожала я плечами, наблюдая, как за опущенной кухонной перегородкой Зак всеми силами изображает, что не подслушивает наш разговор. Он поковырялся на полках и извлек забытые кем-то краски и лист скрученной плотной бумаги. Мальчишка вопросительно оглянулся на меня, я чуть прикрыла глаза, разрешая воспользоваться трофеем.
— Так и не простила? — долетел до меня следующий вопрос.
— Давно уже.
— А если простила, то почему…
— Наташа, я работала. Понимаешь? Много и долго. Без отпусков и выходных. У меня времени не было разговоры разговаривать. И сейчас бы работала, если бы генерал не влез.
— Но Аня, так же нельзя! — ее отеческий бесил, но я предпочла скрыть это.
— Так нельзя, — согласилась я, — а как можно? И зачем нужно?
— Ань, но ты посмотри, на кого ты стала похожа! Тебе же отдых нужен и я считаю, что Дима поступил правильно, когда вывез тебя из того болота.
— Наташ, у вас своя жизнь, у меня своя. И моя мне очень нравится. Вы хотели меня видеть — увидели. Хотели узнать, что я на вас не обижаюсь — я не обижаюсь. Дальше что? Неужели нельзя было прилететь ко мне на пару дней, и получить все ответы на месте, не выдергивая меня без моего согласия? У меня три очень сложных участка и прикрыть их сейчас некем! Вы хоть понимаете что наделали? — к горлу подкатил комок. Месяц без работы. Я глубоко затянулась. Может все еще утрясется. — Ладно, давай закроем эту тему.
Но Наташка на этот счет имела собственное мнение, в корне отличное от моего.
— Аня, ты пойми, мы за тебя очень переживали, особенно Дима, он места себе не находил…
— Вот только этого не надо! — скривилась я.
— Но, Аня, как ты не понимаешь! — Наташка сделала движение, вроде собираясь взять меня за руку, но удержалась. — Ему очень трудно пришлось! Он весь последний год искал тебя! Ты понимаешь, он даже был готов уйти со службы, чтоб иметь достаточно времени для погони за тобой? Неужели это тебя не трогает и ты можешь думать только о своей ненормальной работе!?
— Нет. Да.
— Ч-что — нет, да? — Наташка удивленно моргнула.
— Нет, меня это не трогает. Да, я могу думать только о своей ненормальной работе и еще немного о Заке. Все, что не касается этих двух вещей, меня не волнует. То есть, абсолютно. Так устраивает? И не надо делать из меня не по годам капризную девчонку. Мы это уже один раз проходили со всем вытекающим. Понимаешь, больше меня это не интересует.
Конечно, я лукавила. Немалое место в моих мыслях занимала Низа, с ее головоломными проектами, которые я должна была испытывать, и что производство с моим отстранением лишилось высококлассного полигона, но Наташке знать это необязательно.
— Я недавно в новостях видела Влада, — Наташка внимательно смотрела мне в лицо, очевидно ожидая, что что-то дрогнет. Не дождешься, ничего не дрогнет. Ничего и никогда! Больше никогда. — Он стал большим человеком.
— Я за него рада, — безразлично откликнулась я, с такой же настойчивостью глядя подруге в глаза.
— Ань, почему ты нам ничего не рассказала? — вымотанным голосом спросила Наташка, видно она не в первый раз задавала себе этот вопрос. — Мы бы…
— Что — вы бы? — губы, против воли, скривились в ироничной ухмылке. — И почему, скажи на милость, я должна была отчитываться перед людьми, из-за своей блажи одним махом перечеркнувшим несколько лет жизни? Моей жизни!?
Вы, кажется, оправдываетесь, а, доктор? Эта мысль меня ошарашила. Мне не перед кем и не в чем оправдываться. Оставим эту честь дорогим родственникам, а я хочу лишь одного — чтобы меня оставили в покое и вернуться на работу.
— Но ты могла бы объяснить… — не отставала Наташка.
— А вы все не думали, что мне надоело? Я одному придурку целый год разъясняла, что он человек. Еще не хватало доказывать, что человек я! Человек, а не какое-то мифическое чудовище, которое вы изволили нарисовать в своих воспаленных мозгах! Увольте!
Разговор получался какой-то идиотский. Немого с глухим. Причем, каждый из них свято верил, что прав, как тогда, так и сейчас, несмотря на то, что Наташка вроде бы просила прощения. Глупость какая-то! Я не хочу никого жалеть и прощать никого не желаю! Мне уже все равно, я это уже пережила и кошмары, совместно с призраками, более не тревожат. В первые полгода — может быть, но не теперь. Я не хочу останавливаться. Я хочу двигаться дальше. Со своими грехами или без. Это никого волновать не должно.
— А этот твой Зак, он вообще откуда? — Наташка неуклюже перевела разговор на другую тему. — Опять какая-нибудь бездомная собачонка?
Я некоторое время смотрела на подругу не спеша отвечать. Зачем ей это? Ей же наплевать на Зака. Не интересует ее ничего, кроме ее ребенка и мужа, а чтобы просто поддержать разговор, выбранная тема не годится. Я уже собиралась послать ее подальше, но в последний миг передумала. Что толку лезть на рожон, коли выгоды в том нет?
— Зак не собачонка и уж тем более не бездомная, — покачала я головой, переводя взгляд на предмет нашего разговора.
Зак сдвинув в сторону стол и кресла, стоял на коленях перед расстеленным на полу листом бумаги, припертым по краям книгами, чтоб не сворачивался, и что-то увлеченно рисовал. Пальцы, щека и шея сзади измазаны краской. Пропал ковер, отрешенно подумала я, глядя как перекатываются мышцы под тонкой рубашкой. Точно, придется нанимать персонального снайпера.
Я уже собралась напомнить Заку о чистке ковра, но не стала. Ну, будет грязным ковер, и что? Жизнь-то на этом не кончается. А ковер можно вместе выстирать. Потом. Когда-нибудь. Не стоит это уязвленного самолюбия. Переходный возраст у нас. Гордость, некоторая сердитость и неконтролируемое выделение гормонов сделали из парня гремучую смесь. Душенька деликатности требует.
— Ах, чего? — вскинул мальчишка голову.
— Ничего, — улыбнулась я.
— Ах, я тут ковер… — Зак шмыгнув, почесал нос, отчего тот стал в зеленые разводы, — но я все уберу… потом, ага?
— Ага, — кивнула я и он снова опустил голову.
— Как подменили, — мотнула головой Наташка, — а то смотрел волком и на всех кидался!
— Нечего было пугать, так и не кидался бы, — пожала я плечами, — он не любит, когда его пугают. И вообще, Зак хороший парень.
Наташка встретила мое заявление вскинутыми бровями.
— Влад тоже был 'хорошим парнем', - с иронией бросила она, вновь напоминая о прошлом.
Эта фраза была встречена ледяным взглядом, и Наташка поспешила отойти от темы.
— А эта гадость у тебя откуда?
— Эта? — переспросила я, любовно почесав пальцем под подбородком дракона-татуировки, удобно устроившегося на моем плече. — Эту гадость зовут Радагаст, он мой хранитель и отличительный знак. Р, А, Д — Романова Анна Дмитриевна. В случае гибели по нему определят кто я и откуда.
— Что за глупости ты говоришь! — ужаснулась подруга.
— Знаешь, спасатели ведь тоже люди и, случается, гибнут, — жестко проговорила я.
