Анатолий Горло - Счастливый конец света
– Вот как? – я изобразил искреннее недоумение.
– Le malheur c'est que [116]… как бы это сказать, ты чрезвычайно наивен, mon ami, ты напоминаешь мне маленькую мошку, которая радостно машет крылышками, упиваясь ощущением полета, не подозревая, что она уже давно бьется в паутине и что к ней… в общем, ты понимаешь, о чем я.
– Не совсем, – соврал я.
– Квадрат, а ну-ка процитируй нам то место, ну, где о ногах…
Сквозь жалобные стенания послышался голос разведчика:
– Elle а des jambes greles et longues qui sem-blaient commencer au-dessous de ses epaules [117].
– Узнаешь стиль летописца? – опять осклабился Буфу.
Я молча кивнул, поглядывая на радиокомпас: боялся, что мы проскочим «Лохань». Маэстро перехватил мой взгляд:
– Не беспокойся, «Лохань» от нас никуда не уйдет. Разве что… впрочем, не будем об этом. Надеюсь, тебя не шокирует то обстоятельство, что одному из лучших разведчиков, каковым является Квадрат, удалось заглянуть краешком глаза в твои бортовые записи?
– А зачем надо было переводить их?
– А у него так голова устроена, говорит, легче запоминается!
– C'est pur et simple une mensonge! [118] – пропищал Квадрат.
В это время другой, миниатюрный квадрат кольнул мне в затылок, как бы напоминая о своем существовании.
– Ваша работа? – спросил я маэстро, показывая на нарост.
Лицо Буфу растянулось в веселом оскале:
– Я бы назвал это браком в нашей работе! Хотя, в целом, эта штуковина сможет выполнить свою э-э… основную функцию.
– Какую, если не секрет?
– Функцию телохранителя. Это, так сказать, наш аванс тебе. Мы оберегаем тебя, ты служишь нам. Услуга за услугу, logique, nоn?
– Но если я откажусь оказывать вам услуги, этот самозванный телохранитель, конечно, станет моим палачом, logique, поп? – передразнил я его.
– Non, – возразил Буфу. – Квадрат, скажи, топ ami, каков наш девиз?
– Pas de violence inutile! [119] – торжественно пропищал тот.
Я снизил скорость: впереди замигали огни «Лохани».
– Ну так как, mon ami? – обратился ко мне маэстро.
– Вы сказали, что я похож на мошку, угодившую в паутину. Не случится ли так, что я из одной паутины попаду в другую? А то и вообще окажусь сразу в нескольких сетях?
– Если будешь колебаться, это непременно произойдет. – Буфу наклонился к пульту и исправил мою оплошность: включил сигнальные огни. По его лицу забегали зеленоватые отсветы. – Судя по твоим записям, ты догадался, что команда по сути разбита на тройки, правда, не совсем точно определил их состав. Мне остается добавить, что тройки эти боевые и не сегодня-завтра между ними может начаться… э-э…
– Борьба дистрофиков с паралитиками? – не без ехидства подсказал я.
– Non, ii s'agit de tout autre chose [120], – возразил он, – то, что ты знаешь, это лишь верхушка айсберга, а вот когда он всплывет целиком… Nous avoris oesoin de toi [121].
– Кто вы? – я взглянул на него в упор
Его желто-зеленое лицо напоминало маску смерти:
– Les sauveurs de la Terre [122].
Я врубил экстренное торможение: увлекшись разговором, я едва не пропорол брюхо «Лохани».
15
Я рассказал обо всем Допотопо. Он слушал спокойно, не перебивая и не озираясь, даже его большой палец, время от времени порывавшийся выполнить свою освободительную миссию, застывал па полпути к носу,
– Что прикажешь делать, наставник, в данной, стало быть, ситуации? – спросил я, принимаюсь за уже порядком остывший борщ, которым он, как обычно, угостил меня в начале нашего разговора.
Он подцепил ножом кусок вареной свеклы, окунул в подсолнечное масло, густо посыпал солью и отправил в рот. Что-то вроде гастрономического умиления промелькнуло на его лице, затем оно снова поугрюмело
– Эти чертовы тройки! Навязались на мою голову!
– Но ведь команду набирал ты!
– Если бы это было так, хлопчик…
– Тогда кто же? Qui sont ces gens? [123]
– Если бы это знать, хлопчик…
Я бросил ложку в баклагу, мне захотелось орать, крушить все, разнести в щепки эту проклятую «Лохань», где все всё знают и никто ничего не знает!
Наставник заметил мое состояние и виновато улыбнулся. Затем взял мою руку и приложил к своему затылку. Я обомлел: под волосами пальцы нащупали четкие контуры такого же, как у меня, квадрата!…
– Видишь, и у меня задний ум появился, – невесело пошутил он.
– Cest clair [124]! – невольно вырвалось у меня. Хотя ясности-то как раз мне больше всего и не хватало. – Когда ты это обнаружил?
– Какая разница…
– Все-таки!
– Ты лучше вот что, хлопчик, – он наклонился ко мне, перейдя на шепот. – Скажи, ты знаешь, кто интересовался теми шифровками?
– По-моему, все кому не лень.
– Поконкретней можно?
– Можно. Но легче назвать тех, кто не интересовался: Манана-Бич, Битюг и Хрумс.
Наставник помолчал, задумчиво подкручивая ус. Потом сказал:
– Надо бы как-то сделать, чтобы и они узнали о шифровках.
– Проще простого! Объявить по каналу внутренней связи…
– Мне не до шуток.
– Какие уж тут шутки, наставник! Если секрет знают все, он перестает быть секретом. Вы этого хотите?
– Лично я ничего не хочу, хлопчик, кроме одного: поскорей добраться до Терры. А с шифровками такие дела. Надо, чтоб их прочли все, но при этом пусть каждый думает, что прочел только он один Ясно?
– Яснее не бывает, наставник. – Я поднялся и по-военному вскинул вытянутую– ладонь, приложив ее не к виску, как положено по уставу, а к затылку. – Разрешите приступить к исполнению?
– И вот еще что, хлопчик. – Допотопо смущенно отвел глаза. – Ты это, как-нибудь проверь Дваэ, ночку, ну, на предмет этого… «заднего ума»…
– Проверено, мин нет, – отрапортовал я.
– Всю проверил?
– Что значит всю? У нее один затылок!
– Так ведь эта штука не обязательно должна быть на затылке, особливо у ихнего пола…
– Ты думаешь…
– Вот именно. Понимаешь, какое дело… – по привычке он приблизил большой палец к носу, затем (вероятно, у него появилась вторая привычка) осторожно потрогал им затылок. – Она же у нас массажистка, ежедневно прощупывает нам все косточки… Ну вот. Разве может она не заметить такую шишку? Навряд ли, верно?
Я был вынужден согласиться.
– Почему же она ничего не сказала ни тебе, ни мне?
– Наставник, но ведь эта штуковина могла появиться после массажа?
– Или, – он опять перешел на шепот, – из-за массажа…
– Но ведь… – я почувствовал, что у меня отвисает челюсть, – маэстро сам признался, что это их рук дело! Мол, это их телохранитель, приставленный, так сказать, охранять меня от Дваэн…
– Но приставленный самой Дваэн, понимаешь?
– Дваэн решила защитить нас от самой себя?
– Вот именно. Если ты обнаружишь у нее эту штучку, значит, хотя… не будем спешить с выводами, хлопчик. Ладно, ступай. Баклагу с собой забери, ты же почти не ел.
– До еды ли сейчас, наставник?
– Бери, бери, – он насильно сунул мне в руки баклагу, – ты совсем сдал за последнее время, на тебе лица нет. Ничего, хлопчик, как-нибудь выкрутимся. Не впервой… Погоди…
Он порылся у себя под койкой и протянул мне… флакон «трифаносомы»:
– Для аппетита. Спрячь в карман, а то не донесешь до бокса, Бешенка с рукой оторвет… Толковый он мужик, но как напьется!…
– Да он и трезвый заведется…
– Ну, не говори, не видел ты его в подпитии, а я видел!… Это конец света, хлопчик.
– Кстати о конце света. Наставник, так что там слышно о Терре? А то несемся туда как угорелые, а сами ничего не знаем…
– Прилетим, узнаем, – дал он исчерпывающий ответ.
16
Странно, однако Дваэн избегает меня. Ссылаясь на занятость либо усталость, она ускользает из моих рук. В ее взгляде какая-то затаенная тревога, ожидание чего-то. По-моему, перемена в наших отношениях произошла после визита yа Хуохан. С тех пор она ни разу не бросилась мне в объятия, не изъявила желания «посинеть», а мои попытки применить мужскую силу пресекала мягко, но непреклонно. Неужели догадалась, что я ищу сближения ради «обыска»? Значит, ей есть что скрывать? В таком случае… Нет, я понятия не имел, что следует в та-ком случае. Ведь не холодом веяло от нее, не враждебностью, а скорее беспокойством за меня, словно она и вправду старалась уберечь меня от себя!…
В свободное время она забирается в свой гамак и подолгу рассматривает хуоханские дары, бросая на меня пытливые взгляды. Я не в восторге от подобного времяпровождения: из открываемых ею банок и склянок вырывается тяжелый дурманящий запах, который быстро заполняет наш небольшой бокс, и я начинаю чувствовать, что снова плыву, мысли путаются, члены цепенеют. В то время как она, напротив, будто на глазах оживает, наливается энергией, я ощущаю, как ее тело излучает какие-то импульсы или позывные сигналы, но они предназначены не мне, они пронизывают меня как пустоту, потому что я и есть пустота…
