Андрей Ваон - Чемпионат
— Они что, барахтаются? — Ганжа тоже стал серьёзен.
— Да взяли всю вину на себя, покаялись, обещали наказать виновных и народ как-то успокоили. То есть вроде нам все карты в руки, но ведь и дураку ясно, что они шаг сделали не в ту сторону, в какую мы их усиленно подталкивали. Может, мы что-то упустили?
— Хм. Надо коды их посмотреть, поискать, где подвох.
— Да только что ребята на скорую руку просканировали — вроде всё так и есть. И главное, что — народ в Питере действительно спокоен!
— Это ты откуда взяла? Вы же сами видели, какая движуха мощная пошла. Никак трансляцию какую глянула?
— Ну, Серёж, за кого ты меня держишь — Примен оттуда сообщил.
— Примен, говоришь? Ага, — Ганжа подсел к своему компьютеру и начал «колдовать».
— Так, так — значит, что-то не выходит у всесильных алгоритмов, — Юра очнулся от своих невесёлых дум и прислушивался к разговору.
— Скорее, алгоритмы стали властвовать друг над другом. Сейчас если они нас переплюнут, то будем по их правилам играть. И вся надежда будет только на «Московию», тебя и Проскурина.
— О! Становится интересно.
— Интересно ему! А для нас получается, что зря тут корпим, зря весь это огород сооружали — потому что именно под их дудку будем плясать, выискивая лазейки и дырки. И, главное, они будут выше на уровень, и шансов будет гораздо меньше на благополучный исход.
— Зато будет борьба открытая, разве нет?
— Да где ж открытая-то, если всё равно людены играют, и Проскурин делает примерно то же самое, только совсем на другом уровне.
— Так, может, стоит рискнуть? — Юра как будто скинул ту мрачность, что появилось в нём в разговоре с Ганжой, глаза загорелись былым энтузиазмом — вот где настоящее!
— Юрчик, ну посуди сам, какова цена может быть — полный провал и всё, больше никаких шансов. Мы же знаем настроения, постоянно мониторим. Сибирь будет не вернуть, раздробленные «княжества» не собрать, в народ свежего воздух глоток не вдохнуть… Не мы правила установили, не нам их менять.
— Вот! Как раз и нужно поменять! Или, как минимум, разрушить шаблоны игровые и поведенческие, — Юра был горяч и сверкал глазами.
— Милый, ну так ведь только благодаря тому, что мы тут подкручиваем и подруливаем, только благодаря этому и получается нам быть на плаву! Ведь сидел бы ты сейчас в кутузке алтайской, а я бы носила тебе передачи.
— Сбежал бы! — по инерции буркнул Юра, но бесконечные увещевания Ганжи и Леры в конце концов продолбили брешь сомнения в его пламенных убеждениях. Брови вновь мрачно нахмурились.
— Лер, дуй к ребятам — и вместе с ними характер Миллера нужно будет смоделировать точнее. Где-то тут у нас вышел косяк.
— Юрч, не волнуйся, я же с тобой, — Лера ткнулась в его губы и убежала.
Ганжа был весь в компьютере, и Бобров, никем не замеченный покинул бункер и вышел на улицу. Наверху свет брызнул в глаза, заставив зажмуриться. Юра, накинув капюшон, пошёл в сторону Кремля.
Опять невесёлое скреблось заношенными штампами: где правда, и куда направлять свои стопы, как не разочаровываться в поступках и совершенствоваться самому, как распознать, нужное делаешь или балуешься пустяками.
Москворецкий мост был пустынен и молчалив. Над рекой парил рекламный баннер «Полигон в Кремле! Скоро открытие!». Бобров криво усмехнулся — «Всё же решились, гадёныши. Ну, знать, обратного пути нет». Он опёрся, взглянул вверх по течению…
Перед его глазами встал заросший Боровицкий холм, под которым бежала быстрая Москва. Густые леса кишели дикими зверями, а человек лишь редким охотником появлялся тут. «Но ведь и им, наверное, приходилось делать выбор. Возделывать землю на обжитом, или искать новые места. Городить стены от ворожины или прятаться по лесам. Жить в мире и труде, или завоёвывать и отнимать. Прошли сотни и тысячи лет, а не сильно-то мы изменились. Цивилизация как-то не очень усложняется. Вроде меняем лик планеты, в космос полетели — а по большому счёту, всё по-прежнему. Да нет… хуже стало. Одно время объединялись, от природы брали не больше, чем она могла дать, система была более-менее гармоничной и при этом усложнялась. А сейчас? Какая-то внутренняя деградация… да и внешняя — ведь сколько всего порушено и загублено, чтобы получить какую-то фитюльку для развлечения. Человечишко мельчает, забываясь в виртуальных мирках, сотворённых умельцами. И ладно бы тихо исчезали, так нет — гробим планету заодно… вот и мы — то ли в игры играем, то ли выход найти пытаемся…». Он стоял, опершись на обшарпанную балюстраду обшарпанного моста, и глядел отрешённым взглядом в мутные воды реки.
* * *План Тимура удался на славу — призывы Боброва, стилистика Лера — и вот, пыльным августовским днём весь зелёный островок со стадионом посреди был запружён митингующими. Откуда-то появились знамёна цветов «Московии» — преобладание красного. Собралось тысяч шестьдесят, и на стадион попала только половина желающих. С трибуны выступали и простые болельщики, и Ахметдинов, и Бобров. Руководство Лиги, испугавшись такого резонанса, прислало своего представителя, который растерянно, заикаясь, успокаивал заверениями. «Московия» допускалась в Высшую Лигу на полных основаниях.
Осталась одна неувязка — в кратчайшие сроки (оставалось две недели до старта) — стадион должен был реконструирован. Уже на митинге он был подготовлен к «штурму» — так назывался решающий отрезок строительства по новой технологии. И, как ни надеялись враги на последнюю зацепку — к нужному дню, стадион красовался новыми трибунами на сорок тысяч человек. Все нормы допуска к Чемпионату были выполнены.
Поскольку именно в этот сезон 2020–2021 производился отбор к Мировому Чемпионату 2022, то рубка предстояла нешуточная. А так, как принципов отбора толком не знали даже сами организаторы, то почти все рассчитывали показать себя с лучшей стороны в разных аспектах: это и работа с болельщиками, и былые заслуги, и богатая история, и текущие результаты, и популярность, и зрелищность… У «Московии» были безнадёжные провалы по пунктам истории и заслуг, но зато эта команда заочно выходила в лидеры по популярности и зрелищности среди российских и украинских команд (в двадцать участников розыгрыша 2020–2021 впихнулись команды из разных соседствующих стран).
Однако, несмотря на вся свою сыгранность и сплочённость, кружева и техничную игру, в первой половине сезона «Московия» была частенько бита зубрами «вышки» — сказывалось отсутствие опыта, некоторая мягкость и неготовность к подковёрным играм. Тем не менее, с выбранного курса команда не сворачивала, и ведомая тренером Ларионовым и капитаном Бобровым, подбадриваемая и финансируемая Ахметдиновым, к зиме она закрепилась в первой пятёрке, отставая от лидера на семь очков.
Зима выходила хлипкой и то залепляла Москву серой слякотью, то поливала дождями, отворяя не по-зимнему зелёную траву на придорожных газонах. Новогодние настроения создавали мандаринам и свежими ёлками. Решили отмечать у Ганжи на даче впятером — позвали Тимура с женой. Хотя тот хотел собирать у себя большую толпу, но в последний момент захотел тишины и покоя. Скорее всего, «постаралась» Лиля. Она приросла к «детям» Юре и Лере всей душой и хотела тихого семейного праздника.
Одну из ёлок затащили в дом — чтобы пахло. Другую нарядили на лужайке с беседкой. Телеящика не было, зато была музыка. Развлекали себя приготовлением многочисленных блюд. Женщины командовали и делали тонкую работу, мужчины готовили плов и помогали женщинам. От Ганжи, конечно, толку было немного — он попивал пивко и балагурил.
— Я вот думаю, может, мне тут бассейн соорудить? С Шапиро договорюсь и бетоноросом быстренько всё залью, будет купель, — Сергей довольно улыбался своей бредовой затее — на его крохотном участке и мангал-то не всегда удавалась пристроить.
— Ага, и будем от ворот к крыльцу на лодке прибывать, — Бобров почесал нос — лук под ножом начал давить слезу.
— Завидуй, завидуй, звезда наша доморощенная. Кстати, какие твои успехи индивидуальные?
— «Успех не личный, но командный», — процитировал кого-то, улыбаясь сквозь луковые слёзы, Юра.
— Юрка много где в лидерах, — не отвлекаясь от кухонных хлопот, вступила в разговор Лиля, — по голам, по передачам, по всяким там оценкам. Да ко мне, когда за интервью обращаются, четыре пятых к нему. — Она выполняла в клубе роль пресс-секретаря.
— Да, честно, даже меня утомили журналюги, — Лера колдовала над липким черносливом. — Юр, может, всё же согласимся на фотосессию?
— Лерусь, ну ты опять? — Юра от расстройства забылся и почесал грязными пальцами нос, отчего стал сразу чихать. Это была уже старая Лерина подколка — к красивой паре давно приставали с просьбами фотографировать, предлагая различные вознаграждения. Бобров каждый раз брезгливо морщился, а иногда и откровенно хамил таким просителям.
