Благодать - Пол Линч
Тишь-бум стада, она себе набивает трубку, река в лад с их движеньем. Зашли они в глубокий дол, дорога сужается в желтеющий кустарник, а тропа истирается напрочь. По обе стороны хватаются за свет деревья, и она позабыла о своих сбитых ногах, велит Колли перестать ее донимать. Какую-то песню все поет и поет он.
Поссать, как проснуся утром.
Поссать перед сном в стожку.
Обоссу я твой чертов палец.
Обоссу тебе всю…[33]
Уилсон быстро проходит вдоль стада, и есть в его повадках и проворном шаге нечто странное, уклон головы вниз, плечи ссутулены, словно чужая это походка. Она смотрит, как догоняет он Клэктона, подтягивается обок его, словно собрался донести важное сообщение или указать на некую трудность с животными. Колли опять запевает, голос могуч, Уилсон по водицу, Уилсон у колодца… доносится странный приглушенный хлоп, что словно бы разламывается в воздухе и тоненько отлетает к деревьям. Она встает на цыпочки, видит, как рябь стада замедляется до полной остановки, видит, как повертывается Уилсон, – Клэктон, говорит Колли, Клэктон куда девался? – бо там, где было двое, теперь только один, и она видит восходящий хохолок дыма. Уилсон пускается обратно вдоль стада, пригнув голову, – где же Клэктон? – и она теперь видит Уилсона отчетливее, видит, что в левой руке у него одеяло, плотно сложенное, и дым вьется из него, видит, как он бросает одеяло, видит, как швыряет на землю пистолет и извлекает еще один из кармана, взводит его на ходу, и добирается до нее тьма понимания, какая подсвечивает мир, вывернутый наизнанку, та самая тьма понимания, какая разгоняет ее до бега, на бегу выкликает она имя Клэктона, видит сперва сквозь ноги-веретена скотины торчащие в небо сапоги, отпихивает корову с дороги, чтоб до него добраться, – мужчина плашмя на земле, и как вовек не забудет она глаза, глаза не мужчины, но беспомощного ребенка, вперенные непонимающе в то, что невозможно постичь, руки окрашены кровью, руки, дрожащие и пытающиеся затолкать внутрь то, что выпросталось из его тела. Она обращается в чистое движение в том же безмыслии, какое гнет траву и макушки дерев, склоняется помочь, и тут Колли предупреждает ее криком: Саундпост! Он подбирается к Саундпосту! – и она осознает, что держит внутренности Клэктона в руках, ее руки окрашены кровью, пытаются вложить внутренности обратно в человека, потому что его руки перестали двигаться, а глаза укатились в белизну.
И тогда вот что: она орет, легочный вопль, никакому мальчишке не посильный. Она шлет его Саундпосту наконечником стрелы. Видит сквозь толкотню рыхлеющего стада быстрый шаг Уилсона к Саундпосту. Наблюдает, как Саундпост вскидывает мушкетон. Уилсон поднимает пистолет. Толстопузый выстрел слышен поверх второго, и скотина, словно ее ударили, принимается разбегаться во все стороны. Корова толкает ее, она падает наземь и вот тут-то видит их, тени среди деревьев, что превращаются в выступающих вперед мужчин. А затем вскакивает и бежит, не ведая куда, видит Уилсона, сбитого коровой, видит, что Саундпост жив и бежит к деревьям, руки у молодого человека болтаются, словно у недопривязанной марионетки, оружие брошено, Клэктон лежит в недвижимости. Колли орет, убирайся к деревьям! Она видит еще троих в дальнем конце дола, и по тому, как они держатся, ясно, что они вооружены. Она поворачивает и бежит сквозь путаницу стада, и запечатлеваются у нее в уме повадки одного из них, определенная походка и очертания шляпы у него на голове.
Лицо того Ослолицего – Бойда.
Она лежит в собственной дрожи. Все время отброшено. Это Колли предложил ей – забраться под гниющий ствол ели. В вопящей ее голове он был гласом рассудка. Такого Колли она прежде не слыхивала. Колли, который звучал более взрослым. Вон как наставил он ее выкопать окровавленными руками ямку и в нее лечь. Предложил укрыться лиственной прелью. Одни лишь глаза видны – как у напуганного зверя. Считать вдохи и выдохи. Считать мехи-вздохи безмолвия. Считать, что движется по воздуху. Щелк-щелк-щелк какой-то птицы. Возня и топоток какой-то зверушки, говорит Колли. Только оно и есть. Просто зверушка. Вот это щелк-щелк-щелканье…
Это не они, говорит он. Прислушайся к крикам их – это они сгоняют коров. Вот зачем они пришли.
Она пытается прислушаться и слышит, что так и есть, задумывается, понимает ли скотина, что́ случилось. Не трубят ли они сейчас подлинную печаль. Слышит, как лает пес Уилсона, как щелк-щелк-щелкает какая-то птица, думает о том, что собаки сейчас прибегут и найдут ее… думает о Клэктоне. Закрывает глаза и видит его лицо, оно наблюдает за ней, волосы умащены кровью.
Говорит, это Бойд и был пука всю дорогу, я так и знала. Сглазил он Уилсона. Наложил чары на него…
Колли говорит, лежи тихо – тот мальчишка чистое зло, он ввязан был с самого начала.
Шаги в зарослях неподалеку. Раскатистый кашель, разговор мужчин. Рука, что ложится ей на рот, – рука Колли. Голоса призрачно вьются между деревьями, а затем ничего. Она представляет себе, как Саундпост уносит ноги. Бежит прочь из дола в то, что там дальше. Она осознаёт, что ожидает звука выстрела. Звук того, как Саундпоста…
Вдруг слышит, как разговаривает Уилсон, а затем еще кто-то. Слов разобрать не может. Закрывает глаза, думает о мокрицах, что бегают по ней всей. Насекомые устраиваются между одеждой и кожей. Как незримость их громоздится у нее в уме, словно тень чего-то маленького, поднесенного к свече. Голоса постепенно удаляются и гаснут.
Она просыпается, дрожащая и потрясенная сновиденьем. Была ночь, а теперь свет дня, и Колли шепчет. Они давно убрались, говорит.
Почти всю ночь она прорыдала во сне.
Вставай, говорит Колли. Вставай, они точно ушли, ей-ей.
А ну как оставили кого меня караулить?
Они б гонялись за Саундпостом, а не за тобой – чего им со скотиной тут болтаться?
Она выкарабкивается, словно некое одеревенелое существо, рожденное лесом, походка хромая. Вся в древесной дряни, вытряхивает то, что копошится у нее в волосах. Сокрушенная вся насквозь. Медленно идет через рощу, пока не оказывается у самой кромки, что смотрит на дол. Ничего, кроме ветра в желтой осоке. Идет к середине дола и с каждым шагом представляет, как ее отстреливают. Видит следы копыт, кровь Клэктона буреет на траве, но тела нет.
Говорит, как думаешь, они убили Саундпоста?
Колли ей, то донегольцы, не сомневаюсь, – может, следили
